Они прошли под крутой аркой и одновременно, словно по неслышной команде, остановились перед троном с высокой спинкой. Позже Армин так и не смог вспомнить, были ли в зале еще люди: его глаза были прикованы к женщине на троне.
Если жрица была худа, то эта женщина выглядела почти скелетом. Армин навсегда запомнил пергаментно-тонкую кожу кистей ее рук – кожу бледную, как у мертвой, натянутую проступающими под ней костями и венами.
Но, несмотря на мертвенный вид, она лучилась могуществом и восседала на троне, спрятав лицо за поднятым воротом белых, слегка мерцающих одежд.
– Привет тебе, Армин, сын Ольмина, – произнесла она. – Я ожидала тебя.
Голоса, подобного такому, он не слыхал никогда. Хотя она, казалось, говорит тихо – от голоса ее у него затряслись поджилки.
– Тогда ты знаешь, чего я хочу.
– Уж что-что, а это понятно! – прошипела жрица. – Карл изувечил твое тело – а должен был бы убить тебя. Надо было тебя…
Матриарх подняла руку.
– Спокойней, дочь. В этом деле мы ни на чьей стороне. – Она вновь повернулась к Армину. – В этом – вся суть. Ты был ранен в бою с Карлом Куллинаном…
– Ранен? – Он поднял искалеченную огнем руку. – Ты это называешь «ранен»? – Если бы не бутыль целительного бальзама, которую он выпил, когда корабль охватило пламя, Армин неминуемо бы погиб. Даже и так, он по сию пору не оправился полностью ни от ожогов, ни от долгого перехода через горы из Мелавэя в Эвенор.
– Да. Ты не согласен? – Она повела рукой, пальцы ее сплетались, дополняя слова, что, едва услышанные, тут же забывались.
Воздух сбоку от Матриарх замерцал и, затвердев, обратился зеркалом.
– Взгляни на себя, – велела она.
Он взглянул, заставив себя держаться прямо и гордо.
Смотреть было неприятно – а когда на такое было приятно смотреть? Волос на правой стороне головы у Армина не было, кожа потемнела и сморщилась, кроме тех нескольких местечек, куда попало достаточно бальзама, чтобы полностью вернуть им здоровье.
С левой стороной лица у него все было более-менее в порядке; огонь лишь слегка лизнул его там, а целительный бальзам и природные силы организма возвратили лицу былой вид.
Но правая сторона лица Армина была кошмаром. Пламя сожрало ухо и большую часть губ, до кости сглодало щеку. И хотя бальзам исцелил то, что осталось, его сил недостало, что бы вернуть сгоревшую плоть.
Но у Матриарха наверняка хватит на это сил. Говорят, она может поднимать мертвых. Конечно уж…
– Нет. – Мановением руки она отмела эту мысль и уничтожила зеркало. – Я не жду от тебя понимания, но в это дело вовлечены такие силы, с которыми даже мне не хочется лишний раз иметь дело. Я обращалась к ним уже трижды. Первый раз – много лет назад, – чтобы защитить святилище и заповедные земли вокруг, и еще дважды. – Она мягко коснулась руки жрицы. – Причины того тебя не касаются. Сейчас я не стану этого делать.
– Но я принес золото. – Он махнул рукой в направлении двери. – Много мешков.
– Золото? – Жрица фыркнула. – Насыпь хоть горы золота – это не поможет тебе. Такому, как сейчас, тебе не выстоять против Карла. Если же мы исцелим тебя…
– …я выслежу этого гада и прикончу его. Он убил моего отца – и вот что сделал со мной.
«Я все равно затравлю его, поможете вы мне или нет, – подумал он. – И подержу в руках его голову». Матриарх сложила руки на груди.
– Так думаешь ты. – Костистая рука взметнулась, затрепетал белый рукав. – Теперь – ступай.
Оставаться не было смысла. Он не мог противостоять Длани, даже поддерживай его вся Гильдия.
Армин резко повернулся и поплелся прочь. За его спиной в мраморной тишине зала билось эхо речей.
– Мы должны помочь Карлу, Мать! Хотя бы предупредить его.
– Ах… Искусность возвратилась к тебе, дочь моя. Ты ведь прочла потаенные думы Армина?
– Да… Карл, наверное, думает, что он мертв. Он не знает…
– И мы не станем сообщать ему. Он вне наших забот – здесь и сейчас. Вмешаться сейчас, впутать Длань в этот кризис еще глубже – значит разрушить все. Ты и сама это знаешь.
– Знаю, но… Прости, Матушка, – я лгала. Просто он может убить Карла – сам или с чьей-то помощью. Это…
– Ты прощена. Ты не первая из нашего Сестричества, кто солгал.
– Он может убить Карла, если захватит его врасплох…
– Думаю, ты недооцениваешь этого своего Карла Куллинана… В любом случае, дочь моя, решение мое неизменно.
– Но что же нам делать?
– Сейчас – ничего. Ожидание – трудная наука. Советую тебе поучиться ей, Дория…
ЧАСТЬ I
ВЕНЕСТСКИЙ ЛЕС
Глава 1
ОХОТНИК
Из тьмы шатра протянулась рука и тихонько тряхнула Карла за плечо.
– Карл, та ли'ветх та ахд далажи. – Карл, пора вставать.
Карл Куллинан проснулся – внезапно. Обхватив тонкое запястье левой рукой, он рванул, так швырнув того, другого, в стенку шатра, что едва не свалил его. Правая рука сама собой поднялась, чтобы отвести удар ножом… и тут воин застыл, осознав, где он и кто рядом с ним.
– Та хават, Карл. – Спокойней, Карл, – рассмеялась Тэннети, дыхание ее пощекотало Карлово ухо. Потом, вывернувшись из его захвата и потирая плечо, она продолжала на обычном своем корявом английском: – Не думаю, что Андреа одобрит. К тому ж, повернись ты порезче, шатер пал бы нам на головы.
Карл выпустил ее и вздохнул. Он предпочел бы, чтобы Тэннети будила его с большей опаской, чуть меньше полагаясь на то, что он узнает ее прежде, чем совершит что-нибудь неожиданное – и непоправимое.
– Что-то стряслось, Тэннети? – спросил он на эрендра. – Здесь ли дракон? Эллегон, – позвал он мысленно, – ты меня слышишь?
Ответа не было.
– Проснись, Карл, – ты отстал на сутки. Его не будет до завтра.
– А Словотский?
Она кивнула:
– Поднимается сюда. – Тэннети выпутывалась из его одеял; в тусклом свете масляного фонаря видно было, что она улыбается. – Его засек Геррин – и небольшой караван, что встал лагерем у развилки, тоже.
– Работорговцы или купцы?
– Отсюда не разглядишь. – Тэннети пожала плечами. – Но если там работорговцы – это объясняет возвращение Словотского. – Встав на колени, она выщипнула клочок соломы из постели Карла, чтобы зажечь его фонарь от своего; потом лениво поправила покосившийся опорный шест. Тэннети была дама изящная, но отнюдь не мягкая; под поношенной полотняной туникой играли литые мускулы.
– Я велела своему отделению оседлать коней и как следует проверить оружие. – На ее губах сверкнула и тут же пропала улыбка. Казалось, Тэннети постоянно ехидно усмехается – ощущение возникало из-за всегда суженных глаз, чуть изогнутого переломом длинного носа и тонких изломанных губ. Вдоль правого глаза змеился шрам; то, что осталось от левого, прикрывала черная тряпица.
– Не слишком ли много ты на себя берешь?
– Возможно. – Подхватив свой фонарь, она мягко поднялась с колен, распахнула полог шатра и, пригнувшись, придержала его для Карла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Если жрица была худа, то эта женщина выглядела почти скелетом. Армин навсегда запомнил пергаментно-тонкую кожу кистей ее рук – кожу бледную, как у мертвой, натянутую проступающими под ней костями и венами.
Но, несмотря на мертвенный вид, она лучилась могуществом и восседала на троне, спрятав лицо за поднятым воротом белых, слегка мерцающих одежд.
– Привет тебе, Армин, сын Ольмина, – произнесла она. – Я ожидала тебя.
Голоса, подобного такому, он не слыхал никогда. Хотя она, казалось, говорит тихо – от голоса ее у него затряслись поджилки.
– Тогда ты знаешь, чего я хочу.
– Уж что-что, а это понятно! – прошипела жрица. – Карл изувечил твое тело – а должен был бы убить тебя. Надо было тебя…
Матриарх подняла руку.
– Спокойней, дочь. В этом деле мы ни на чьей стороне. – Она вновь повернулась к Армину. – В этом – вся суть. Ты был ранен в бою с Карлом Куллинаном…
– Ранен? – Он поднял искалеченную огнем руку. – Ты это называешь «ранен»? – Если бы не бутыль целительного бальзама, которую он выпил, когда корабль охватило пламя, Армин неминуемо бы погиб. Даже и так, он по сию пору не оправился полностью ни от ожогов, ни от долгого перехода через горы из Мелавэя в Эвенор.
– Да. Ты не согласен? – Она повела рукой, пальцы ее сплетались, дополняя слова, что, едва услышанные, тут же забывались.
Воздух сбоку от Матриарх замерцал и, затвердев, обратился зеркалом.
– Взгляни на себя, – велела она.
Он взглянул, заставив себя держаться прямо и гордо.
Смотреть было неприятно – а когда на такое было приятно смотреть? Волос на правой стороне головы у Армина не было, кожа потемнела и сморщилась, кроме тех нескольких местечек, куда попало достаточно бальзама, чтобы полностью вернуть им здоровье.
С левой стороной лица у него все было более-менее в порядке; огонь лишь слегка лизнул его там, а целительный бальзам и природные силы организма возвратили лицу былой вид.
Но правая сторона лица Армина была кошмаром. Пламя сожрало ухо и большую часть губ, до кости сглодало щеку. И хотя бальзам исцелил то, что осталось, его сил недостало, что бы вернуть сгоревшую плоть.
Но у Матриарха наверняка хватит на это сил. Говорят, она может поднимать мертвых. Конечно уж…
– Нет. – Мановением руки она отмела эту мысль и уничтожила зеркало. – Я не жду от тебя понимания, но в это дело вовлечены такие силы, с которыми даже мне не хочется лишний раз иметь дело. Я обращалась к ним уже трижды. Первый раз – много лет назад, – чтобы защитить святилище и заповедные земли вокруг, и еще дважды. – Она мягко коснулась руки жрицы. – Причины того тебя не касаются. Сейчас я не стану этого делать.
– Но я принес золото. – Он махнул рукой в направлении двери. – Много мешков.
– Золото? – Жрица фыркнула. – Насыпь хоть горы золота – это не поможет тебе. Такому, как сейчас, тебе не выстоять против Карла. Если же мы исцелим тебя…
– …я выслежу этого гада и прикончу его. Он убил моего отца – и вот что сделал со мной.
«Я все равно затравлю его, поможете вы мне или нет, – подумал он. – И подержу в руках его голову». Матриарх сложила руки на груди.
– Так думаешь ты. – Костистая рука взметнулась, затрепетал белый рукав. – Теперь – ступай.
Оставаться не было смысла. Он не мог противостоять Длани, даже поддерживай его вся Гильдия.
Армин резко повернулся и поплелся прочь. За его спиной в мраморной тишине зала билось эхо речей.
– Мы должны помочь Карлу, Мать! Хотя бы предупредить его.
– Ах… Искусность возвратилась к тебе, дочь моя. Ты ведь прочла потаенные думы Армина?
– Да… Карл, наверное, думает, что он мертв. Он не знает…
– И мы не станем сообщать ему. Он вне наших забот – здесь и сейчас. Вмешаться сейчас, впутать Длань в этот кризис еще глубже – значит разрушить все. Ты и сама это знаешь.
– Знаю, но… Прости, Матушка, – я лгала. Просто он может убить Карла – сам или с чьей-то помощью. Это…
– Ты прощена. Ты не первая из нашего Сестричества, кто солгал.
– Он может убить Карла, если захватит его врасплох…
– Думаю, ты недооцениваешь этого своего Карла Куллинана… В любом случае, дочь моя, решение мое неизменно.
– Но что же нам делать?
– Сейчас – ничего. Ожидание – трудная наука. Советую тебе поучиться ей, Дория…
ЧАСТЬ I
ВЕНЕСТСКИЙ ЛЕС
Глава 1
ОХОТНИК
Из тьмы шатра протянулась рука и тихонько тряхнула Карла за плечо.
– Карл, та ли'ветх та ахд далажи. – Карл, пора вставать.
Карл Куллинан проснулся – внезапно. Обхватив тонкое запястье левой рукой, он рванул, так швырнув того, другого, в стенку шатра, что едва не свалил его. Правая рука сама собой поднялась, чтобы отвести удар ножом… и тут воин застыл, осознав, где он и кто рядом с ним.
– Та хават, Карл. – Спокойней, Карл, – рассмеялась Тэннети, дыхание ее пощекотало Карлово ухо. Потом, вывернувшись из его захвата и потирая плечо, она продолжала на обычном своем корявом английском: – Не думаю, что Андреа одобрит. К тому ж, повернись ты порезче, шатер пал бы нам на головы.
Карл выпустил ее и вздохнул. Он предпочел бы, чтобы Тэннети будила его с большей опаской, чуть меньше полагаясь на то, что он узнает ее прежде, чем совершит что-нибудь неожиданное – и непоправимое.
– Что-то стряслось, Тэннети? – спросил он на эрендра. – Здесь ли дракон? Эллегон, – позвал он мысленно, – ты меня слышишь?
Ответа не было.
– Проснись, Карл, – ты отстал на сутки. Его не будет до завтра.
– А Словотский?
Она кивнула:
– Поднимается сюда. – Тэннети выпутывалась из его одеял; в тусклом свете масляного фонаря видно было, что она улыбается. – Его засек Геррин – и небольшой караван, что встал лагерем у развилки, тоже.
– Работорговцы или купцы?
– Отсюда не разглядишь. – Тэннети пожала плечами. – Но если там работорговцы – это объясняет возвращение Словотского. – Встав на колени, она выщипнула клочок соломы из постели Карла, чтобы зажечь его фонарь от своего; потом лениво поправила покосившийся опорный шест. Тэннети была дама изящная, но отнюдь не мягкая; под поношенной полотняной туникой играли литые мускулы.
– Я велела своему отделению оседлать коней и как следует проверить оружие. – На ее губах сверкнула и тут же пропала улыбка. Казалось, Тэннети постоянно ехидно усмехается – ощущение возникало из-за всегда суженных глаз, чуть изогнутого переломом длинного носа и тонких изломанных губ. Вдоль правого глаза змеился шрам; то, что осталось от левого, прикрывала черная тряпица.
– Не слишком ли много ты на себя берешь?
– Возможно. – Подхватив свой фонарь, она мягко поднялась с колен, распахнула полог шатра и, пригнувшись, придержала его для Карла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71