и государю б королевичу Владиславу Жигимонтовичу пожаловати, та статья (о костеле. – А. Б.) велети отставити, и Московского государства людей тем не оскорбити, чтоб всем людем на него, государя, было радостно.
(Могли паны настаивать и на оставлении своих начальников в пограничных городах «до достаточного успокоения Росийского государства». Послам велено было отвечать:)
Польскими и литовскими приказными людьми никоторого успокоенья не будет, опричь того, что Московского государства людем в том будет сумненье. И государь бы Владислав Жигимонтович тое статью велел отставити.
(Ясные намерения Сигизмунда решить в свою пользу старые пограничные споры и захватить порубежные города заставили Гермогена и бояр указать послам, что)
о таких… великих делах нынеча не токмо что говорити – и помыслити нельзе!
(Они могут решаться только путем переговоров суверенных монархов. Главная причина твердости позиции русского правительства на переговорах была сформулирована в наказе четко: в случае угрозы своей вере, суверенитету или территории «Московское государство конечно о том оскорбитца… то будет Московского государства людем сумнительно»).
8. ИЗ ПЕРЕПИСКИ УЧАСТНИКОВ ОПОЛЧЕНИЙ О РОЛИ ПАТРИАРХА ГЕРМОГЕНА В БОРЬБЕ С ИНТЕРВЕНТАМИ
1611-1612 годы
«Сумнительной» показалась многим сама идея избрания на российский престол иноземного королевича. Только узнав о захвате власти боярами и их переговорах с Жолкевским, бежали из Москвы и начали собирать ополчения «князь Федор Иванович Волконский и с ним иныя мелкия дворяне», участвовавшие в свержении Шуйского для того, чтобы избрать государя «всей землею». Напрасно князь Ф. И. Мстиславский с товарищами-боярами рассылал по стране грамоты, убеждая народ, что будет Владислав царем «в нашей православной христианской вере греческаго закона… что будучи королевичу на государстве нашие истинные православные хрестьянские веры не разорять, и городов от Московского государства не отводить, и поместей, и вотчин, и дворов, и животов у нас не отъимати, и без сыску ни над кем никакова дурна не учинити», что иноземцы уже покидают российские пределы .
На самом деле, опасаясь, как бы москвичи не перекинулись к Лжедмитрию II, бояре предложили Жолкевскому ввести польское войско в столицу. Какой-то монах ударил в набат; толпы москвичей устрашили и бояр, и гетмана. Тем не менее бояре настаивали на введении польского гарнизона; патриарх Гермоген резко противился этому; Жолкевский тоже пытался урезонить своих полковников, рвавшихся в Москву. В ночь на 21 сентября русская столица была занята иноземцами.
И гетман, и патриарх предвидели катастрофу, когда всем станет известно о нежелании короля отпустить сына на московский престол. Не желая участвовать в клятвопреступлении и резне, Жолкевский вскоре покинул столицу. Тем временем королевский совет после ожесточенных споров окончательно решил не отпускать Владислава, воевать Смоленск и действовать в пользу Сигизмунда. Русские послы под Смоленском безуспешно добивались выполнения статей своего наказа, а король уже распоряжался назначениями чиновников в Москве и как господин над Россией одаривал своих сторонников поместьями, вотчинами и наместничествами.
Особенно щедр был Сигизмунд к боярину Михаилу Глебовичу Салтыкову и своему выдвиженцу Федору Андронову, купцу-кожевнику, которого он в конце октября 1610 года приказал боярам сделать казначеем. Неудивительно, что командовавший поляками в Москве Александр Гонсевский беспрепятственно отослал королю лучшие вещи из царской казны! 18 тысяч стрельцов были разосланы из столицы по разным городам. Салтыков и Андронов звали Сигизмунда в Москву; противившиеся присяге королю бояре князья А. В. Голицын и И. М. Воротынский были арестованы; Кремль приведен поляками в оборонительное положение.
Именно к этому времени относит предание патриотические выступления патриарха Гермогена, грамоты которого подняли на борьбу с интервентами русский народ. Множество современников – очевидцев и историографов Смуты – отдали дань мужеству московского первосвященника, погибшего за освобождение Отечества от «нашествия иноплеменных». Это был звездный час Гермогена, обеспечивший его имени место в памяти потомков.
Роль воззваний Гермогена к православному народу столь общепризнана, что оставляет в тени загадочный факт: ни одного патриаршего воззвания против интервентов до сих пор не найдено! Более того, согласно «Новому летописцу», подробно рассказывающему о последних 15 месяцах жизни Гермогена, патриарх упорно утверждал, что не писал таких воззваний к городам и ополчениям. Каждый раз, когда враги обвиняли его в этом, патриарх отрицал посылку своих грамот не из страха – напротив, он угрожал, что еще напишет воззвание, буквально заставляя русских изменников и поляков даровать ему мученический венец . Даже весьма близкий к Гермогену князь Иван Андреевич Хворостинин знал о воззваниях лишь по сомнительным слухам .
Среди десятков грамот, которыми обменивались между собой восставшие города и предводители ополчений, лишь в немногих вообще упоминается о Гермогене. А упоминания рисуют довольно стройную картину поведения патриарха и его действительной роли в событиях освободительной войны.
Начать следует с того, что впервые сопротивление Гермогена полякам и изменникам-боярам упоминается в связи с призывом присягать Лжедмитрию II, против которого патриарх упорно боролся. Призвание на царство Владислава и занятие поляками столицы заставило города Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский, Галич и Ростов, до того верные Москве, повернуться к самозванцу. 7 января 1611 года о московских событиях узнали в Казани:
«…На Москве бояре князь Федор Иванович Мьстисловской, князь Иван Васильевич Голицын с товарыщи; а владеют всем боярин Михайло Глебович Салтыков, Федор Андронов, да с бояры ж сидит и владеет пан Александр Гасевский, а называют его старостою московским, и в Стрелецком приказе ведает он же, а приходят к нему дьяки с доклады в Верх и к нему на двор, а стоит он в Кремле городе на Борисовском дворе Федоровича Годунова.
И иные литовские люди в Кремле, и в Китае, и в большом Каменном городе по боярским, и по дворянским, и торговых людей на дворех стоят многие, а тех людей с их дворов ссылали из Китая за Деревянной город. И наряд (артиллерию. – А. Б.) с Деревянного города и с Каменного большего города сымали, и с под навесу от Земского двора имали, а велели литовские люди волочити наряд в Кремль город и ставили в городе против ворот и по всем воротам.
И в Кремли, и в Китае, и в большом Каменном городе по воротам стоят литовские люди и ночи. И в большом Каменном городе по площади и по улицам ездят на конех литовские люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
(Могли паны настаивать и на оставлении своих начальников в пограничных городах «до достаточного успокоения Росийского государства». Послам велено было отвечать:)
Польскими и литовскими приказными людьми никоторого успокоенья не будет, опричь того, что Московского государства людем в том будет сумненье. И государь бы Владислав Жигимонтович тое статью велел отставити.
(Ясные намерения Сигизмунда решить в свою пользу старые пограничные споры и захватить порубежные города заставили Гермогена и бояр указать послам, что)
о таких… великих делах нынеча не токмо что говорити – и помыслити нельзе!
(Они могут решаться только путем переговоров суверенных монархов. Главная причина твердости позиции русского правительства на переговорах была сформулирована в наказе четко: в случае угрозы своей вере, суверенитету или территории «Московское государство конечно о том оскорбитца… то будет Московского государства людем сумнительно»).
8. ИЗ ПЕРЕПИСКИ УЧАСТНИКОВ ОПОЛЧЕНИЙ О РОЛИ ПАТРИАРХА ГЕРМОГЕНА В БОРЬБЕ С ИНТЕРВЕНТАМИ
1611-1612 годы
«Сумнительной» показалась многим сама идея избрания на российский престол иноземного королевича. Только узнав о захвате власти боярами и их переговорах с Жолкевским, бежали из Москвы и начали собирать ополчения «князь Федор Иванович Волконский и с ним иныя мелкия дворяне», участвовавшие в свержении Шуйского для того, чтобы избрать государя «всей землею». Напрасно князь Ф. И. Мстиславский с товарищами-боярами рассылал по стране грамоты, убеждая народ, что будет Владислав царем «в нашей православной христианской вере греческаго закона… что будучи королевичу на государстве нашие истинные православные хрестьянские веры не разорять, и городов от Московского государства не отводить, и поместей, и вотчин, и дворов, и животов у нас не отъимати, и без сыску ни над кем никакова дурна не учинити», что иноземцы уже покидают российские пределы .
На самом деле, опасаясь, как бы москвичи не перекинулись к Лжедмитрию II, бояре предложили Жолкевскому ввести польское войско в столицу. Какой-то монах ударил в набат; толпы москвичей устрашили и бояр, и гетмана. Тем не менее бояре настаивали на введении польского гарнизона; патриарх Гермоген резко противился этому; Жолкевский тоже пытался урезонить своих полковников, рвавшихся в Москву. В ночь на 21 сентября русская столица была занята иноземцами.
И гетман, и патриарх предвидели катастрофу, когда всем станет известно о нежелании короля отпустить сына на московский престол. Не желая участвовать в клятвопреступлении и резне, Жолкевский вскоре покинул столицу. Тем временем королевский совет после ожесточенных споров окончательно решил не отпускать Владислава, воевать Смоленск и действовать в пользу Сигизмунда. Русские послы под Смоленском безуспешно добивались выполнения статей своего наказа, а король уже распоряжался назначениями чиновников в Москве и как господин над Россией одаривал своих сторонников поместьями, вотчинами и наместничествами.
Особенно щедр был Сигизмунд к боярину Михаилу Глебовичу Салтыкову и своему выдвиженцу Федору Андронову, купцу-кожевнику, которого он в конце октября 1610 года приказал боярам сделать казначеем. Неудивительно, что командовавший поляками в Москве Александр Гонсевский беспрепятственно отослал королю лучшие вещи из царской казны! 18 тысяч стрельцов были разосланы из столицы по разным городам. Салтыков и Андронов звали Сигизмунда в Москву; противившиеся присяге королю бояре князья А. В. Голицын и И. М. Воротынский были арестованы; Кремль приведен поляками в оборонительное положение.
Именно к этому времени относит предание патриотические выступления патриарха Гермогена, грамоты которого подняли на борьбу с интервентами русский народ. Множество современников – очевидцев и историографов Смуты – отдали дань мужеству московского первосвященника, погибшего за освобождение Отечества от «нашествия иноплеменных». Это был звездный час Гермогена, обеспечивший его имени место в памяти потомков.
Роль воззваний Гермогена к православному народу столь общепризнана, что оставляет в тени загадочный факт: ни одного патриаршего воззвания против интервентов до сих пор не найдено! Более того, согласно «Новому летописцу», подробно рассказывающему о последних 15 месяцах жизни Гермогена, патриарх упорно утверждал, что не писал таких воззваний к городам и ополчениям. Каждый раз, когда враги обвиняли его в этом, патриарх отрицал посылку своих грамот не из страха – напротив, он угрожал, что еще напишет воззвание, буквально заставляя русских изменников и поляков даровать ему мученический венец . Даже весьма близкий к Гермогену князь Иван Андреевич Хворостинин знал о воззваниях лишь по сомнительным слухам .
Среди десятков грамот, которыми обменивались между собой восставшие города и предводители ополчений, лишь в немногих вообще упоминается о Гермогене. А упоминания рисуют довольно стройную картину поведения патриарха и его действительной роли в событиях освободительной войны.
Начать следует с того, что впервые сопротивление Гермогена полякам и изменникам-боярам упоминается в связи с призывом присягать Лжедмитрию II, против которого патриарх упорно боролся. Призвание на царство Владислава и занятие поляками столицы заставило города Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский, Галич и Ростов, до того верные Москве, повернуться к самозванцу. 7 января 1611 года о московских событиях узнали в Казани:
«…На Москве бояре князь Федор Иванович Мьстисловской, князь Иван Васильевич Голицын с товарыщи; а владеют всем боярин Михайло Глебович Салтыков, Федор Андронов, да с бояры ж сидит и владеет пан Александр Гасевский, а называют его старостою московским, и в Стрелецком приказе ведает он же, а приходят к нему дьяки с доклады в Верх и к нему на двор, а стоит он в Кремле городе на Борисовском дворе Федоровича Годунова.
И иные литовские люди в Кремле, и в Китае, и в большом Каменном городе по боярским, и по дворянским, и торговых людей на дворех стоят многие, а тех людей с их дворов ссылали из Китая за Деревянной город. И наряд (артиллерию. – А. Б.) с Деревянного города и с Каменного большего города сымали, и с под навесу от Земского двора имали, а велели литовские люди волочити наряд в Кремль город и ставили в городе против ворот и по всем воротам.
И в Кремли, и в Китае, и в большом Каменном городе по воротам стоят литовские люди и ночи. И в большом Каменном городе по площади и по улицам ездят на конех литовские люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97