Близорукий прищур окончательно преобразил его, теперь Джеймс был похож на дотошного суетливого клерка, выполняющего поручение своего хозяина-стряпчего.
– Прошу меня извинить, но мне нужна информация, касающаяся молодой леди, которая, как я предполагаю, приходила, чтобы встретиться с вашим соседом мистером Апкерком.
В первом доме ему не повезло. Хозяева были готовы помочь, но не имели ни малейшего понятия о даме, которая наводила справки об Апкерке. Визит в дом на противоположной стороне улицы оказался более удачным. Вышедшая на стук дама, как выяснилось, довольно долго беседовала с неизвестной.
– О да, я хорошо ее помню.
Джеймс поощряюще улыбнулся.
– Замечательно.
Кивнув, дама продолжила:
– Вероятно, пару недель назад… нет, больше. Месяц назад. Может быть, два?
Улыбка Джеймса слегка увяла. Только не это. Некоторые люди просто не способны вспомнить детали. Придется запастись терпением.
Час спустя, когда Джеймс выпил уже две чашки чая, дама продолжала развлекать его долгим перечислением своих недомоганий и противоречивыми политическими взглядами, но получить какие-то полезные сведения Каннингтону так и не удалось.
– Мне кажется, ее имя было довольно длинным. Да, очень длинным. Дездемона? Вильгельмина? Впрочем, нет, Филомена, я уверена. По крайней мере, мне так кажется.
– Может, вы вспомните что-нибудь еще? Не говорила ли девушка, куда направляется, где думает остановиться? Как была одета?
Дама сделала еще один глоток уже остывшего чаю. Джеймс, стараясь сохранять невозмутимость, тоже пригубил опостылевший напиток. От сидения в жестком неудобном кресле у него затекла шея, а доброжелательная, открытая улыбка превратилась в вымученную гримасу.
– Одета была плохо. Бледная и худая. Не хочу сказать ничего плохого, но думаю, у нее не было ни гроша за душой. – Женщина неодобрительно фыркнула.
– Волосы у молодой леди были рыжего цвета, может быть, ярко-медного или какого-нибудь другого оттенка?
Дама моргнула.
– Ну конечно, ярко-рыжие. Разве я не сказала об этом?
Джеймс с трудом подавил раздражение.
– Ах да, прошу прощения. Огромное вам спасибо за помощь. Так приятно было беседовать с вами, что я совсем забыл о времени. Больше не могу ни минуты. Прощайте!
Джеймс с удовольствием вышел под моросящий дождь. Типичная лондонская погода. Беспрестанная влага, от которой булыжник под ногами делается скользким, а сажа стекает по стенам и мелким черным дождем осыпается на плечи прохожих. На мгновение Джеймсу представились чистые зеленые холмы Ланкашира. Но тут он вспомнил об урожае. Яблоки, тут и там яблоки, чертовы яблоки повсюду.
Джеймс запрыгнул в экипаж в отличном настроении. Он молод, жив, здоров и находится в Лондоне, величайшем городе мира. И где-то здесь, очевидно, прячется та стройная и гибкая рыжеволосая девица, которую наверняка зовут Фифи Этуотер.
Он вышел на ее след.
Филиппа зачесала назад свои коротко подстриженные волосы черепаховым гребнем, который ей неохотно выдал Денни. Этот дворецкий с развитым чувством собственника стал совершенно невыносим с той ночи, когда она и мистер Каннингтон работали над букварем. Костюм, который прислал для нее Баттон, был безупречно отглажен, а туфли, тоже любезно предоставленные Баттоном, начищены до блеска.
Баттон позаботился о том, чтобы жилет с довольно жесткой передней частью окончательно скрыл ее перетянутую грудь. Плечи сюртука были искусно подбиты, что придало ее фигуре мужественности, а брюки были скроены так, чтобы скрыть линию бедер.
Черт побери!
На мгновение ее плечи безвольно опустились. Как долго ей придется жить в обличье мужчины? Месяц? Год? Всегда? Она поставила себя в положение, из которого нет выхода. Если она раскроет себя, ей никогда не удастся восстановить свою репутацию, к тому же Филиппу Этуотер может ожидать не только позор.
Нет, она должна носить эту маску, пока от нее не отстанут шпики Наполеона. Несмотря на то что французская армия отступила за Пиренеи, на континенте она все еще представляла собой грозную силу. А как ей добраться до отца, если скорее всего он сейчас в Париже, при дворе самого императора? Филиппа отказывалась думать, что, возможно, его уже нет в живых. Она была убеждена, что отец пусть и в плену, но жив и беспокоится о ней.
И тут Филиппа вспомнила о сумке своего отца. Когда девушка обустраивалась на новом месте, она выдвинула нижний ящик небольшого комода и засунула в него мягкую сумку. Бумаги и книга, лежавшие в ней, занимали очень мало, места. Потребовалось лишь слегка подтолкнуть ящик, чтобы он встал на место. Свои немногочисленные вещи Филиппа хранила в верхних ящиках.
Сумка была в целости и сохранности. Денни не проявлял любопытства и не совал свой нос в ее спальню. На всякий случай Филиппа стерла с обложки греческую букву «фита».
Так в минуты нежности ее называл отец. Глаза Филиппы затуманились. В этот момент в дверь постучали – торопливо, но негромко. Она вытерла глаза, осторожно задвинула ящик и выпрямилась.
– Входи, Робби.
Дверь слегка приоткрылась, и в щели сверкнули голубые глаза Робби.
– Ты оделась?
– Да, сэр. – Филиппа улыбнулась и по-девичьи покрутилась перед ним, будь сейчас на ней юбки, они бы пышным колоколом закружились вместе с ней. – Как я выгляжу?
Глаза у Робби тревожно раскрылись, и он с озабоченным видом оглянулся через плечо. Потом торопливо вошел в ком-цату и закрыл за собой дверь.
– Так нельзя делать!
Он был по-настоящему расстроен. Филиппа нахмурилась.
– Робби, я знаю, почему не хочу, чтобы меня раскрыли, но ты то, что переживаешь?
Робби опустил глаза.
– Не знаю.
Филиппа присела перед мальчиком и пальцем подняла его подбородок. К ее удивлению, он не сделал попытки увернуться, как это обычно бывало, когда она до него дотрагивались.
– Роб? Неужели я тебе чуточку нравлюсь?
Робби пробурчал что-то и отвел взгляд, но Филиппа поняла, что не ошиблась. Она положила руки на плечи мальчишки и, стараясь заглянуть ему в глаза, сказала:
– Мне не нужно быть сдержанной, как мужчина, поэтому я могу быть с тобой откровенной. Ты мне тоже нравишься. Больше чем нравишься. Будь у меня семья, ты, если бы захотел, стал бы ее членом.
– Могла бы иметь семью, если бы поженилась на Джеймсе.
Филиппа моргнула и слегка отстранилась.
– Хочешь сказать «вышла замуж»?
– Ты бы могла. Ты неплохо выглядишь в платье, даже с такими волосами.
– Спасибо. – Выйти замуж, за Джеймса? Что за фантазии рождаются в этой маленькой хитрой головке?
– Я уж и не думал о том, что у меня может быть мама, пока ты не появилась. Но я решил, что ты подойдешь. – Он вскинул голову и задумчиво посмотрел на нее. – Ты не слишком-то молоденькая, но, возможно, я еще даже братика заимею.
– Робби, я не могу… я не знаю, как тебе это объяснить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Прошу меня извинить, но мне нужна информация, касающаяся молодой леди, которая, как я предполагаю, приходила, чтобы встретиться с вашим соседом мистером Апкерком.
В первом доме ему не повезло. Хозяева были готовы помочь, но не имели ни малейшего понятия о даме, которая наводила справки об Апкерке. Визит в дом на противоположной стороне улицы оказался более удачным. Вышедшая на стук дама, как выяснилось, довольно долго беседовала с неизвестной.
– О да, я хорошо ее помню.
Джеймс поощряюще улыбнулся.
– Замечательно.
Кивнув, дама продолжила:
– Вероятно, пару недель назад… нет, больше. Месяц назад. Может быть, два?
Улыбка Джеймса слегка увяла. Только не это. Некоторые люди просто не способны вспомнить детали. Придется запастись терпением.
Час спустя, когда Джеймс выпил уже две чашки чая, дама продолжала развлекать его долгим перечислением своих недомоганий и противоречивыми политическими взглядами, но получить какие-то полезные сведения Каннингтону так и не удалось.
– Мне кажется, ее имя было довольно длинным. Да, очень длинным. Дездемона? Вильгельмина? Впрочем, нет, Филомена, я уверена. По крайней мере, мне так кажется.
– Может, вы вспомните что-нибудь еще? Не говорила ли девушка, куда направляется, где думает остановиться? Как была одета?
Дама сделала еще один глоток уже остывшего чаю. Джеймс, стараясь сохранять невозмутимость, тоже пригубил опостылевший напиток. От сидения в жестком неудобном кресле у него затекла шея, а доброжелательная, открытая улыбка превратилась в вымученную гримасу.
– Одета была плохо. Бледная и худая. Не хочу сказать ничего плохого, но думаю, у нее не было ни гроша за душой. – Женщина неодобрительно фыркнула.
– Волосы у молодой леди были рыжего цвета, может быть, ярко-медного или какого-нибудь другого оттенка?
Дама моргнула.
– Ну конечно, ярко-рыжие. Разве я не сказала об этом?
Джеймс с трудом подавил раздражение.
– Ах да, прошу прощения. Огромное вам спасибо за помощь. Так приятно было беседовать с вами, что я совсем забыл о времени. Больше не могу ни минуты. Прощайте!
Джеймс с удовольствием вышел под моросящий дождь. Типичная лондонская погода. Беспрестанная влага, от которой булыжник под ногами делается скользким, а сажа стекает по стенам и мелким черным дождем осыпается на плечи прохожих. На мгновение Джеймсу представились чистые зеленые холмы Ланкашира. Но тут он вспомнил об урожае. Яблоки, тут и там яблоки, чертовы яблоки повсюду.
Джеймс запрыгнул в экипаж в отличном настроении. Он молод, жив, здоров и находится в Лондоне, величайшем городе мира. И где-то здесь, очевидно, прячется та стройная и гибкая рыжеволосая девица, которую наверняка зовут Фифи Этуотер.
Он вышел на ее след.
Филиппа зачесала назад свои коротко подстриженные волосы черепаховым гребнем, который ей неохотно выдал Денни. Этот дворецкий с развитым чувством собственника стал совершенно невыносим с той ночи, когда она и мистер Каннингтон работали над букварем. Костюм, который прислал для нее Баттон, был безупречно отглажен, а туфли, тоже любезно предоставленные Баттоном, начищены до блеска.
Баттон позаботился о том, чтобы жилет с довольно жесткой передней частью окончательно скрыл ее перетянутую грудь. Плечи сюртука были искусно подбиты, что придало ее фигуре мужественности, а брюки были скроены так, чтобы скрыть линию бедер.
Черт побери!
На мгновение ее плечи безвольно опустились. Как долго ей придется жить в обличье мужчины? Месяц? Год? Всегда? Она поставила себя в положение, из которого нет выхода. Если она раскроет себя, ей никогда не удастся восстановить свою репутацию, к тому же Филиппу Этуотер может ожидать не только позор.
Нет, она должна носить эту маску, пока от нее не отстанут шпики Наполеона. Несмотря на то что французская армия отступила за Пиренеи, на континенте она все еще представляла собой грозную силу. А как ей добраться до отца, если скорее всего он сейчас в Париже, при дворе самого императора? Филиппа отказывалась думать, что, возможно, его уже нет в живых. Она была убеждена, что отец пусть и в плену, но жив и беспокоится о ней.
И тут Филиппа вспомнила о сумке своего отца. Когда девушка обустраивалась на новом месте, она выдвинула нижний ящик небольшого комода и засунула в него мягкую сумку. Бумаги и книга, лежавшие в ней, занимали очень мало, места. Потребовалось лишь слегка подтолкнуть ящик, чтобы он встал на место. Свои немногочисленные вещи Филиппа хранила в верхних ящиках.
Сумка была в целости и сохранности. Денни не проявлял любопытства и не совал свой нос в ее спальню. На всякий случай Филиппа стерла с обложки греческую букву «фита».
Так в минуты нежности ее называл отец. Глаза Филиппы затуманились. В этот момент в дверь постучали – торопливо, но негромко. Она вытерла глаза, осторожно задвинула ящик и выпрямилась.
– Входи, Робби.
Дверь слегка приоткрылась, и в щели сверкнули голубые глаза Робби.
– Ты оделась?
– Да, сэр. – Филиппа улыбнулась и по-девичьи покрутилась перед ним, будь сейчас на ней юбки, они бы пышным колоколом закружились вместе с ней. – Как я выгляжу?
Глаза у Робби тревожно раскрылись, и он с озабоченным видом оглянулся через плечо. Потом торопливо вошел в ком-цату и закрыл за собой дверь.
– Так нельзя делать!
Он был по-настоящему расстроен. Филиппа нахмурилась.
– Робби, я знаю, почему не хочу, чтобы меня раскрыли, но ты то, что переживаешь?
Робби опустил глаза.
– Не знаю.
Филиппа присела перед мальчиком и пальцем подняла его подбородок. К ее удивлению, он не сделал попытки увернуться, как это обычно бывало, когда она до него дотрагивались.
– Роб? Неужели я тебе чуточку нравлюсь?
Робби пробурчал что-то и отвел взгляд, но Филиппа поняла, что не ошиблась. Она положила руки на плечи мальчишки и, стараясь заглянуть ему в глаза, сказала:
– Мне не нужно быть сдержанной, как мужчина, поэтому я могу быть с тобой откровенной. Ты мне тоже нравишься. Больше чем нравишься. Будь у меня семья, ты, если бы захотел, стал бы ее членом.
– Могла бы иметь семью, если бы поженилась на Джеймсе.
Филиппа моргнула и слегка отстранилась.
– Хочешь сказать «вышла замуж»?
– Ты бы могла. Ты неплохо выглядишь в платье, даже с такими волосами.
– Спасибо. – Выйти замуж, за Джеймса? Что за фантазии рождаются в этой маленькой хитрой головке?
– Я уж и не думал о том, что у меня может быть мама, пока ты не появилась. Но я решил, что ты подойдешь. – Он вскинул голову и задумчиво посмотрел на нее. – Ты не слишком-то молоденькая, но, возможно, я еще даже братика заимею.
– Робби, я не могу… я не знаю, как тебе это объяснить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85