Бренда взглянула на акции, поняла все и не могла удержать слез.
– О, мамочка! Я даже не знаю, что сказать! – Эти акции означали огромную работу Элен, ее борьбу за выживание, борьбу за успех. – Я не знаю, как благодарить тебя, это так много значит для меня. – Ты уже отблагодарила меня, – сказала Элен, улыбаясь. – Когда Денни закончит колледж, я и ему отдам двадцать пять акций. Когда-нибудь вы оба будете владеть «А Ля Карт».
Немного позже, по дороге на праздничный обед с Денни, Джефом и лучшей подругой Бренды, Тони Риз, и ее родителями, Элен спросила дочь, какое из трех предложений она принимает.
– Четыре предложения! – гордо сказала Бренда. Четвертое предложение было прислано на этой неделе. – Четыре?
– Да, четыре! – Всю весну агенты различных корпораций буквально шныряли по студенческому кампусу, выискивая лучших студентов. Бренда с ее отличным дипломом по химии оказалась основной мишенью для агентов. К тому же Бренда – женщина, и в эпоху равных возможностей она оказалась «девушкой моей мечты» сразу для нескольких корпораций. – И в худшем из них предлагается тринадцать с половиной тысяч! – добавила она.
– Это – худшее? – Элен не могла поверить. Тринадцать с половиной тысяч было больше, чем отец Элен зарабатывал когда-либо за год. Примерно столько заработал отец Бренды в последний год своей жизни, а самой Элен пришлось работать десять лет, чтобы только приблизиться к этой сумме. Конечно, Элен не могла бы предложить Бренде такую сумму за работу в «А Ля Карт». Неудивительно, что Бренда хотела работать за пределами дома – во всяком случае, в начале своей карьеры. Даже Джеф зарабатывал меньше.
– Но я не собираюсь принимать худшее предложение, – Бренда не могла скрыть гордости: успех вскружил ей голову. – Я собираюсь принять лучшее предложение – место научного сотрудника. Они платят пятнадцать тысяч в год. Эта компания называется «Медлаб», в Бостоне. Джеф и я собираемся использовать ваши подарки, чтобы внести залог за квартиру в Ньютоне.
Джеф был молодым альтруистом, типичным шестидесятником. Он работал в социальном здравоохранении, где не было возможности разбогатеть – это была должность в общественной клинике «Роксбери». Его жалованье было установлено федеральным правительством – одиннадцать тысяч в год.
– Ты будешь зарабатывать больше Джефа, – осторожно сказала Элен. Она сомневалась в молодых людях, которые пытались спасти мир, предоставляя своим женам оплачивать счета. – Тебя не будет это беспокоить?
– Нет, – сказала Бренда с высоты своих двадцати лет. – Вовсе нет. Многие девочки из моего курса зарабатывают столько же, сколько их мальчики, и даже больше.
Элен удивилась, но промолчала.
Когда она вышла замуж за Фила, то само собой разумелось, что она должна была оставить колледж и работу. Она не раздумывала ни минуты. Но она никак не могла себе представить, что она работала бы и получала столько же, сколько Фил – или даже больше! Нет, это было нереально.
«Тридцать до тридцати!» – это был их лозунг. Тридцать тысяч долларов в год, прежде чем им исполнится тридцать лет, Бренда и Тони пообещали друг другу торжественно. Так как их первая работа оплачивалась одинаково – у Бренды в «Медлабе», а у Тони в «Эддер и Стерн», то они поспорили: кто первый достигнет тридцати тысяч в год. Проигравший должен победителю ленч в «Четырех временах года».
– Начинай копить денежки! – поддразнивала Тони.
– Ни за что! – сказала Бренда. – Я уже обдумываю, что заказать.
Итак, две из первого свободного поколения женщин – Бренда со степенью бакалавра и отличным дипломом и Тони со степенью бакалавра медицины – отправились в путь в поисках успеха и готовые к нему: Бренда – в Бостон, Тони – в Нью-Йорк.
Бренда и Джеф поженились через неделю после получения диплома в Брауне. Элен устроила для них прием – по особому заказу, только экологически чистые продукты, – и они провели уик-энд – «медовый месяц» в Зеленых горах в Вермонте. Они решили, как всегда вместе, что Бренда не станет отказываться от своей девичьей фамилии. На почтовом ящике их квартиры было написано: Дурбан-Муссер. Их уютная квартирка с садом находилась на полпути между «Медлабом» и общественной клиникой «Роксбери», где работал Джеф.
Тони со своим другом Такером Бернсом – он был юристом, жили в жутко дорогой квартирке в доме без лифта где-то между Сохо и Гринвич Виллидж. Родители Тони были в ужасе, потому что, судя по всему, их дочь не собиралась вступать в официальный брак.
– Ты знаешь, они пытались нас подкупить на днях, – сказала Тони Бренде. – Они сказали, что купят нам квартиру, если мы поженимся!
– А моя мама хотела подкупить меня, чтобы я не выходила замуж. Зимой она предложила оплатить мою учебу в аспирантуре, если я откажусь от Джефа, – сказала Бренда. Они рассмеялись. Ох, уж эти родители!
Да, на Бренду был большой спрос. Самой большой проблемой для нее был выбор работы – четыре выгодных предложения!
Она выбрала «Медлаб» потому, что компания была на верном пути – они работали над производством патентованных препаратов в ограниченном количестве.
«Медлаб» работал над диетическим препаратом для похудения, который не вызывал привыкания организма и не имел бы побочных эффектов, а Бренда в прошлом году как раз писала курсовую работу о влиянии ОБ-ОБ хромосом на ожирение.
Еще одной причиной было то, что агент «Медлаба» прямо сказал ей, что компания выдвигает женщин на руководящие должности: есть одна женщина в совете директоров.
Кроме того, «Медлаб» находится рядом с Бостоном, где работал Джеф.
«Медлаб» – большая общественная корпорация, а это означает стабильность, дает гарантии обеспеченности в будущем и сказочную карьеру. Главное же было в том, что Бренда поклялась себе никогда не заниматься частным делом, как ее мать – слишком много головной боли, слишком мало уверенности в будущем.
Босс Бренды, Хейнрих Лебен, побеседовал с ней в первый же день.
– Вам здесь понравится, Бренда, – сказал он. – Только не будьте слишком нетерпеливой.
Хейнрих Лебен был вынужден взять Бренду на работу. Руководство буквально заставляло его нанимать женщин. На него, конечно, произвели впечатление научная премия Калкотта и отличные оценки в дипломе Бренды. Лебен, уроженец Берлина, был небольшого роста, крепко сбитый – сказывались занятия теннисом – мужчина. Он курил трубку только потому, что трубка была безопаснее: не надо вдыхать дым.
Бренда улыбнулась.
– Терпение не входит в мои достоинства, – она понимала, что ее честолюбие было уже замечено. – Однако вы получите выгоду от моего нетерпения – я готова работать за двоих.
– Когда-нибудь вы станете моим начальником, – сказал Хейнрих, вынув трубку изо рта. – У меня нет сомнений по этому поводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– О, мамочка! Я даже не знаю, что сказать! – Эти акции означали огромную работу Элен, ее борьбу за выживание, борьбу за успех. – Я не знаю, как благодарить тебя, это так много значит для меня. – Ты уже отблагодарила меня, – сказала Элен, улыбаясь. – Когда Денни закончит колледж, я и ему отдам двадцать пять акций. Когда-нибудь вы оба будете владеть «А Ля Карт».
Немного позже, по дороге на праздничный обед с Денни, Джефом и лучшей подругой Бренды, Тони Риз, и ее родителями, Элен спросила дочь, какое из трех предложений она принимает.
– Четыре предложения! – гордо сказала Бренда. Четвертое предложение было прислано на этой неделе. – Четыре?
– Да, четыре! – Всю весну агенты различных корпораций буквально шныряли по студенческому кампусу, выискивая лучших студентов. Бренда с ее отличным дипломом по химии оказалась основной мишенью для агентов. К тому же Бренда – женщина, и в эпоху равных возможностей она оказалась «девушкой моей мечты» сразу для нескольких корпораций. – И в худшем из них предлагается тринадцать с половиной тысяч! – добавила она.
– Это – худшее? – Элен не могла поверить. Тринадцать с половиной тысяч было больше, чем отец Элен зарабатывал когда-либо за год. Примерно столько заработал отец Бренды в последний год своей жизни, а самой Элен пришлось работать десять лет, чтобы только приблизиться к этой сумме. Конечно, Элен не могла бы предложить Бренде такую сумму за работу в «А Ля Карт». Неудивительно, что Бренда хотела работать за пределами дома – во всяком случае, в начале своей карьеры. Даже Джеф зарабатывал меньше.
– Но я не собираюсь принимать худшее предложение, – Бренда не могла скрыть гордости: успех вскружил ей голову. – Я собираюсь принять лучшее предложение – место научного сотрудника. Они платят пятнадцать тысяч в год. Эта компания называется «Медлаб», в Бостоне. Джеф и я собираемся использовать ваши подарки, чтобы внести залог за квартиру в Ньютоне.
Джеф был молодым альтруистом, типичным шестидесятником. Он работал в социальном здравоохранении, где не было возможности разбогатеть – это была должность в общественной клинике «Роксбери». Его жалованье было установлено федеральным правительством – одиннадцать тысяч в год.
– Ты будешь зарабатывать больше Джефа, – осторожно сказала Элен. Она сомневалась в молодых людях, которые пытались спасти мир, предоставляя своим женам оплачивать счета. – Тебя не будет это беспокоить?
– Нет, – сказала Бренда с высоты своих двадцати лет. – Вовсе нет. Многие девочки из моего курса зарабатывают столько же, сколько их мальчики, и даже больше.
Элен удивилась, но промолчала.
Когда она вышла замуж за Фила, то само собой разумелось, что она должна была оставить колледж и работу. Она не раздумывала ни минуты. Но она никак не могла себе представить, что она работала бы и получала столько же, сколько Фил – или даже больше! Нет, это было нереально.
«Тридцать до тридцати!» – это был их лозунг. Тридцать тысяч долларов в год, прежде чем им исполнится тридцать лет, Бренда и Тони пообещали друг другу торжественно. Так как их первая работа оплачивалась одинаково – у Бренды в «Медлабе», а у Тони в «Эддер и Стерн», то они поспорили: кто первый достигнет тридцати тысяч в год. Проигравший должен победителю ленч в «Четырех временах года».
– Начинай копить денежки! – поддразнивала Тони.
– Ни за что! – сказала Бренда. – Я уже обдумываю, что заказать.
Итак, две из первого свободного поколения женщин – Бренда со степенью бакалавра и отличным дипломом и Тони со степенью бакалавра медицины – отправились в путь в поисках успеха и готовые к нему: Бренда – в Бостон, Тони – в Нью-Йорк.
Бренда и Джеф поженились через неделю после получения диплома в Брауне. Элен устроила для них прием – по особому заказу, только экологически чистые продукты, – и они провели уик-энд – «медовый месяц» в Зеленых горах в Вермонте. Они решили, как всегда вместе, что Бренда не станет отказываться от своей девичьей фамилии. На почтовом ящике их квартиры было написано: Дурбан-Муссер. Их уютная квартирка с садом находилась на полпути между «Медлабом» и общественной клиникой «Роксбери», где работал Джеф.
Тони со своим другом Такером Бернсом – он был юристом, жили в жутко дорогой квартирке в доме без лифта где-то между Сохо и Гринвич Виллидж. Родители Тони были в ужасе, потому что, судя по всему, их дочь не собиралась вступать в официальный брак.
– Ты знаешь, они пытались нас подкупить на днях, – сказала Тони Бренде. – Они сказали, что купят нам квартиру, если мы поженимся!
– А моя мама хотела подкупить меня, чтобы я не выходила замуж. Зимой она предложила оплатить мою учебу в аспирантуре, если я откажусь от Джефа, – сказала Бренда. Они рассмеялись. Ох, уж эти родители!
Да, на Бренду был большой спрос. Самой большой проблемой для нее был выбор работы – четыре выгодных предложения!
Она выбрала «Медлаб» потому, что компания была на верном пути – они работали над производством патентованных препаратов в ограниченном количестве.
«Медлаб» работал над диетическим препаратом для похудения, который не вызывал привыкания организма и не имел бы побочных эффектов, а Бренда в прошлом году как раз писала курсовую работу о влиянии ОБ-ОБ хромосом на ожирение.
Еще одной причиной было то, что агент «Медлаба» прямо сказал ей, что компания выдвигает женщин на руководящие должности: есть одна женщина в совете директоров.
Кроме того, «Медлаб» находится рядом с Бостоном, где работал Джеф.
«Медлаб» – большая общественная корпорация, а это означает стабильность, дает гарантии обеспеченности в будущем и сказочную карьеру. Главное же было в том, что Бренда поклялась себе никогда не заниматься частным делом, как ее мать – слишком много головной боли, слишком мало уверенности в будущем.
Босс Бренды, Хейнрих Лебен, побеседовал с ней в первый же день.
– Вам здесь понравится, Бренда, – сказал он. – Только не будьте слишком нетерпеливой.
Хейнрих Лебен был вынужден взять Бренду на работу. Руководство буквально заставляло его нанимать женщин. На него, конечно, произвели впечатление научная премия Калкотта и отличные оценки в дипломе Бренды. Лебен, уроженец Берлина, был небольшого роста, крепко сбитый – сказывались занятия теннисом – мужчина. Он курил трубку только потому, что трубка была безопаснее: не надо вдыхать дым.
Бренда улыбнулась.
– Терпение не входит в мои достоинства, – она понимала, что ее честолюбие было уже замечено. – Однако вы получите выгоду от моего нетерпения – я готова работать за двоих.
– Когда-нибудь вы станете моим начальником, – сказал Хейнрих, вынув трубку изо рта. – У меня нет сомнений по этому поводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95