Это был приближающийся стук лошадиных копыт, и молодая женщина на мгновение словно бы испугалась. Я попятилась, чтобы уступить лошади дорогу, поскольку дорога была узкой. Пока я ждала, вдоль изгороди промчался большой черно-белый пес, обнюхивая землю в поисках чего-нибудь интересного. Пес не обратил внимания на фигуру на ступеньке, но замер, увидев меня. Он живо завилял хвостом, подбежал и с любопытством меня обнюхал. Его горячее дыхание окутало меня плащом, усы щекотали мне щеки. Я хихикнула, и он еще сильнее завилял хвостом. Он обнюхивал эту изгородь каждый раз, когда кто-нибудь читал эту книгу, уже сто тридцать лет, но никогда не встречал никого, кто пах бы так, ну, по-настоящему. Он несколько раз с восторгом лизнул меня. Я снова захихикала и отпихнула его, а он побежал искать палку.
Перечитывая книгу потом, я поняла, что пес по кличке Пилот ни разу не получил ни единого шанса найти свою палку, в книге он появлялся очень редко, так что он явно спешил воспользоваться представившейся возможностью, пока присутствовал на сцене сам. Наверное, он чутьем понимал, что девочка, возникшая на мгновение в конце восемьдесят первой страницы, не скована сюжетом. Он знал, что может немного расширить рамки своей истории, обнюхивая дорогу слева или справа, поскольку ничего конкретного об этом не говорилось, но если в тексте указано, что он обязан залаять, или побежать, или прыгнуть, то ему придется повиноваться. Это было долгое, повторяющееся существование, которое делало редкие появления таких людей, как я, еще более радостными.
Я подняла взгляд и увидела лошадь и всадника, который только что проехал мимо молодой женщины. Всадник был высок, с резкими чертами омраченного заботой лица. Он задумчиво хмурился, отстранившись от всего окружающего. Он не заметил моей маленькой фигурки, а безопасная дорога вела его прямо через то место, где я стояла; напротив была предательская полоса льда. Через несколько мгновений он был уже совсем рядом, тяжелые копыта коня били по земле, я ощутила на лице горячее дыхание бархатных ноздрей. Внезапно всадник, впервые заметив у себя на пути маленькую девочку, воскликнул:
– Этого еще не хватало! – и резко натянул повод, поворачивая лошадь влево от меня, на лед.
Лошадь потеряла равновесие и рухнула наземь. Я попятилась, насмерть перепуганная несчастьем, случившимся из-за меня. Лошадь пыталась встать; пес, услышав шум, вернулся, отдал мне палку и возбужденно залаял. Его низкий лай эхом раздавался в вечерней тишине. Молодая женщина подбежала к упавшему мужчине с выражением глубокой тревоги на лице. Ей хотелось помочь ему, и она впервые заговорила.
– Вы ушиблись, сэр?
Всадник пробормотал что-то нечленораздельное, начисто игнорируя ее.
– Отойдите куда-нибудь подальше, – мрачно ответил он и, пошатываясь, выпрямился.
Молодая женщина отступила в сторону, а всадник помог подняться лошади. Он рявкнул на пса, приказав замолчать, затем ощупал свою ногу. Очевидно, он сильно повредил ее. Я была уверена, что такой грубый человек не мог не разозлиться, но тут он отыскал меня взглядом, тепло улыбнулся и, подмигнув, прижал палец к губам, словно просил помалкивать. Я улыбнулась ему в ответ, а всадник нахмурил брови, входя в роль, и снова обернулся к молодой женщине.
Высоко в вечернем небе послышался окликавший меня по имени голос. Зов становился громче, и небо потемнело. Холодный воздух на моем лице потеплел, дорога растворилась, лошадь, всадник, молодая женщина и пес вернулись на страницы романа, откуда явились передо мной. Вокруг меня снова образовался музейный зал, образы и запахи снова стали словами, а японская туристка тем временем заканчивала читать предложение:
– …ибо схватился за ступеньку, с которой я только что поднялась, и сел на нее.
– Четверг! – сердито крикнула тетя Полли. – Я же тебе велела, не отставай. Я с тобой еще поговорю!
Она схватила меня за руку и потащила прочь. Я обернулась и благодарно помахала рукой японской туристке, которая ласково улыбалась мне вслед.
Потом я еще несколько раз посетила музей, но волшебство ни разу не повторилось. К двенадцати годам мой разум стал слишком закрыт, я была уже юной девушкой. Я только однажды рассказала о случившемся дяде, который мудро кивал и со всем соглашался. Больше я никому ничего не рассказывала. Обычно взрослые не любят, когда дети говорят о таких вещах, которые взрослый серый разум не принимает.
Становясь старше, я все сильнее сомневалась, можно ли доверять собственной памяти, пока в восемнадцатый день моего рождения не списала странный случай на чрезмерно возбужденное воображение. Появление Рочестера у дома Стикса смутило меня. Если говорить точнее, реальность начала прогибаться.
7. КОРПОРАЦИЯ «ГОЛИАФ»
Никто не спорит, что мы должны быть благодарны корпорации «Голиаф». Она помогла нам отстроиться после Второй войны, и это не будет забыто. Однако в последнее время создается впечатление, что корпорация «Голиаф» слишком далеко отошла от обещаний оставаться честной и человеколюбивой. Сейчас мы оказались в неуютном положении должников, которые продолжают выплачивать долг, давно уже оплаченный – и с лихвой.
Сэмюэл Принг, английский голиафскептик. Речь в парламенте
Я стояла на мемориальном кладбище Сети в Хайгейте. Передо мной лежал надгробный камень. Надпись гласила:
ФИЛБЕРТ Р. ОРЕШЕК
Отличный оперативник,
он отдал свою жизнь
исполнению долга
– Время не ждет никого –
ТИПА-12 и ТИПА-5
1953–1985
Говорят, работа старит. И она очень сильно состарила Филберта. Может, даже лучше, что он не позвонил мне после несчастного случая. Это ничего не исправило бы, и разрыв – а он был неизбежен – прошел бы очень болезненно. Я положила маленький камешек на его могилу и тихо пожелала «Прощай».
– Вам повезло, – послышался голос.
Я обернулась и увидела низенького человечка в дорогом темном костюме. Он сидел на скамеечке напротив меня.
– Прошу прощения? – спросила я, захваченная врасплох этим вторжением в мысли.
Человечек улыбнулся и внимательно посмотрел на меня.
– Я хотел бы поговорить с вами об Ахероне, мисс Нонетот.
– Это одна из рек, которые текут в подземном царстве, – сказала я ему – Возьмите в местной библиотеке книгу по греческой мифологии.
– Я имею в виду человека.
Несколько мгновений я хлопала глазами, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. Маленькая шляпа-пирожок сидела на круглой голове, похожей на теннисный мяч. Черты лица были резкими, привлекательным его уж точно не назовешь. Этот тип носил тяжелые золотые украшения и бриллиантовую булавку в галстуке, сверкавшую как звезда. Лаковые башмаки были покрыты белесыми пятнами, но из нагрудного кармана свисала цепочка золотых часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Перечитывая книгу потом, я поняла, что пес по кличке Пилот ни разу не получил ни единого шанса найти свою палку, в книге он появлялся очень редко, так что он явно спешил воспользоваться представившейся возможностью, пока присутствовал на сцене сам. Наверное, он чутьем понимал, что девочка, возникшая на мгновение в конце восемьдесят первой страницы, не скована сюжетом. Он знал, что может немного расширить рамки своей истории, обнюхивая дорогу слева или справа, поскольку ничего конкретного об этом не говорилось, но если в тексте указано, что он обязан залаять, или побежать, или прыгнуть, то ему придется повиноваться. Это было долгое, повторяющееся существование, которое делало редкие появления таких людей, как я, еще более радостными.
Я подняла взгляд и увидела лошадь и всадника, который только что проехал мимо молодой женщины. Всадник был высок, с резкими чертами омраченного заботой лица. Он задумчиво хмурился, отстранившись от всего окружающего. Он не заметил моей маленькой фигурки, а безопасная дорога вела его прямо через то место, где я стояла; напротив была предательская полоса льда. Через несколько мгновений он был уже совсем рядом, тяжелые копыта коня били по земле, я ощутила на лице горячее дыхание бархатных ноздрей. Внезапно всадник, впервые заметив у себя на пути маленькую девочку, воскликнул:
– Этого еще не хватало! – и резко натянул повод, поворачивая лошадь влево от меня, на лед.
Лошадь потеряла равновесие и рухнула наземь. Я попятилась, насмерть перепуганная несчастьем, случившимся из-за меня. Лошадь пыталась встать; пес, услышав шум, вернулся, отдал мне палку и возбужденно залаял. Его низкий лай эхом раздавался в вечерней тишине. Молодая женщина подбежала к упавшему мужчине с выражением глубокой тревоги на лице. Ей хотелось помочь ему, и она впервые заговорила.
– Вы ушиблись, сэр?
Всадник пробормотал что-то нечленораздельное, начисто игнорируя ее.
– Отойдите куда-нибудь подальше, – мрачно ответил он и, пошатываясь, выпрямился.
Молодая женщина отступила в сторону, а всадник помог подняться лошади. Он рявкнул на пса, приказав замолчать, затем ощупал свою ногу. Очевидно, он сильно повредил ее. Я была уверена, что такой грубый человек не мог не разозлиться, но тут он отыскал меня взглядом, тепло улыбнулся и, подмигнув, прижал палец к губам, словно просил помалкивать. Я улыбнулась ему в ответ, а всадник нахмурил брови, входя в роль, и снова обернулся к молодой женщине.
Высоко в вечернем небе послышался окликавший меня по имени голос. Зов становился громче, и небо потемнело. Холодный воздух на моем лице потеплел, дорога растворилась, лошадь, всадник, молодая женщина и пес вернулись на страницы романа, откуда явились передо мной. Вокруг меня снова образовался музейный зал, образы и запахи снова стали словами, а японская туристка тем временем заканчивала читать предложение:
– …ибо схватился за ступеньку, с которой я только что поднялась, и сел на нее.
– Четверг! – сердито крикнула тетя Полли. – Я же тебе велела, не отставай. Я с тобой еще поговорю!
Она схватила меня за руку и потащила прочь. Я обернулась и благодарно помахала рукой японской туристке, которая ласково улыбалась мне вслед.
Потом я еще несколько раз посетила музей, но волшебство ни разу не повторилось. К двенадцати годам мой разум стал слишком закрыт, я была уже юной девушкой. Я только однажды рассказала о случившемся дяде, который мудро кивал и со всем соглашался. Больше я никому ничего не рассказывала. Обычно взрослые не любят, когда дети говорят о таких вещах, которые взрослый серый разум не принимает.
Становясь старше, я все сильнее сомневалась, можно ли доверять собственной памяти, пока в восемнадцатый день моего рождения не списала странный случай на чрезмерно возбужденное воображение. Появление Рочестера у дома Стикса смутило меня. Если говорить точнее, реальность начала прогибаться.
7. КОРПОРАЦИЯ «ГОЛИАФ»
Никто не спорит, что мы должны быть благодарны корпорации «Голиаф». Она помогла нам отстроиться после Второй войны, и это не будет забыто. Однако в последнее время создается впечатление, что корпорация «Голиаф» слишком далеко отошла от обещаний оставаться честной и человеколюбивой. Сейчас мы оказались в неуютном положении должников, которые продолжают выплачивать долг, давно уже оплаченный – и с лихвой.
Сэмюэл Принг, английский голиафскептик. Речь в парламенте
Я стояла на мемориальном кладбище Сети в Хайгейте. Передо мной лежал надгробный камень. Надпись гласила:
ФИЛБЕРТ Р. ОРЕШЕК
Отличный оперативник,
он отдал свою жизнь
исполнению долга
– Время не ждет никого –
ТИПА-12 и ТИПА-5
1953–1985
Говорят, работа старит. И она очень сильно состарила Филберта. Может, даже лучше, что он не позвонил мне после несчастного случая. Это ничего не исправило бы, и разрыв – а он был неизбежен – прошел бы очень болезненно. Я положила маленький камешек на его могилу и тихо пожелала «Прощай».
– Вам повезло, – послышался голос.
Я обернулась и увидела низенького человечка в дорогом темном костюме. Он сидел на скамеечке напротив меня.
– Прошу прощения? – спросила я, захваченная врасплох этим вторжением в мысли.
Человечек улыбнулся и внимательно посмотрел на меня.
– Я хотел бы поговорить с вами об Ахероне, мисс Нонетот.
– Это одна из рек, которые текут в подземном царстве, – сказала я ему – Возьмите в местной библиотеке книгу по греческой мифологии.
– Я имею в виду человека.
Несколько мгновений я хлопала глазами, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. Маленькая шляпа-пирожок сидела на круглой голове, похожей на теннисный мяч. Черты лица были резкими, привлекательным его уж точно не назовешь. Этот тип носил тяжелые золотые украшения и бриллиантовую булавку в галстуке, сверкавшую как звезда. Лаковые башмаки были покрыты белесыми пятнами, но из нагрудного кармана свисала цепочка золотых часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84