Ляпунов с воеводами собравшихся под столицу полков высказались на эту тему наиболее красноречиво:
«И ныне, с Божиею милостию, возложа упование на всесильного Бога и на Пречистую Богородицу, по благословению нового исповедника и поборателя по православной вере, отцем отца святейшего Ермогена патриарха Московского и всея Руси, втораго великого Златоуста, исправляющего несуменно безо всякого страха слово Христовы истинны, обличителя на предателей и разорителей нашия христьянския веры, мы (воеводы и ратники)… и вся земля служивые люди Московского государьства, целовали животворящей крест Господень на том, что всем стати за образ Пречистыя Богородицы и великих чудотворцов и за истинную православную веру против злых разорителей веры хрестьянской, польских и литовских людей».
Грамота предлагала митрополиту Ефрему и духовенству вместе со своей паствой последовать примеру Гермогена и также «попещись с Божием и о земском деле», но не упоминала о каких-либо посланиях патриарха, которые было бы очень удобно использовать в обращении к казанцам. Ярославцы писали свою грамоту вскоре после 7 марта 1611 года, костромичи – 19 марта, нижегородские и идущие с ними воеводы – во второй половине месяца, а подмосковные воеводы с Ляпуновым – после 1 апреля. С этого времени обращения к авторитету московского патриарха в переписке участников освободительного движения резко сокращаются.
Ляпунов ограничился тем, что в отписке вычегодцам с требованием денег на жалованье ратникам от 11 апреля 1611 года после описания сожжения Москвы интервентами (19 марта) отметил:
«И великого пресвятейшаго отцем отца патриарха Ермогена Московского и всея Руси с престола сведчи, и в нужной смертной тесноте держат, втораго Златоуста, исправляющего поистинне слово истины и обличающего несуметельным безстрашием предателей и отступников веры християнская» .
Сходно сказано в окружной грамоте Троице-Сергиева монастыря от 6 октября того же года:
«И твердаго адаманта и непоколебимаго столпа, паче подобно рещи новаго исповедника, святейшаго Гермогена патриарха Московского и всея Русии со престола безчестно изринута и во изгнание нужне затвориша» .
Как раз тогда, когда первое ополчение уже стояло под Москвой, а изменники-бояре в Кремле пытались добиться от Гермогена грамоты с приказом ополченцам разойтись, упоминания о воззваниях патриарха напрочь исчезают из патриотической и неприятельской переписки, не упоминается даже о благословении освободительных войск. Обращаться к авторитету Гермогена не было необходимости «всей земле», уже поднявшейся против столицы, а московские правители, как свидетельствует «Новый летописец» и другие сочинения, ничего от него не добились.
Между тем именно в это время, до 25 августа 1611 года, Гермоген написал единственное известное воззвание, адресованное в Нижний Новгород, а оттуда в Казань, с тем чтобы митрополит Ефрем разослал свою учительную грамоту и патриаршее слово в полки и в города. Грамота Гермогена ни словом не упоминает о борьбе с изменниками-боярами и интервентами, не содержит никаких призывов на этот счет.
Впрочем, позиция патриарха вполне ясна. Проклиная очередного кандидата на престол – младенца, сына Марины Мнишек, – Гермоген заботится о единстве ополчения, участникам которого шлет благословение и обещает душевное спасение. Так же как и Ляпунов, он требует прекратить грабежи и укрепить дисциплину (чтобы избежать развала ополчения).
«В Нижний Новгород благословение архимандритом, и игуменом, и протопопом, и всему Святому Собору, и воеводам, и дияком, и дворяном, и детем боярским, и всему миру: от патриарха Ермогена Московского и всея Руси мир вам, и прощение, и разрешение!
Да писати бы вам из Нижнего в Казань к митрополиту Ефрему, чтоб митрополит писал в полки к бояром учительную грамоту да и казацкому войску, чтоб они стояли крепко в вере. И бояром бы говорили и атаманье безстрашно, чтоб они отнюдь на царьство проклятого Маринкина паньина сына … не благословляю.
И на Вологду ко властей пишите ж так же, как бы писали в полки. Да и к Рязанскому (архиепископу. – А. Б.) пишите тож, чтоб в полки так же писали к бояром учительную грамоту, чтоб уняли грабеж, корчму, блядню, и имели б чистоту душевную и братство, и промышляли б, как реклись, души свои положити за Пречистыя (Богородицы. – А. Б.) дом, и за чудотворцов, и за веру, так бы и совершили.
Да и во все городы пишите, чтоб из городов писали в полки к бояром и атаманье, что отнюдь Маринкин (сын. – А. Б.) на царьство не надобен: проклят от Святого Собору и от нас. Да те бы вам грамоты с городов собрати к себе в Нижней Новогород да прислати в полки к бояром и атаманье.
А прислати (с грамотами. – А. Б.) прежних же, коих естя присылали ко мне с советными челобитными безстрашных людей: свияженина Родиона Мосеева да Ратмана Пахомова ; а им бы в полкех говорити безстрашно, что проклятый отнюдь не надобе; а хоти буде и постражате, и вас в том Бог простит и разрешит в сем веце и в будущем.
А в городы для грамот посылати их же, а велети им говорити моим словом. А вам всем от нас благословение и разрешение в сем веце и в будущем, что стоите за веру неподвижно; а аз должен за вас Бога молити».
Гермоген писал эту грамоту, будучи сведенным с престола, находясь под крепкой стражей в Чудовом монастыре в Кремле, занятом поляками. В стоящем под Москвой первом ополчении казаки предательски убили П. П. Ляпунова, запрещавшего им грабить, боярин князь Д. Т. Трубецкой не пользовался большим влиянием; на первый план выдвинулся донской атаман, бывший боярин Лжедмитрия II Иван Мартынович Заруцкий, вступивший в связь с Мариной Мнишек и обещавший ей, что после изгнания интервентов провозгласит царем ее сына.
Свергнутый патриарх не в силах был повлиять на Заруцкого и потому избрал столь сложный путь: послал грамоту не прямо к ополчению, находившемуся рядом, а в Нижний Новгород и другие города, чтобы собрать там увещевательные грамоты духовенства и земства. Но и на нижегородцев, видимо, Гермоген не имел прежнего влияния. 25 августа 1611 года Родион Мосеев привез патриаршую грамоту в Нижний Новгород, а 30-го числа список с нее без комментариев был отправлен в Казань.
Получив грамоту, митрополит Ефрем приговорил «со всею землею Казанского государьства, что нам отнюдь на царство проклятого паньина Маринкина сына не хотети. А буде казаки того Маринкина сына или иного кого учнут на Московское государьство выбирати своим произволом, не сослався со всею землею – и нам того государя на Московское государьство не хотети и против его стояти всем Казанским государьством единодушно. А выбрати б нам на Московское государство государя, сослався со всею землею, кого нам государя Бог даст».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
«И ныне, с Божиею милостию, возложа упование на всесильного Бога и на Пречистую Богородицу, по благословению нового исповедника и поборателя по православной вере, отцем отца святейшего Ермогена патриарха Московского и всея Руси, втораго великого Златоуста, исправляющего несуменно безо всякого страха слово Христовы истинны, обличителя на предателей и разорителей нашия христьянския веры, мы (воеводы и ратники)… и вся земля служивые люди Московского государьства, целовали животворящей крест Господень на том, что всем стати за образ Пречистыя Богородицы и великих чудотворцов и за истинную православную веру против злых разорителей веры хрестьянской, польских и литовских людей».
Грамота предлагала митрополиту Ефрему и духовенству вместе со своей паствой последовать примеру Гермогена и также «попещись с Божием и о земском деле», но не упоминала о каких-либо посланиях патриарха, которые было бы очень удобно использовать в обращении к казанцам. Ярославцы писали свою грамоту вскоре после 7 марта 1611 года, костромичи – 19 марта, нижегородские и идущие с ними воеводы – во второй половине месяца, а подмосковные воеводы с Ляпуновым – после 1 апреля. С этого времени обращения к авторитету московского патриарха в переписке участников освободительного движения резко сокращаются.
Ляпунов ограничился тем, что в отписке вычегодцам с требованием денег на жалованье ратникам от 11 апреля 1611 года после описания сожжения Москвы интервентами (19 марта) отметил:
«И великого пресвятейшаго отцем отца патриарха Ермогена Московского и всея Руси с престола сведчи, и в нужной смертной тесноте держат, втораго Златоуста, исправляющего поистинне слово истины и обличающего несуметельным безстрашием предателей и отступников веры християнская» .
Сходно сказано в окружной грамоте Троице-Сергиева монастыря от 6 октября того же года:
«И твердаго адаманта и непоколебимаго столпа, паче подобно рещи новаго исповедника, святейшаго Гермогена патриарха Московского и всея Русии со престола безчестно изринута и во изгнание нужне затвориша» .
Как раз тогда, когда первое ополчение уже стояло под Москвой, а изменники-бояре в Кремле пытались добиться от Гермогена грамоты с приказом ополченцам разойтись, упоминания о воззваниях патриарха напрочь исчезают из патриотической и неприятельской переписки, не упоминается даже о благословении освободительных войск. Обращаться к авторитету Гермогена не было необходимости «всей земле», уже поднявшейся против столицы, а московские правители, как свидетельствует «Новый летописец» и другие сочинения, ничего от него не добились.
Между тем именно в это время, до 25 августа 1611 года, Гермоген написал единственное известное воззвание, адресованное в Нижний Новгород, а оттуда в Казань, с тем чтобы митрополит Ефрем разослал свою учительную грамоту и патриаршее слово в полки и в города. Грамота Гермогена ни словом не упоминает о борьбе с изменниками-боярами и интервентами, не содержит никаких призывов на этот счет.
Впрочем, позиция патриарха вполне ясна. Проклиная очередного кандидата на престол – младенца, сына Марины Мнишек, – Гермоген заботится о единстве ополчения, участникам которого шлет благословение и обещает душевное спасение. Так же как и Ляпунов, он требует прекратить грабежи и укрепить дисциплину (чтобы избежать развала ополчения).
«В Нижний Новгород благословение архимандритом, и игуменом, и протопопом, и всему Святому Собору, и воеводам, и дияком, и дворяном, и детем боярским, и всему миру: от патриарха Ермогена Московского и всея Руси мир вам, и прощение, и разрешение!
Да писати бы вам из Нижнего в Казань к митрополиту Ефрему, чтоб митрополит писал в полки к бояром учительную грамоту да и казацкому войску, чтоб они стояли крепко в вере. И бояром бы говорили и атаманье безстрашно, чтоб они отнюдь на царьство проклятого Маринкина паньина сына … не благословляю.
И на Вологду ко властей пишите ж так же, как бы писали в полки. Да и к Рязанскому (архиепископу. – А. Б.) пишите тож, чтоб в полки так же писали к бояром учительную грамоту, чтоб уняли грабеж, корчму, блядню, и имели б чистоту душевную и братство, и промышляли б, как реклись, души свои положити за Пречистыя (Богородицы. – А. Б.) дом, и за чудотворцов, и за веру, так бы и совершили.
Да и во все городы пишите, чтоб из городов писали в полки к бояром и атаманье, что отнюдь Маринкин (сын. – А. Б.) на царьство не надобен: проклят от Святого Собору и от нас. Да те бы вам грамоты с городов собрати к себе в Нижней Новогород да прислати в полки к бояром и атаманье.
А прислати (с грамотами. – А. Б.) прежних же, коих естя присылали ко мне с советными челобитными безстрашных людей: свияженина Родиона Мосеева да Ратмана Пахомова ; а им бы в полкех говорити безстрашно, что проклятый отнюдь не надобе; а хоти буде и постражате, и вас в том Бог простит и разрешит в сем веце и в будущем.
А в городы для грамот посылати их же, а велети им говорити моим словом. А вам всем от нас благословение и разрешение в сем веце и в будущем, что стоите за веру неподвижно; а аз должен за вас Бога молити».
Гермоген писал эту грамоту, будучи сведенным с престола, находясь под крепкой стражей в Чудовом монастыре в Кремле, занятом поляками. В стоящем под Москвой первом ополчении казаки предательски убили П. П. Ляпунова, запрещавшего им грабить, боярин князь Д. Т. Трубецкой не пользовался большим влиянием; на первый план выдвинулся донской атаман, бывший боярин Лжедмитрия II Иван Мартынович Заруцкий, вступивший в связь с Мариной Мнишек и обещавший ей, что после изгнания интервентов провозгласит царем ее сына.
Свергнутый патриарх не в силах был повлиять на Заруцкого и потому избрал столь сложный путь: послал грамоту не прямо к ополчению, находившемуся рядом, а в Нижний Новгород и другие города, чтобы собрать там увещевательные грамоты духовенства и земства. Но и на нижегородцев, видимо, Гермоген не имел прежнего влияния. 25 августа 1611 года Родион Мосеев привез патриаршую грамоту в Нижний Новгород, а 30-го числа список с нее без комментариев был отправлен в Казань.
Получив грамоту, митрополит Ефрем приговорил «со всею землею Казанского государьства, что нам отнюдь на царство проклятого паньина Маринкина сына не хотети. А буде казаки того Маринкина сына или иного кого учнут на Московское государьство выбирати своим произволом, не сослався со всею землею – и нам того государя на Московское государьство не хотети и против его стояти всем Казанским государьством единодушно. А выбрати б нам на Московское государство государя, сослався со всею землею, кого нам государя Бог даст».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97