ТЫ – МОЯ.
Что будет, если она доверится Люку? Если выболтает всю правду, как чуть не сделала только что. Нет, она не настолько глупа, чтобы думать, что страсть и чувство собственности могут заставить мужчину испытывать привязанность или нечто большее. Чтобы принять все то, что она должна была бы ему рассказать, Люк должен очень любить ее. И даже тогда... Но Люк не способен любить. Он убил в себе это чувство много лет назад. К тому же он, скорее всего, ничего не сможет сделать, чтобы защитить ее.
Я БУДУ ЗАЩИЩАТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. И ЕСЛИ ПОТРЕБУЕТСЯ – ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ.
* * *
Леди из Баденского аббатства опоздали к Уилкисам на полчаса, и вдовствующей герцогине пришлось пережить неслыханное унижение, извиняясь за отсутствие герцога и герцогини. Она сказала, что ее невестка нездорова, и это было вполне объяснимо – все знали о ее деликатном положении. Хотя, конечно, большинство женщин высшего света нашло бы в себе силы преодолеть недомогание. Но чем можно было объяснить отсутствие ее сына? Тем, что он остался с больной женой? Это прозвучало бы оскорблением.
Люк, сжав губы, выслушивал гневные тирады матери. С тех пор как он вернулся, это было их первое столкновение.
– И я ничего не смогла придумать, – холодно закончила она, когда вся семья, кроме Анны, собралась в гостиной перед обедом. – Я позволила им самим строить догадки. Я очень, очень недовольна, Лукас.
Люк позволил ей высказаться, но холодная ярость – именно ярость, а не просто раздражение – поднималась в нем. Как она посмела? Какое она имеет право осуждать Анну?! Но те времена, когда он мог поддаться неуправляемой ярости, давно миновали.
– Мадам. – Он одарил мать ледяным взглядом. – Моя жена нуждалась во мне. Это – единственное объяснение, которое я считаю нужным дать вам или кому бы то ни было. Такое объяснение я послал Уилкисам примерно час назад.
Парижские знакомые Люка моментально узнали бы этот тон и этот взгляд и отступили бы, желая уйти с миром.
– Анна в деликатном положении, – снова заговорила вдовствующая герцогиня. Ее лицо было строгим и непреклонным. – Несомненно, ближайшие десять лет она будет периодически так себя чувствовать. Ничего особенного в этом нет. Ее горничная вполне способна ей прислуживать. Если это потребуется – у нас есть доктор. Ты должен понять, Лукас, что прежде всего общественные обязанности, а все остальное – будь то личная привязанность или воображаемые потребности больной женщины – должно отступить на второй план. Придется тебе самому объяснить это жене, раз уж ее не научили этому, когда готовили в невесты.
Вся семья в молчании следила за этой перепалкой с разной степенью заинтересованности. Агнес, вспыхнувшая от негодования, смотрела на Люка испуганными глазами.
– Прошу прошения, мадам. – Голос Люка был очень спокойным, но от него веяло холодом. – Моя жена будет отчитываться о своем поведении только передо мной. Что касается меня, я всегда буду ставить личную привязанность – если так вы называете заботу о собственной жене – выше долга. Вам не следует забывать, что я причина ее «деликатного положения».
– Лукас! – возмущенно воскликнула его мать. – Не забывай, что здесь присутствуют две молодые незамужние женщины. Хотя чего еще от тебя можно ожидать. Потворство прихотям всегда было твоей главной слабостью.
– Мадам, – ответил Люк. – Я приехал сюда, чтобы выполнить свой долг. Приехал потому, что дядя Тео и мой визит к вам в Лондоне убедили меня, что я нужен нашей семье здесь. Я женился на Анне, потому что Баденскому аббатству нужна была герцогиня и мои наследники. Я хочу, чтобы вы поняли: Анна всегда будет занимать главное место в моей жизни. Большее, чем любой из членов моей или ее семьи. Большее, чем все мои обязанности, вместе взятые. Я не потерплю никаких возражений даже от вас и больше не желаю говорить об этом.
Люку казалось, будто кто-то другой говорил вместо него. Его поразила правда, которая звучала в них. Да, он не хотел покидать Париж. Не хотел менять свою жизнь. Но он сделал и то и другое, и если было что-то – или кто-то – кто делал эту жизнь сносной, так это была Анна.
Вдовствующая герцогиня, потрясенная, смотрела на сына, отказываясь верить своим ушам.
– Хорошо это или плохо, но я – герцог Гарндонский, а Анна – моя герцогиня, – продолжал Люк. – Она – хозяйка Баденского аббатства. А раз так, то никто, кроме меня, не смеет судить о ее поведении. В доме может быть только одна хозяйка. Здесь хозяйкой будет Анна.
На несколько минут в комнате повисло тяжелое напряженное молчание. Но Люк не жалел о том, что сказал. Он приехал против своей воли, потому что его позвали. Он был нужен им всем – матери, Дорис, Эшли и Генриетте, чтобы обеспечить им жизнь, которую они хотели. Что ж, он приехал и останется. Но на тех условиях, которые он будет диктовать сам.
Анна вошла в гостиную, прежде чем кто-либо нашелся что сказать. Она была все еще очень бледна, но одета безупречно и улыбалась своей обычной солнечной улыбкой.
– Я очень опоздала? – спросила она. – Мне так жаль. Я проспала дольше, чем следовало бы. Простите меня, пожалуйста, за то, что я не смогла поехать к Уилкисам, мама. Люк сказал вам, что я плохо себя почувствовала? Надеюсь, наше отсутствие не сильно расстроило миссис Уилкис. Я завтра же навешу ее.
Люк подошел к жене и поднес ее руку к своим губам.
– Ты совсем не опоздала, дорогая, – сказал он ей. – А если бы это и случилось, мы просто подождали бы тебя. Тебе лучше?
– Да, спасибо, гораздо лучше. – Анна тепло улыбнулась Люку, а потом – всем, кто находился в гостиной. – Вы потом расскажете, что было у Уилкисов? Вам понравились эти лондонские кузены? А ты, Эшли, сыграл лодыря, как и мы с Люком? Очень стыдно. Не забудь рассказать, как ты провел этот день.
Люку казалось, что напряжение тает просто на глазах. Интересно, заметила Анна хоть что-нибудь или нет? У нее был счастливый дар приносить с собой солнечный свет. Только его мать все еще сидела с поджатыми губами.
И Анна была бледна. Она продолжала хранить от него свои тайны. Вот и еще один секрет – если только он не связан с предыдущим. Но на этот раз он не затронул их семейную жизнь.
Нет! Он не должен возводить Анну на пьедестал. Не должен восхищаться ею. Он не может себе позволить привязаться к ней, полностью доверять ей.
Его жена хранила от него тайны. И серьезные – он в этом уверен.
Глава 18
Генриетте было горько оттого, что все в ее жизни складывалось не так, как ей хотелось. Как и многие другие, она всю жизнь боролась за свое счастье. Но сейчас ей казалось, что она никогда не была счастлива.
Вот и Люк отказался от нее. Она думала, что они станут любовниками. Она ждала этого даже после того, как до нее дошли пугающие слухи о его женитьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Что будет, если она доверится Люку? Если выболтает всю правду, как чуть не сделала только что. Нет, она не настолько глупа, чтобы думать, что страсть и чувство собственности могут заставить мужчину испытывать привязанность или нечто большее. Чтобы принять все то, что она должна была бы ему рассказать, Люк должен очень любить ее. И даже тогда... Но Люк не способен любить. Он убил в себе это чувство много лет назад. К тому же он, скорее всего, ничего не сможет сделать, чтобы защитить ее.
Я БУДУ ЗАЩИЩАТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. И ЕСЛИ ПОТРЕБУЕТСЯ – ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ.
* * *
Леди из Баденского аббатства опоздали к Уилкисам на полчаса, и вдовствующей герцогине пришлось пережить неслыханное унижение, извиняясь за отсутствие герцога и герцогини. Она сказала, что ее невестка нездорова, и это было вполне объяснимо – все знали о ее деликатном положении. Хотя, конечно, большинство женщин высшего света нашло бы в себе силы преодолеть недомогание. Но чем можно было объяснить отсутствие ее сына? Тем, что он остался с больной женой? Это прозвучало бы оскорблением.
Люк, сжав губы, выслушивал гневные тирады матери. С тех пор как он вернулся, это было их первое столкновение.
– И я ничего не смогла придумать, – холодно закончила она, когда вся семья, кроме Анны, собралась в гостиной перед обедом. – Я позволила им самим строить догадки. Я очень, очень недовольна, Лукас.
Люк позволил ей высказаться, но холодная ярость – именно ярость, а не просто раздражение – поднималась в нем. Как она посмела? Какое она имеет право осуждать Анну?! Но те времена, когда он мог поддаться неуправляемой ярости, давно миновали.
– Мадам. – Он одарил мать ледяным взглядом. – Моя жена нуждалась во мне. Это – единственное объяснение, которое я считаю нужным дать вам или кому бы то ни было. Такое объяснение я послал Уилкисам примерно час назад.
Парижские знакомые Люка моментально узнали бы этот тон и этот взгляд и отступили бы, желая уйти с миром.
– Анна в деликатном положении, – снова заговорила вдовствующая герцогиня. Ее лицо было строгим и непреклонным. – Несомненно, ближайшие десять лет она будет периодически так себя чувствовать. Ничего особенного в этом нет. Ее горничная вполне способна ей прислуживать. Если это потребуется – у нас есть доктор. Ты должен понять, Лукас, что прежде всего общественные обязанности, а все остальное – будь то личная привязанность или воображаемые потребности больной женщины – должно отступить на второй план. Придется тебе самому объяснить это жене, раз уж ее не научили этому, когда готовили в невесты.
Вся семья в молчании следила за этой перепалкой с разной степенью заинтересованности. Агнес, вспыхнувшая от негодования, смотрела на Люка испуганными глазами.
– Прошу прошения, мадам. – Голос Люка был очень спокойным, но от него веяло холодом. – Моя жена будет отчитываться о своем поведении только передо мной. Что касается меня, я всегда буду ставить личную привязанность – если так вы называете заботу о собственной жене – выше долга. Вам не следует забывать, что я причина ее «деликатного положения».
– Лукас! – возмущенно воскликнула его мать. – Не забывай, что здесь присутствуют две молодые незамужние женщины. Хотя чего еще от тебя можно ожидать. Потворство прихотям всегда было твоей главной слабостью.
– Мадам, – ответил Люк. – Я приехал сюда, чтобы выполнить свой долг. Приехал потому, что дядя Тео и мой визит к вам в Лондоне убедили меня, что я нужен нашей семье здесь. Я женился на Анне, потому что Баденскому аббатству нужна была герцогиня и мои наследники. Я хочу, чтобы вы поняли: Анна всегда будет занимать главное место в моей жизни. Большее, чем любой из членов моей или ее семьи. Большее, чем все мои обязанности, вместе взятые. Я не потерплю никаких возражений даже от вас и больше не желаю говорить об этом.
Люку казалось, будто кто-то другой говорил вместо него. Его поразила правда, которая звучала в них. Да, он не хотел покидать Париж. Не хотел менять свою жизнь. Но он сделал и то и другое, и если было что-то – или кто-то – кто делал эту жизнь сносной, так это была Анна.
Вдовствующая герцогиня, потрясенная, смотрела на сына, отказываясь верить своим ушам.
– Хорошо это или плохо, но я – герцог Гарндонский, а Анна – моя герцогиня, – продолжал Люк. – Она – хозяйка Баденского аббатства. А раз так, то никто, кроме меня, не смеет судить о ее поведении. В доме может быть только одна хозяйка. Здесь хозяйкой будет Анна.
На несколько минут в комнате повисло тяжелое напряженное молчание. Но Люк не жалел о том, что сказал. Он приехал против своей воли, потому что его позвали. Он был нужен им всем – матери, Дорис, Эшли и Генриетте, чтобы обеспечить им жизнь, которую они хотели. Что ж, он приехал и останется. Но на тех условиях, которые он будет диктовать сам.
Анна вошла в гостиную, прежде чем кто-либо нашелся что сказать. Она была все еще очень бледна, но одета безупречно и улыбалась своей обычной солнечной улыбкой.
– Я очень опоздала? – спросила она. – Мне так жаль. Я проспала дольше, чем следовало бы. Простите меня, пожалуйста, за то, что я не смогла поехать к Уилкисам, мама. Люк сказал вам, что я плохо себя почувствовала? Надеюсь, наше отсутствие не сильно расстроило миссис Уилкис. Я завтра же навешу ее.
Люк подошел к жене и поднес ее руку к своим губам.
– Ты совсем не опоздала, дорогая, – сказал он ей. – А если бы это и случилось, мы просто подождали бы тебя. Тебе лучше?
– Да, спасибо, гораздо лучше. – Анна тепло улыбнулась Люку, а потом – всем, кто находился в гостиной. – Вы потом расскажете, что было у Уилкисов? Вам понравились эти лондонские кузены? А ты, Эшли, сыграл лодыря, как и мы с Люком? Очень стыдно. Не забудь рассказать, как ты провел этот день.
Люку казалось, что напряжение тает просто на глазах. Интересно, заметила Анна хоть что-нибудь или нет? У нее был счастливый дар приносить с собой солнечный свет. Только его мать все еще сидела с поджатыми губами.
И Анна была бледна. Она продолжала хранить от него свои тайны. Вот и еще один секрет – если только он не связан с предыдущим. Но на этот раз он не затронул их семейную жизнь.
Нет! Он не должен возводить Анну на пьедестал. Не должен восхищаться ею. Он не может себе позволить привязаться к ней, полностью доверять ей.
Его жена хранила от него тайны. И серьезные – он в этом уверен.
Глава 18
Генриетте было горько оттого, что все в ее жизни складывалось не так, как ей хотелось. Как и многие другие, она всю жизнь боролась за свое счастье. Но сейчас ей казалось, что она никогда не была счастлива.
Вот и Люк отказался от нее. Она думала, что они станут любовниками. Она ждала этого даже после того, как до нее дошли пугающие слухи о его женитьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96