– Это от Гэвина, из Лос-Анджелеса. Киносценарий «Наполеона и Жозефины» – замечательно! Да тут еще что-то есть.– Рози положила сценарий на ступеньку стремянки и осмотрела другой сверток, по виду подарочную коробочку, обернутую плотной голубой бумагой и перевязанную золотой лентой. К ней был прикреплен небольшой конверт. Вынув из него открытку, Рози вслух прочла ее Колли: «Рози, мне было очень приятно с тобой работать, благодарю тебя за лучшие в мире костюмы. И еще за то, что ты мой друг. Счастливого Рождества! С любовью, Гэвин».
– Как это мило с его стороны,– сказала Колли,– открывай скорее коробочку, Рози.
– Может быть, мне лучше подождать? Положить ее под елку и открыть в канун Рождества, когда мы все дарим друг другу подарки?
– Вот еще глупости! Мне не терпится посмотреть, что же такое он тебе прислал. Давай откроем сейчас.
Рози разорвала обертку, и в руках у нее оказалась синяя картонная коробочка с инициалами HW в правом нижнем углу. Внутри нее был кожаный футляр с теми же буквами, тисненными золотом.
– Это из магазина Гарри Уинстона,– сказала Рози с благоговением, глядя на футляр. Но то, что она увидела внутри, заставило ее ахнуть.
– Ты только посмотри, Колли! Это же прекраснейший жемчуг из Южно-китайского моря. В жизни не видела ничего подобного! – С этими словами Рози подняла вверх жемчужное ожерелье, показывая его Колли.
– Это натуральный жемчуг! – воскликнула Колли.– Жемчуг от Гарри Уинстона не может быть искусственным.
Рози кивнула.
– Каждый раз, когда мы заканчиваем работу над фильмом, Гэвин дарит мне что-нибудь особенное. Но таких подарков, как это жемчужное ожерелье, я раньше от него не получала. Посмотри, как оно переливается.– Она подержала ожерелье у окна, потом передала его Колли.
– Сказочное! – почти шепотом проговорила Колли.– И, очевидно, очень дорогое.
– Да, наверное. Мне следует позвонить Гэвину и поблагодарить его. В Лос-Анджелесе еще только три часа ночи. Я закажу разговор сегодня вечером, часов на шесть-семь по нашему времени. У них будет как раз девять утра.
– Вот, пожалуйста, возьми,– сказала Колли, протягивая Рози ожерелье.– А сейчас, если у тебя найдется для меня минут пять, мы сможем обсудить, что мне надеть на свадьбу отца. Из того, что мне сообщила Лизетт, я поняла, что она и Ивонн будут в вишнево-красных бархатных платьях. Но я, надеюсь, нет?
– Нет,– рассмеялась Рози.– Только две подружки невесты и никаких почтенных матрон, я вчера сказала об этом Кире. Думаю, мы с тобой можем обойтись тем, что у нас есть. Честно говоря, мне будет довольно трудно сшить к сроку даже платья для девочек.
– А Ивонн тебе не сможет помочь?
– Она и сама предлагала мне помощь. И, конечно, «шапочки Джульетты» она сможет сшить. Я уже заказала ткань в Париже у мадам Соланж. Она должна ее выслать с вечерним курьером. Завтра мы ее получим и можно будет сразу же приступить к работе.
– Да, придется повертеться,– сказала Колли, опускаясь на диван и наблюдая за взбирающейся на стремянку Рози.– До свадьбы осталось всего десять дней.
– Я знаю.– Рози наконец закрепила ветку остролиста и оценивающе прищурилась. Потом сказала Колли через плечо: – Но платья я сошью, даже если мне придется просидеть с ними всю ночь. Даже если все ночи.
– Я в этом ни секунды не сомневаюсь, Рози. Ты удивительная, таких людей больше нет.
25
Небо над Парижем своей одноцветной уныло-серой палитрой напоминало роспись в отеле «гризайль». Сплошь покрытое угрюмыми разбухшими облаками, оно, казалось, вот-вот должно было пролиться дождем.
Гэвин Амброз стоял перед окном гостиной своего номера в отеле «Риц» мрачно глядя вдаль. Это воскресное утро выдалось промозглым и безрадостным. Только в понедельник утром он собирался вылететь «Конкордом» в Нью-Йорк. Впереди маячила перспектива бесконечно пустого дня и вечера. Гэвин не знал, чем бы занять себя на это время.
К его большому сожалению, Рози в Париже не было, она уехала на Рождество в Монфлери. Кроме нее Гэвин был знаком здесь с двумя парнями из руководства Бийанкурской студии, но с ними он провел пятницу и субботу, так что сейчас остался совершенно не у дел.
Предстоящее вынужденное одиночество беспокоило и угнетало Гэвина, что само по себе было для него необычным. За ним давно и прочно укрепилась репутация нелюдима, любителя побыть одному. Раньше одиночество никогда не тяготило его. Но в последнее время Гэвин начал страшиться этого. В одиночестве его стали одолевать тяжелые мысли.
Жизнь не удалась. Брак рассыпался, и единственное, что оставалось,– это его работа, которую он по крайней мере любил. Она была смыслом его существования. Он переходил от одного фильма к другому, почти не делая перерыва, в основном для того, чтобы постоянно быть занятым. Только так ему удавалось уйти от личных проблем.
Постепенно Гэвин пришел к выводу (правда, признаваясь в этом только самому себе), что брак его оказался жалким фарсом, за которым ничего не было – только черная дыра, бездонная, всепоглощающая. Не осталось никаких чувств, даже ненависти. Одно только безразличие. Между ним и Луизой не сохранилось даже видимости отношений. Сейчас он уже сомневался, были ли они вообще когда-нибудь.
Луиза была тщеславной и самовлюбленной маленькой стервой с крошечными куриными мозгами, не способная понять мужа, его работу, его пути, его жизнь. Могла ли она вообще кого-нибудь понять? Она отличалась поразительной эмоциональной тупостью.
Для самого Гэвина его слава значила не так уж много, она была лишь побочным продуктом его актерской карьеры. Но для Луизы это было крайне важно, ведь отблеск его славы падал и на ее голову.
Уже долгое время она была равнодушна к нему как к мужчине – манили более зеленые луга на другом берегу. Нельзя сказать, что его это очень волновало. Возможно, в этом частично была и его вина, так как и сам он не испытывал к ней большого интереса.
Сотни раз Гэвин спрашивал себя, чего ради он женился на Луизе. Дурацкий вопрос, потому что ответ на него хорошо известен: женился, потому что она была беременна. Эта ее беременность закончилась неудачно, в результате тяжелое нервное потрясение. Поэтому он и остался с Луизой, чтобы помочь ей справиться с физической и душевной болью. Искренне желая помочь ей выздороветь, он в глубине души понимал, что тем самым помогает залечиванию и своих ран.
Как и следовало ожидать, она забеременела снова. Это случилось почти девять лет назад. И родился Дэвид, ставший его любимым сыном. Ради него он сохранял этот неудавшийся брак.
Дэвид еще не научился ходить, как она уже пустилась во все тяжкие, практически уничтожив их брак своими бесконечными изменами. Гэвин никогда не пытался остановить ее: его просто перестали интересовать ее поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94