Где бы полковник ни появлялся, всегда объектом его пристального внимания становилась Анна. О, он никогда не давал повода для скандала или даже намека на сплетни. Он умел всегда устроиться так, чтобы за обедом оказаться сидящим рядом с Анной, и тогда ему как бы приходилось ухаживать за нею и за дамой, что случайно оказывалась по другую его руку. Он всегда присоединялся к ее кружку в гостиной, хотя в основном говорил с другими дамами. Он танцевал с нею только один раз, но не танцевал и ни с кем другим. Тем не менее он всегда находился в зале для танцев, очаровывая всех присутствующих дам и жалуясь на то, что старые раны не позволяют ему танцевать так много, как ему хотелось бы. Но, произнося эти слова, он умел так улыбнуться, что ни одна из дам не верила, что эти старые раны так уж сильно ему мешают.
Нельзя было заметить ровно ничего предосудительного в его поведении с Анной. Люк даже хотел бы этого – тогда он смог бы обвинить полковника в том, что тот пытается соблазнить его жену. Но в поведении Ломакса ничего непристойного не было, а его знаки внимания трудно было назвать обольщением.
Впрочем, Генриетта заметила все и не преминула высказаться.
– Я крайне удивлена, – сказала она Люку однажды на балу у Пирсов, когда она танцевала в паре с Люком, а Анна – с Ломаксом, – что ты так легко миришься с этим.
– Мадам? – Он вопросительно поднял брови и внимательно посмотрел на нее.
– Но ведь это так очевидно, – продолжала она, – он ее обожает, а она никак не пресекает его ухаживаний.
И действительно, Анна ничего не делала, чтобы воспрепятствовать полковнику, и от этого Люку еще больше хотелось убить его. Но, с другой стороны, препятствовать было нечему.
– Я полагаю, ты говоришь о моей жене и полковнике Ломаксе, Генриетта? В таком случае эти замечания неуместны.
– Неужели ты сам не видишь? – спросила она. – Анна вышла за тебя из-за твоего состояния, Люк, но, готова поклясться, она не настолько непогрешима, чтобы не завести любовника. В первый же вечер, когда полковник посетил нас, она сказала мне, что он кажется ей очень привлекательным. И предупредила, что если я вздумаю заигрывать с ним – будет моей соперницей. Ха, как будто мне могло прийти в голову флиртовать с человеком, у которого такой дурной вкус.
Взгляд Люка стал таким холодным, что она смолкла, опустив глаза.
– Замолчите, мадам. Я и так позволил вам сказать слишком много, – произнес он сквозь зубы.
«Она стала завистливой и мелочной», – подумал Люк с сожалением.
А когда-то она казалась ему самим совершенством. И возможно, она им и была... Бедная Генриетта. Жизнь не пощадила ее.
Люк с нетерпением ожидал ответа дяди на вопросы, которые он задал о Ломаксе. Наконец ответ пришел, и, хотя его можно было предвидеть, Люк весь похолодел. В армии полковник Генри Ломакс не значился. По документам такой человек вообще не существовал, по крайней мере среди военных. А Тео, с его обширнейшими связями, не смог его обнаружить и среди тех, кто был далек от армейской службы.
Итак, полковник Генри Ломакс был не тем, за кого себя выдавал, и жил в Уичерли под вымышленным именем.
Это был кто-то из прошлого Анны. Кто-то, кто узнал о ее планах выйти замуж и приехал, чтобы наблюдать за ней на расстоянии. Кто-то, кто последовал за ней в «Рэнела-Гарденс» и при первой же возможности увиделся с ней наедине. Кто-то, кто несколько раз писал ей в течение первых шести месяцев замужества и даже приглашал ее на свидания. Кто-то, кто потрудился втереться в круг знакомых Вилла, а возможно, и уговорил его увезти невесту в длительное свадебное путешествие и покинуть Уичерли на год.
Кто-то, чьи чувства к Анне были настолько сильны, что он не мог отпустить ее. Ее тайный любовник. Люк сидел за столом в кабинете, рассеянно теребя письмо дяди. Его взгляд был устремлен в пространство.
А что же Анна? Было ли также трудно для нее отпустить этого Ломакса – или как его там на самом деле? Она не была неверна. Люк не знал, откуда у него эта уверенность – ведь он не шпионил за ней и не мог знать наверняка, что она делала каждую минуту, прошедшую с их венчания. Но тем не менее он был абсолютно уверен в этом. Нельзя прожить год рядом с женщиной и не знать про нее определенные вещи. Анна была верной женой. И преданной матерью.
Но ее чувства? О чем говорила ее грусть после бала в «Рэнела-Гарденс» и после того, как она получила первое из тех самых писем? О страхе, который она испытывала, не желая возобновлять прерванную связь? О страхе за свои собственные чувства? Была ли она такой страстной в постели с ним, своим мужем, только из чувства вины? Вины от того, что она любила не его, а другого мужчину?
Он вспомнил – он никогда не мог этого забыть – ее взгляд и слезы в глазах наутро после первой брачной ночи, когда он спросил ее, любила ли она человека, который лишил ее девственности.
Люк почти со злобой скомкал письмо и резко вскочил на ноги. В одном он был вполне уверен. Время тайн прошло. Наступило время узнать всю правду. Не от Анны – он не был уверен, что он добьется откровенности от нее. Но он должен узнать правду. Сам.
В этот раз уже не Тео, а он сам.
Люк и Эшли отправились на конную прогулку. Они не ехали никуда специально, но так или иначе оказались на вершине склона в нескольких милях позади дома и, не сговариваясь, остановились, развернув лошадей так, что им открылся вид на все поместье, с его парком и цветником. Это был последний день дома для Эшли.
– Я буду вспоминать об этом в Индии, – сказал он, – и думать, какого черта я там оказался. Говорят, англичане начинают ценить свою страну, лишь покинув ее. Ты тоже это почувствовал?
– У меня были причины для того, чтобы как можно реже вспоминать об Англии, – тихо проговорил Люк. – Ты еще не передумал, Эш? Еще не поздно.
Эшли рассмеялся.
– Когда я уже полностью собрался, чтобы уехать в Лондон, и все готово к тому, чтобы через неделю отплыть в Индию? – произнес он. – Нет, Люк, я не передумал. Мысли о будущем захватывают меня. Я просто хотел сказать, что мне будет не хватать всего этого, и всех вас тоже.
– У Фокса, который едет сюда, хорошие рекомендации, но никто не сможет работать лучше тебя, Эш. Когда бы ты ни захотел вернуться... Впрочем, это не важно. Мне тоже будет тебя не хватать – ведь ты мой единственный брат.
Они сблизились с тех пор, как родилась Джой.
– Но ведь был и другой брат, – возразил Эшли. – Ты хотя бы посетил его могилу, Люк?
– Нет, – коротко ответил Люк. – И не хотел бы говорить на эту тему.
– Ты должен кое-что узнать, – вдруг отрывисто бросил Эшли. – Мама говорила, что никто не должен знать, кроме нее, Генриетты и меня. Но это мучает меня, особенно теперь, когда я уезжаю. Ты вправе знать.
Люк снова развернул коня и теперь медленно спускался с холма по другому склону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96