Но у Эшли все будет по-другому – у него будет любовь и поддержка семьи, хотя мать и считала, что он пятнает свое имя тем, что участвует в деловом предприятии. И Эшли будет всегда знать, что может вернуться домой в любое время.
И с приходом весны Дорис должна была возвратиться в Лондон к новому сезону. Она бы уже давно была в пути, если бы крестины и свадьба Агнес не задержали их с матерью дома. Люк не настолько помирился с Дорис, как с Эшли, хотя они уже несколько месяцев были приветливы друг с другом.
Он желал ей счастья. Он надеялся, что новые впечатления наступающего года сотрут из ее памяти неприятные воспоминания о прошлом. Тем не менее он расстался бы с ней, так и не поговорив по душам наедине, если бы Анна позволила ему это сделать. Но она не допустила этого.
– Дорис послезавтра уезжает, – сказала она ему через пару дней после их визита к соседу.
Он что-то пробурчал в ответ. Они только что закончили заниматься любовью, и он уже почти засыпал.
– Ты с ней не поговоришь? – спросила она.
Он понял, что со сном придется подождать еще несколько минут.
– Произнести отцовское напутствие: хорошо себя вести и не повторять ошибок прошлого года? – спросил он. – Едва ли, Анна.
– Надеюсь, что нет, – взволнованно сказала она. – Ты когда-нибудь говорил ей, что любишь ее?
– Ни разу с тех пор, как мне исполнилось двадцать, – ответил он. – Мне кажется, она уже вышла нз того возраста, когда нужна только братская любовь, Анна.
– Ты не прав, – возразила она. – А я не сомневаюсь, что ты любишь ее, Люк. Не нужно напоминать мне, что ты ничего не знаешь о любви. Ей надо услышать, что ты веришь в нее, что ты желаешь ей счастья и что ты любишь ее. Она ждала этого весь этот год.
Он задумался над ее словами. Имело ли это такое значение для Дорис? Она вполне хорошо обходилась без этого весь прошедший год. Если не считать самого начала, она ни разу не появилась мрачной или заплаканной, хоть он и ожидал этого. Но он знал, что Анна права. Он сам чувствовал, что в их отношениях с сестрой есть отчужденность. И лишь на какой-то миг у него возникло привычное чувство протеста, вызванное тем, что ему навязывали обязанность, которой он не хотел обременять себя.
– Хорошо, – сказал он, преувеличенно вздохнув. – А теперь можно мне заснуть?
– Да, – сказала она и пододвинулась поближе. Все же ему показалось, что он услышал некоторое разочарование в ее голосе. К тому же он почувствовал какое-то отчаяние в том, как она прижималась к нему и обнимала его, когда они только что занимались любовью. То же отчаяние, только более контролируемое, он ощутил и в две предыдущие ночи. Но он не хотел сейчас думать о причинах этого.
– Я поговорю с ней завтра, – сказал он. – И серьезно поговорю с Тео, когда его увижу, о том, что это он уговорил меня жениться на тебе.
Так-то лучше, подумал он, услышав, как она тихонько рассмеялась. Но в то же время он узнавал все больше нового о себе. Раньше ему и в голову не пришло бы, что он может трусить. Тем не менее он лишь поддразнил Анну вместо того, чтобы смело заговорить с ней о том, что не давало ему покоя.
И, черт возьми, он больше совсем не хотел спать.
На следующее утро Дорис посмотрела на него с некоторым удивлением, когда он вошел в комнату для завтрака и попросил ее уделить ему время после еды. Но он больше не повторил своей ошибки. Когда некоторое время спустя она вошла в его кабинет с гордым и самоуверенным лицом, он не остался сидеть по другую сторону стола.
– Сегодня немного пасмурно, – произнес он, – но не холодно. Может, прогуляемся по саду?
Она посмотрела на него еше с большим подозрением, чем раньше.
– Я знаю, что ты собираешься сказать мне, – проговорила она, когда они вышли в сад и он взял ее под руку. – Я не буду пытаться писать ему или встречаться с ним, Люк. Я сказала тебе, что я ненавижу его, и это действительно так. И к тому же я стала на год старше и на год мудрее. Я не хочу, чтобы ты играл роль сурового отца.
– А как в таком случае насчет роли заботливого и любящего брата? – поинтересовался он.
– Любящего? – Она посмотрела на него и рассмеялась.
– Ты помнишь, что ты однажды собиралась просить у короля? – спросил он ее.
– Просить у короля? – Она нахмурилась.
– Ты хотела просить его позволить тебе выйти за меня замуж, – сказал он, – потому что ты любила меня больше всех на свете. Больше, чем папу или Джорджа, и чуть больше, чем Эшли. Ты помнишь это?
Она взглянула на него с недоверием, а потом искренне рассмеялась.
– Нет! Я правда это говорила?
– Тебе было пять лет, – сказал он, – но ты собирала просить его, как только подрастешь. Я не оправдал твои ожиданий, я подвел тебя, Дор.
– Тем, что не взял меня к королю? – Ее взгляд стал печальным.
– Тем, что в прошлом году я повел себя не совсем мудро и безжалостно – в этом деле с Фроули.
– Ах это. – Она покраснела. – Ты оказался абсолютно прав, Люк. Я была бы с ним несчастна. Мне кажется, я намекнула на свои планы Анне в «Рэнела-Гарденс» в надежде, что кто-нибудь остановит меня. Хотя я в этом сама себе не признавалась.
– Я должен был крепко-крепко тебя обнять и никуда не отпускать, пока бы не получил обещания, что чувства моей любимой сестры не будут отданы этому чертову искателю состояния.
– Я твоя единственная сестра, – напомнила она.
– Именно, – согласился он, – сестра, которой у меня слишком долго не было. Никогда больше не поступай так, Дор, или я убью этого человека, кто бы он ни был. Я благословлю тебя, за кого бы ты ни решила выйти замуж – разумеется, в разумных пределах, – при условии, что он будет любить тебя больше пяти тысяч фунтов, или пятидесяти тысяч, или пятисот.
– В разумных пределах? – Она остановилась и с улыбкой взглянула на него.
– Я не должен был этого добавлять, – сказал он извиняющимся тоном, – прости меня. Груз ответственности иногда слишком тяжел для моих плеч. Я беспокоюсь за тебя. Но я доверяю тебе и верю в тебя, Дор, тебе уже двадцать лет, и ты стала намного мудрее, чем год назад. Я верю, что ты сделаешь выбор, который принесет тебе долгое счастье на всю жизнь.
– Как это сделал ты, выбрав Анну? – спросила она. Вопрос застал его врасплох.
– Как это сделал я, – ответил он и только тогда понял, что хотя бы частично это было правдой. Но – на всю жизнь? Он вспомнил отчаяние, которое он ощутил в своей жене этой ночью.
Дорис обняла его за шею и поцеловала, сначала в одну щеку, затем в другую, и наконец прямо в губы. Когда она отстранилась, у нее на глазах стояли слезы.
– Как я теперь сожалею, – сказала она, – что я вынудила тебя говорить первым. Весь год я хотела рассказать тебе, как мне стыдно за мое детское поведение и как я рада, что ты вызволил меня из положения, которое стало бы вскоре невыносимым.
Он улыбнулся ей.
– Ты делаешь это слишком редко, – заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
И с приходом весны Дорис должна была возвратиться в Лондон к новому сезону. Она бы уже давно была в пути, если бы крестины и свадьба Агнес не задержали их с матерью дома. Люк не настолько помирился с Дорис, как с Эшли, хотя они уже несколько месяцев были приветливы друг с другом.
Он желал ей счастья. Он надеялся, что новые впечатления наступающего года сотрут из ее памяти неприятные воспоминания о прошлом. Тем не менее он расстался бы с ней, так и не поговорив по душам наедине, если бы Анна позволила ему это сделать. Но она не допустила этого.
– Дорис послезавтра уезжает, – сказала она ему через пару дней после их визита к соседу.
Он что-то пробурчал в ответ. Они только что закончили заниматься любовью, и он уже почти засыпал.
– Ты с ней не поговоришь? – спросила она.
Он понял, что со сном придется подождать еще несколько минут.
– Произнести отцовское напутствие: хорошо себя вести и не повторять ошибок прошлого года? – спросил он. – Едва ли, Анна.
– Надеюсь, что нет, – взволнованно сказала она. – Ты когда-нибудь говорил ей, что любишь ее?
– Ни разу с тех пор, как мне исполнилось двадцать, – ответил он. – Мне кажется, она уже вышла нз того возраста, когда нужна только братская любовь, Анна.
– Ты не прав, – возразила она. – А я не сомневаюсь, что ты любишь ее, Люк. Не нужно напоминать мне, что ты ничего не знаешь о любви. Ей надо услышать, что ты веришь в нее, что ты желаешь ей счастья и что ты любишь ее. Она ждала этого весь этот год.
Он задумался над ее словами. Имело ли это такое значение для Дорис? Она вполне хорошо обходилась без этого весь прошедший год. Если не считать самого начала, она ни разу не появилась мрачной или заплаканной, хоть он и ожидал этого. Но он знал, что Анна права. Он сам чувствовал, что в их отношениях с сестрой есть отчужденность. И лишь на какой-то миг у него возникло привычное чувство протеста, вызванное тем, что ему навязывали обязанность, которой он не хотел обременять себя.
– Хорошо, – сказал он, преувеличенно вздохнув. – А теперь можно мне заснуть?
– Да, – сказала она и пододвинулась поближе. Все же ему показалось, что он услышал некоторое разочарование в ее голосе. К тому же он почувствовал какое-то отчаяние в том, как она прижималась к нему и обнимала его, когда они только что занимались любовью. То же отчаяние, только более контролируемое, он ощутил и в две предыдущие ночи. Но он не хотел сейчас думать о причинах этого.
– Я поговорю с ней завтра, – сказал он. – И серьезно поговорю с Тео, когда его увижу, о том, что это он уговорил меня жениться на тебе.
Так-то лучше, подумал он, услышав, как она тихонько рассмеялась. Но в то же время он узнавал все больше нового о себе. Раньше ему и в голову не пришло бы, что он может трусить. Тем не менее он лишь поддразнил Анну вместо того, чтобы смело заговорить с ней о том, что не давало ему покоя.
И, черт возьми, он больше совсем не хотел спать.
На следующее утро Дорис посмотрела на него с некоторым удивлением, когда он вошел в комнату для завтрака и попросил ее уделить ему время после еды. Но он больше не повторил своей ошибки. Когда некоторое время спустя она вошла в его кабинет с гордым и самоуверенным лицом, он не остался сидеть по другую сторону стола.
– Сегодня немного пасмурно, – произнес он, – но не холодно. Может, прогуляемся по саду?
Она посмотрела на него еше с большим подозрением, чем раньше.
– Я знаю, что ты собираешься сказать мне, – проговорила она, когда они вышли в сад и он взял ее под руку. – Я не буду пытаться писать ему или встречаться с ним, Люк. Я сказала тебе, что я ненавижу его, и это действительно так. И к тому же я стала на год старше и на год мудрее. Я не хочу, чтобы ты играл роль сурового отца.
– А как в таком случае насчет роли заботливого и любящего брата? – поинтересовался он.
– Любящего? – Она посмотрела на него и рассмеялась.
– Ты помнишь, что ты однажды собиралась просить у короля? – спросил он ее.
– Просить у короля? – Она нахмурилась.
– Ты хотела просить его позволить тебе выйти за меня замуж, – сказал он, – потому что ты любила меня больше всех на свете. Больше, чем папу или Джорджа, и чуть больше, чем Эшли. Ты помнишь это?
Она взглянула на него с недоверием, а потом искренне рассмеялась.
– Нет! Я правда это говорила?
– Тебе было пять лет, – сказал он, – но ты собирала просить его, как только подрастешь. Я не оправдал твои ожиданий, я подвел тебя, Дор.
– Тем, что не взял меня к королю? – Ее взгляд стал печальным.
– Тем, что в прошлом году я повел себя не совсем мудро и безжалостно – в этом деле с Фроули.
– Ах это. – Она покраснела. – Ты оказался абсолютно прав, Люк. Я была бы с ним несчастна. Мне кажется, я намекнула на свои планы Анне в «Рэнела-Гарденс» в надежде, что кто-нибудь остановит меня. Хотя я в этом сама себе не признавалась.
– Я должен был крепко-крепко тебя обнять и никуда не отпускать, пока бы не получил обещания, что чувства моей любимой сестры не будут отданы этому чертову искателю состояния.
– Я твоя единственная сестра, – напомнила она.
– Именно, – согласился он, – сестра, которой у меня слишком долго не было. Никогда больше не поступай так, Дор, или я убью этого человека, кто бы он ни был. Я благословлю тебя, за кого бы ты ни решила выйти замуж – разумеется, в разумных пределах, – при условии, что он будет любить тебя больше пяти тысяч фунтов, или пятидесяти тысяч, или пятисот.
– В разумных пределах? – Она остановилась и с улыбкой взглянула на него.
– Я не должен был этого добавлять, – сказал он извиняющимся тоном, – прости меня. Груз ответственности иногда слишком тяжел для моих плеч. Я беспокоюсь за тебя. Но я доверяю тебе и верю в тебя, Дор, тебе уже двадцать лет, и ты стала намного мудрее, чем год назад. Я верю, что ты сделаешь выбор, который принесет тебе долгое счастье на всю жизнь.
– Как это сделал ты, выбрав Анну? – спросила она. Вопрос застал его врасплох.
– Как это сделал я, – ответил он и только тогда понял, что хотя бы частично это было правдой. Но – на всю жизнь? Он вспомнил отчаяние, которое он ощутил в своей жене этой ночью.
Дорис обняла его за шею и поцеловала, сначала в одну щеку, затем в другую, и наконец прямо в губы. Когда она отстранилась, у нее на глазах стояли слезы.
– Как я теперь сожалею, – сказала она, – что я вынудила тебя говорить первым. Весь год я хотела рассказать тебе, как мне стыдно за мое детское поведение и как я рада, что ты вызволил меня из положения, которое стало бы вскоре невыносимым.
Он улыбнулся ей.
– Ты делаешь это слишком редко, – заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96