Роберто слегка приподнял над землей глупого котенка.
– Ну чо?! – полузадушенно возопил Луиджи.
Роберто поставил его на землю, но отпускать не торопился.
– Скажи мне спасибо, – велел он самому пакостному пакостнику. – Если бы у тебя получилось, сел бы ты после этого через неделю.
Луиджи съежился.
– Ты преувеличиваешь… – заметил я нейтральным тоном.
Луиджи слегка успокоился и даже улыбнулся.
– …моё милосердие.
Молодой месяц наглой Луиджевой ухмылки опал рожками вниз.
– Ну чего-о? – заныл Луиджи. – Чо им все можно, да-а? А мне ничо низя-а?
– Что им можно? – поинтересовался Алекс.
Луиджи открыл рот, но что возразить, не придумал.
Тогда он закрыл его и захныкал. О Мадонна, да за сегодняшний день я увидел больше слез, чем за последние семь лет! И все не по делу.
Я не захотел смотреть это представление, вернулся на полянку и улегся рядом с Лео.
– Что ты с ним сделал? – спросил он.
– С кем?
– С Романо.
– Ничего. Сначала обругал, а когда он обиделся и, ужасно злой, добрался до вершины – похвалил.
– И я похвалил мальков, когда они сюда забрались. И Роберто тоже. Ну и что?
– Ммм, они, конечно, ныли, но на самом деле не так уж и устали. А Романо почему-то действительно еле дошел. Для него это была настоящая победа. Себя-то не обманешь.
– Может быть, – задумчиво проговорил Лео, – а, может, они думают, что заслужить твою похвалу особенно сложно.
– Ага, вот пусть так и остается. Не вредно.
– Хм, ты думаешь, у нас получится?
– Ну, сдвиг есть, ты же видишь. Хотя я признаю, что изменение обратимо. Так быстро такие проблемы не решаются.
Я пересказал Лео свои рассуждения и выводы, очень позабавил его терминологией: «глупые котята», «упругая деформация».
– …И надо ковать железо, пока горячо. Как бы объяснить хотя бы Романо, что смеяться над чужими бедами недостойно? – закончил я свою речь.
– Ммм, я думаю, он сам захочет поговорить с тобой наедине.
– Почему?
– Когда ты сказал, что любимчикам ничего нельзя, Вито тебя понял, а Романо был озадачен и немного напуган. Он постарается уточнить.
– Угу, хорошо бы. Мне кажется, что пакостником можно перестать быть в одночасье. Ну, просто один раз встать на место другого и почувствовать. А тогда и нытиком быть Уже как-то… неестественно.
В этот момент предмет нашей беседы, дрожа от холда и размахивая ботинками в одной руке и камуфляжкой другой, прибежал к костру греться. Лео поднялся:
– Пойду вытащу остальных, пока не заледенели.
Я кивнул. Мы оба с трудом подавили желание смеяться.
Я немного поворошил угли – умирающий костер подарил нам последнюю волну своего тепла.
Романо перестал дрожать и присел на корточки рядом мной, грея руки над огнем и застенчиво на меня поглядывала.
Я поднял брови и поощрительно улыбнулся: спрашивай. Он оглянулся в сторону ручья:
– Э-э-э, Энрик… – Да?
– Ну, сейчас все придут…
– Переодевайся скорее – и отойдем в сторонку, десять минут у тебя есть.
Через пятьдесят пять секунд котенок был одет и обут хм, прямо как солдат по тревоге.
Я поднялся и повел его на край того самого склона, который он с таким трудом одолел. Романо краснел, кусал губы смущался, потом набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
– Это я тогда пожаловался капитану на тебя!
– Ха, вместе с Луиджи, и это была его идея. И идея подразнить Роберто тоже была его.
– Откуда ты знаешь?!
– Нетрудно догадаться.
– И сегодня тоже… – голос его увял, – Вито отказался и ушел, а я – нет.
– Почти месяц тобой управлял человек глупый и начисто лишенный совести…
Он опустил голову и покраснел.
– …Это уже нельзя изменить, но ты можешь запомнить и не повторять…
Он кивнул.
– Ты хотел еще что-то спросить, – напомнил я.
– А что значит, мне ничего нельзя?
– Нельзя ныть, жаловаться, делать пакости и смеяться над чужими бедами. Ты же не хочешь, чтобы смеялись над твоими. И все остальные люди так же…
– Ты не злишься? Я помотал головой:
– Нет. Кто же сердится на глупых щенков? Но с этой минуты я уже могу на тебя рассердиться. Понял?
– Ага, – расплылся он в улыбке.
Мы вернулись на полянку. Все уже были там, одетые и обутые. Костер залит водой. Гвидо оценивающе посмотрел на глупых котят:
– Давайте сюда ваши рационы.
– Это мой! – завопил Луиджи.
– Да, конечно, – проникновенно, на выдохе, с легкой издевкой в голосе ответил Гвидо. – Не беспокойся: вечером на привале я тебе его верну нетронутым.
Луиджи недовольно запыхтел и вытащил из своего рюкзака коробку с рационом. Нино и Траяно последовали его примеру. Наши любимчики начали влезать в лямки своих ни на грамм не полегчавших рюкзаков. Ладно, завтра с утра мы уже и их разгрузим. Лео с подозрением смотрел на кряхтящего Романо.
– А ну-ка сними! – скомандовал он. – Тони, ты тоже.
Лео взял рюкзаки в руки и взвесил, потом перекинул мне:
– Всё ясно, то-то он так пыхтел на склоне. Что за кирпич ты тащишь?
У Романо от удивления отвисла челюсть:
– А? Я?
– Гвидо? – спросил я.
– Собирались на моих глазах, и я их всех потом приподнял, – у моего начальника штаба даже зрачки расширились – я усомнился в его компетентности!
Я уронил рюкзаки на землю.
– Разбирай, – велел я Романо.
Я заметил, как Луиджи посерел от страха. Подрожи, подрожи, пакостник! И ведь сделал он это еще утром, в лагере! Когда между ним и Романо были мир и согласие. Вот почему Луиджи не хотел идти к ручью! Но Лео остался здесь, и шито-крыто не получилось.
Романо извлек из складок своего спальника два довольно больших плоских камня, килограмма по полтора каждый, не меньше: таких полно на берегу, где мы собирались.
Луиджи сделал движение, как будто вознамерлся удрать, и я схватил его за воротник:
– Ну, кому еще ты подложил пару булыжников?!
– Да никому! – завопил Луиджи, не понимая, что этим выдал себя с головой. – Это он сам!
– Гвидо, я ему не верю ни на фальшивый сестерций проверь, пожалуйста, – попросил я спокойно, продолжал держать старающегося вырваться Луиджи за шкирку.
Нино и Траяно, очевидно, догадались, что шутить я не расположен, и слово, которое дал утром, сдержу, поэтому вид имели испуганный, хотя ничего и не сделали. Роман смотрел на Луиджи с ненавистью. Лео опустил ему руку и плечо: спокойно. Тони и Вито тоже чуть было не бросились бить пакостника, Роберто и Алекс вовремя их поймали.
Гвидо подождал, пока страсти улягутся, и скомандовал.
– Проверьте все свой груз. Энрик, ты тоже.
– Не могу, – откликнулся я, – этот, – я голосом выразил свое отвращение, – удерет.
– Ну чо? Я ничо не сделал! – захныкал Луиджи. Я проигнорировал.
– Это не я! Это Нино!
Нино посмотрел на него с возмущением:
– Он врет!
– Знаю, – откликнулся я спокойно. – А ты знал? Он покраснел, опустил голову и чуть заметно кивнул.
– И не сказал, даже когда Романо упал на склоне, – печально заметил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Ну чо?! – полузадушенно возопил Луиджи.
Роберто поставил его на землю, но отпускать не торопился.
– Скажи мне спасибо, – велел он самому пакостному пакостнику. – Если бы у тебя получилось, сел бы ты после этого через неделю.
Луиджи съежился.
– Ты преувеличиваешь… – заметил я нейтральным тоном.
Луиджи слегка успокоился и даже улыбнулся.
– …моё милосердие.
Молодой месяц наглой Луиджевой ухмылки опал рожками вниз.
– Ну чего-о? – заныл Луиджи. – Чо им все можно, да-а? А мне ничо низя-а?
– Что им можно? – поинтересовался Алекс.
Луиджи открыл рот, но что возразить, не придумал.
Тогда он закрыл его и захныкал. О Мадонна, да за сегодняшний день я увидел больше слез, чем за последние семь лет! И все не по делу.
Я не захотел смотреть это представление, вернулся на полянку и улегся рядом с Лео.
– Что ты с ним сделал? – спросил он.
– С кем?
– С Романо.
– Ничего. Сначала обругал, а когда он обиделся и, ужасно злой, добрался до вершины – похвалил.
– И я похвалил мальков, когда они сюда забрались. И Роберто тоже. Ну и что?
– Ммм, они, конечно, ныли, но на самом деле не так уж и устали. А Романо почему-то действительно еле дошел. Для него это была настоящая победа. Себя-то не обманешь.
– Может быть, – задумчиво проговорил Лео, – а, может, они думают, что заслужить твою похвалу особенно сложно.
– Ага, вот пусть так и остается. Не вредно.
– Хм, ты думаешь, у нас получится?
– Ну, сдвиг есть, ты же видишь. Хотя я признаю, что изменение обратимо. Так быстро такие проблемы не решаются.
Я пересказал Лео свои рассуждения и выводы, очень позабавил его терминологией: «глупые котята», «упругая деформация».
– …И надо ковать железо, пока горячо. Как бы объяснить хотя бы Романо, что смеяться над чужими бедами недостойно? – закончил я свою речь.
– Ммм, я думаю, он сам захочет поговорить с тобой наедине.
– Почему?
– Когда ты сказал, что любимчикам ничего нельзя, Вито тебя понял, а Романо был озадачен и немного напуган. Он постарается уточнить.
– Угу, хорошо бы. Мне кажется, что пакостником можно перестать быть в одночасье. Ну, просто один раз встать на место другого и почувствовать. А тогда и нытиком быть Уже как-то… неестественно.
В этот момент предмет нашей беседы, дрожа от холда и размахивая ботинками в одной руке и камуфляжкой другой, прибежал к костру греться. Лео поднялся:
– Пойду вытащу остальных, пока не заледенели.
Я кивнул. Мы оба с трудом подавили желание смеяться.
Я немного поворошил угли – умирающий костер подарил нам последнюю волну своего тепла.
Романо перестал дрожать и присел на корточки рядом мной, грея руки над огнем и застенчиво на меня поглядывала.
Я поднял брови и поощрительно улыбнулся: спрашивай. Он оглянулся в сторону ручья:
– Э-э-э, Энрик… – Да?
– Ну, сейчас все придут…
– Переодевайся скорее – и отойдем в сторонку, десять минут у тебя есть.
Через пятьдесят пять секунд котенок был одет и обут хм, прямо как солдат по тревоге.
Я поднялся и повел его на край того самого склона, который он с таким трудом одолел. Романо краснел, кусал губы смущался, потом набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
– Это я тогда пожаловался капитану на тебя!
– Ха, вместе с Луиджи, и это была его идея. И идея подразнить Роберто тоже была его.
– Откуда ты знаешь?!
– Нетрудно догадаться.
– И сегодня тоже… – голос его увял, – Вито отказался и ушел, а я – нет.
– Почти месяц тобой управлял человек глупый и начисто лишенный совести…
Он опустил голову и покраснел.
– …Это уже нельзя изменить, но ты можешь запомнить и не повторять…
Он кивнул.
– Ты хотел еще что-то спросить, – напомнил я.
– А что значит, мне ничего нельзя?
– Нельзя ныть, жаловаться, делать пакости и смеяться над чужими бедами. Ты же не хочешь, чтобы смеялись над твоими. И все остальные люди так же…
– Ты не злишься? Я помотал головой:
– Нет. Кто же сердится на глупых щенков? Но с этой минуты я уже могу на тебя рассердиться. Понял?
– Ага, – расплылся он в улыбке.
Мы вернулись на полянку. Все уже были там, одетые и обутые. Костер залит водой. Гвидо оценивающе посмотрел на глупых котят:
– Давайте сюда ваши рационы.
– Это мой! – завопил Луиджи.
– Да, конечно, – проникновенно, на выдохе, с легкой издевкой в голосе ответил Гвидо. – Не беспокойся: вечером на привале я тебе его верну нетронутым.
Луиджи недовольно запыхтел и вытащил из своего рюкзака коробку с рационом. Нино и Траяно последовали его примеру. Наши любимчики начали влезать в лямки своих ни на грамм не полегчавших рюкзаков. Ладно, завтра с утра мы уже и их разгрузим. Лео с подозрением смотрел на кряхтящего Романо.
– А ну-ка сними! – скомандовал он. – Тони, ты тоже.
Лео взял рюкзаки в руки и взвесил, потом перекинул мне:
– Всё ясно, то-то он так пыхтел на склоне. Что за кирпич ты тащишь?
У Романо от удивления отвисла челюсть:
– А? Я?
– Гвидо? – спросил я.
– Собирались на моих глазах, и я их всех потом приподнял, – у моего начальника штаба даже зрачки расширились – я усомнился в его компетентности!
Я уронил рюкзаки на землю.
– Разбирай, – велел я Романо.
Я заметил, как Луиджи посерел от страха. Подрожи, подрожи, пакостник! И ведь сделал он это еще утром, в лагере! Когда между ним и Романо были мир и согласие. Вот почему Луиджи не хотел идти к ручью! Но Лео остался здесь, и шито-крыто не получилось.
Романо извлек из складок своего спальника два довольно больших плоских камня, килограмма по полтора каждый, не меньше: таких полно на берегу, где мы собирались.
Луиджи сделал движение, как будто вознамерлся удрать, и я схватил его за воротник:
– Ну, кому еще ты подложил пару булыжников?!
– Да никому! – завопил Луиджи, не понимая, что этим выдал себя с головой. – Это он сам!
– Гвидо, я ему не верю ни на фальшивый сестерций проверь, пожалуйста, – попросил я спокойно, продолжал держать старающегося вырваться Луиджи за шкирку.
Нино и Траяно, очевидно, догадались, что шутить я не расположен, и слово, которое дал утром, сдержу, поэтому вид имели испуганный, хотя ничего и не сделали. Роман смотрел на Луиджи с ненавистью. Лео опустил ему руку и плечо: спокойно. Тони и Вито тоже чуть было не бросились бить пакостника, Роберто и Алекс вовремя их поймали.
Гвидо подождал, пока страсти улягутся, и скомандовал.
– Проверьте все свой груз. Энрик, ты тоже.
– Не могу, – откликнулся я, – этот, – я голосом выразил свое отвращение, – удерет.
– Ну чо? Я ничо не сделал! – захныкал Луиджи. Я проигнорировал.
– Это не я! Это Нино!
Нино посмотрел на него с возмущением:
– Он врет!
– Знаю, – откликнулся я спокойно. – А ты знал? Он покраснел, опустил голову и чуть заметно кивнул.
– И не сказал, даже когда Романо упал на склоне, – печально заметил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104