– Нет.
Притчет снял очки и задумчиво подергал себя за мочку уха.
– Что произошло потом?
– Каждый из нас пошел своей дорогой. Я решила остановиться около магазинчика «Быстрая покупка», чтобы кое-что купить. Все остальное описано в моем рапорте и показаниях, которые я давала начальнику полиции Эрлу.
– Вы получили сообщение о том, что по соседству с конторой фирмы «Боуэн и Бриггс» замечен вор?
– Нет, сэр, но я несколько раз выходила из машины, а потом я на некоторое время вообще выключила полицейскую волну и слушала местную станцию. Я была не на службе, да и время уже было позднее.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Анни пощипывала заусеницу и ждала. Притчет встал, его кресло заскрипело.
– А вы верите, что такой звонок вообще был, помощник шерифа?
Если бы прокурор задал этот вопрос в суде, защитник Фуркейда прервал бы его, даже не дав закончить. «Свидетель говорит о своих умозаключениях». Но сейчас они были не в зале суда. И возразить ему могла только Анни.
– Я вызова не слышала, – сказала она, – но его слышали другие.
– Остальные говорят, что слышали вызов, – поправил ее Притчет. Его голос звучал громче с каждым словом. Он оперся руками о подлокотники кресла, в котором сидела Анни, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от нее. – Потому что Гас Ноблие приказал им так говорить. Потому что они хотят защитить человека, прошляпившего такое дело, а потом решившего самостоятельно наказать преступника, которого он не смог перехитрить! Не было никакого вызова, – негромко закончил Притчет, выпрямляясь. Он снова сел за стол и не спускал с Анни глаз ни на секунду. – Вы арестовали Фуркейда в тот вечер и привезли его в участок?
Какое может иметь значение, кто и когда именно произвел арест? Что это меняет? Против Фуркейда выдвинуты обвинения. Притчет просто искал способы «достать» Ноблие, а Анни не желала участвовать в этой войне.
Она вспомнила слова, которые когда-то подсказал ей сам шериф:
– Я наткнулась на ситуацию, которую до конца не поняла. Я вмешалась. А потом мы поехали в участок, чтобы разобраться.
– Почему тогда Ричард Кадроу клянется, что видел постановление об аресте, которое потом пропало?
– Потому что он настырный проныра-адвокат, и его хлебом не корми, только дай повод заварить кашу… – Она посмотрела окружному прокурору в глаза. – Почему вы ему верите? Он всю жизнь вяжет из вас узлы в зале суда. Можете держать пари – Кадроу получает удовольствие, видя, как вы с Ноблие дерете друг другу глотки, а от вашей схватки страдают простые копы.
Ей стало легче, когда она увидела, что ее тактика срабатывает. Притчет поджал губы и отодвинулся от стола. Больше всего на свете ему не хотелось бы, что Ричард Кадроу выставил его дураком.
– Насколько хорошо вы знакомы с Ником Фуркейдом, Анни? – спросил он. Из его голоса ушел былой напор.
Анни вспомнила о ночи, проведенной в объятиях Ника, об их слившихся телах, и ответила:
– Не слишком хорошо.
– Он не заслуживает вашей верности. И уж точно этот детектив не заслуживает значка. Вы хороший полицейский, Анни. Я видел ваше личное дело. И вы правильно поступили тем вечером. Я полагаю, что вы поступите правильно, когда сядете на место свидетеля в зале суда.
– Да, сэр, – пробормотала она.
Прокурор взглянул на циферблат своего «Ролекса», потом повернулся к Эй-Джею.
– Меня ждут в другом месте. Эй-Джей, ты не проводишь Анни?
– Разумеется.
Анни поднялась было, собираясь последовать прямо за прокурором, но дверь за ним закрылась слишком быстро.
– Он опаздывает, – пояснил Эй-Джей, не отходя от книжных полок. – Зачем ты нам лжешь, Анни?
– Я не…
– Не оскорбляй меня, – резко прервал ее Эй-Джей. – В добавление ко всему прочему, не оскорбляй меня. Я знаю тебя, Анни. Мне все о тебе известно. Абсолютно все. Ведь тебя это пугает, верно? Вот поэтому ты меня и отталкиваешь.
– Я не думаю, что сейчас время и место для подобных разговоров, – негромко откликнулась Анни.
– Ведь ты не хочешь, чтобы кто-то проник в твою душу так глубоко, верно? Потому что, если я уеду или умру, как твоя мать…
– Прекрати! – приказала Анни, разъярившись оттого, что Эй-Джей осмелился использовать самые болезненные воспоминания ее детства против нее.
– Куда легче терять того, кем не слишком дорожишь, кто не стал частью тебя самой, – не унимался Эй-Джей.
– Сейчас я хочу оказаться подальше от тебя, Эй-Джей, – резко сказала Анни. У нее возникло такое чувство, что ее давний друг вдруг набросился на нее с острой бритвой и теперь режет по живому.
– Почему ты мне не сказала, что виделась в тот вечер с Фуркейдом еще до того, как он избил Ренара?
– А какое это имеет значение?
– Ах, какое это имеет значение? Предполагается, что я твой лучший друг! В тот вечер у нас было свидание. Ты бросила меня и отправилась на встречу с Фуркейдом…
– У нас с тобой не было никакого свидания, – возразила Анни. – Мы просто ужинали. Ты мне друг, а не любовник. И я не обязана отчитываться перед тобой за каждую минуту!
– Ты не понимаешь, да? – Эй-Джей не мог в это поверить. – Речь идет о доверии…
– Чьем доверии? – ядовито поинтересовалась Анни. – Ты считаешь меня дурой? То ты объявляешь себя моим лучшим другом, и тут же недоумеваешь, почему я не сообщила тебе то, что ты мог бы потом использовать в суде. С меня довольно, Эй-Джей! Хватит вешать мне на уши эту лапшу, и уж меньше всего на свете я нуждаюсь в том, чтобы ты строил из себя моего психоаналитика! – Она направилась к дверям.
– Анни…
Он хотел взять ее за руку, но женщина увернулась. Секретарши в приемной смотрели на нее круглыми глазами, когда Анни стрелой пролетела мимо них.
Анни направилась к боковому выходу, вышла на улицу. От яркого солнца стало больно глазам. Она порылась в карманах в поисках солнечных очков и буквально налетела на мужчину, стоявшего у кромки газона.
– Помощник шерифа Бруссар! Я бы сказал, это просто счастливый случай.
Анни даже застонала. Только этого ей не хватало. Адвокат Ренара прислонился к автомату, продающему газеты, в крепко перепоясанном плаще, несмотря на раннюю жару и убийственную влажность. Изможденное лицо Ричарда Кадроу цветом напоминало бледную поганку и блестело от пота.
– С вами все в порядке? – спросила Анни. Ей было жалко его как человека, но как личность она Кадроу презирала.
Кадроу попытался улыбнуться и выпрямился.
– Нет, моя дорогая, я умираю. Но делать этого сейчас не собираюсь, если вас беспокоит именно этот вопрос. Я еще не готов уйти. Остаются пока несправедливости, которые следует исправить. Вам ведь все об этом известно, правда?
– Я не в настроении разгадывать ваши шарады, адвокат. Если вы хотите мне что-то сказать, так говорите. У меня есть чем заняться.
– Например, поискать свидетеля, который обеспечит алиби Маркусу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122