Двадцать пять процентов – это слишком мало. Пятьдесят – другое дело. Тем более, что древние высокохудожественные произведения государство забирало себе по цене лома. Следовательно, он получит не двадцать пять, а только три – пять процентов их истинной стоимости. Конечно, ему нужна помощь. Без неё он ничего не сможет сделать. Итак, пятьдесят на пятьдесят?
Обычно, при упоминании о кладах у высокопоставленных ворюг возникали мысленные ассоциации о собственных, запрятанных в тайниках ценностях. Этого было достаточно для Эла. В тех случаях, когда он приказывал себе запомнить, его память была подобна компьютеру.
Эл вначале спрашивал себя: «Зачем этим высокопоставленным людям столько богатства в стране, где частнопредпринимательская деятельность запрещена законом?» И вскоре понял, что ни один из них не верит в прочность установленного строя. Более того, они все ненавидели его, как только можно ненавидеть. Ненавидели потому, что вынуждены прятать свои богатства, притворяться идейными борцами за социальную справедливость, саму идею которой они презирали. Каждый из них сознавал непрочность своего положения, жил в постоянном страхе, и этот страх ещё больше усиливал их ненависть к существующим порядкам, хотя именно эти порядки, пусть извращённые, но именно они выбросили их наверх, позволили накопить богатства. И вот когда эти богатства были накоплены, каждый из них желал скорейшей замены существующего строя другим, при котором можно было бы, не боясь, в открытую пользоваться всем тем, что дала им судьба.
И не только желали, но исподтишка старались так или иначе побольше навредить хозяйству страны. Они брали невыполнимые обязательства, зная, что срыв плана в одной отрасли неизбежно приведёт к срыву в другой, к хозяйственной неразберихе. Планировали вырубку лесов в размерах, превышающих способности транспорта вывезти срубленный лес; предприятию, которому как воздух необходимо техническое перевооружение, они спускали сверху завышенные планы, обрекая его на техническую отсталость. Создавали дефицит того, что было нужно людям и хозяйству, и путём планирования заставляли выпускать те товары, которые не пользовались спросом и вообще не нужны были хозяйству страны. Вершиной их изобретательности стало введение центрального распределения сырья и строительных материалов. В результате деньги, отпускаемые предприятиям, потеряли цену и своё главное свойство мерила человеческого труда.
И тем не менее страна продолжала жить. Она, правда, жила за счёт истощения своих недр, за счёт гибели лесов, то есть жила за счёт обкрадывания будущих поколений.
«Когда же наступит великое прозрение? – думал Эл. – Стрелка секундомера Истории отсчитывает секунды. Сколько их осталось? Только бы не пересечь красную черту, а то начнётся агония… Если это произойдёт, человечество будет надолго отброшено назад, ибо люди не возвращаются к идее, которая скомпрометирована. И в то же время, – спрашивал он себя, – почему та высокоразвитая цивилизация решила все-таки вступить с нами в контакт и своей подсказкой дать возможность перейти на новый виток развития? Ведь не может быть, чтобы, располагая средствами мгновенно перенести мою психоиндивидуальность за многие сотни световых лет и возвратить её на место, они не знали всего того, что творится на нашей планете. И тем не менее они остановили свой выбор на нас. Что из этого следует? Следует то, что они нас посчитали здоровой цивилизацией, способной принять дар и употребить его в целях добра, а не зла. Следовательно, не все потеряно, и за это непотерянное надо бороться. Значит, это не крах, а кризис. Кризис, который может закончиться выздоровлением, но может и крахом. Крахом, если мы, люди, будем сидеть сложа руки… Следовательно, каждый, у кого сохранились хоть крохи общечеловеческой морали, должен действовать сообразно своим возможностям и способностям. Иначе конец».
Эл договорился с Доном, что тот подстрахует его, то есть понаблюдает за выходом из Управления региона и будет действовать сообразно обстоятельствам. Дон кивнул головой и зашёл в ресторан, расположенный напротив.
Эл подождал немного, и увидев, что Дон занял место за столиком у окна, поднялся по ступенькам здания.
Минут через тридцать после того, как Эл пошёл на приём к Рашкуну, и кабинете Рока раздался телефонный звонок прямой связи.
– Рок, поднимись быстро ко мне! – услышал он голос шефа. – Кажется, нам сильно повезло, – встретил его начальник столичного УГРО.
– Нашёлся Эл?
– Почти! Его жена пришла в Академию. Сейчас она у Лога. Поезжай туда и расспроси её, где Эл. А у меня неотложные дела. Тут, брат, такая каша заварилась! Эл подбросил нам хороший материал. Мы его распутали, и скоро в наши сети попадёт крупная рыба. – Он широко развёл руками, показывая, какая рыба должна попасть в сети.
– Тот? – Рой поднял глаза к потолку.
– Пока нет, но прелюдия. Сейчас готовится группа захвата, и через три часа я вылетаю на юг. Жаль, что не смогу взять тебя. Ты мне найди Эла. Можешь брать в помощь кого хочешь. Если задержишься, езжай прямо в аэропорт. Я там буду часа через два.
Из-за заторов на дороге Рок, несмотря на включённую сирену, чуть было не опоздал на встречу с шефом. Уже поднимаясь по трапу самолёта, тот заметил бегущего через лётное поле Рока. Полковник сделал знак пилоту, чтобы немного задержался, и, спустившись с трапа, пошёл навстречу.
– Ну? – нетерпеливо спросил он, оглядываясь на самолёт. – Где?
– Отправился несколько дней назад к Рашкуну! – с трудом переводя дыхание, доложил Рок.
Вместо ответа полковник схватил его за руку и потащил к трапу.
– Быстро в самолёт! – приказал он.
– Мы надолго? Я не предупредил жену.
– Пошлём радиограмму.
– А как же Эл?
– А мы как раз и летим, чтобы взять Рашкуна. – Полковник не сказал арестовать, а именно взять. Рок только сейчас заметил, что большой реактивный авиалайнер заполнен воздушными десантниками.
– Что, так серьёзно?
– Уж куда более!
– Садитесь, майор, – один из десантников поднялся со своего места и уступил кресло Року. Сам же примостился на зеленом деревянном ящике, стоящем в проходе между креслами.
– Надо дать радиограмму местным органам, – высказал предложение Рок.
– Знаешь, где у Рашкуна местные органы? Вот где! – полковник показал Року крепко сжатый кулак.
– Тогда пограничникам.
– Пограничников предупредили. Они блокируют перевалы, так как Рашкун может попытаться уйти за кордон. Пограничники получили приказ открывать огонь на поражение в случае малейшего сопротивления. Черт возьми! – с досадой вздохнул полковник. – Чего Эл туда полез?
– Наверное, за тем же, что и раньше.
– Раньше! Раньше! – передразнил своего подчинённого полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Обычно, при упоминании о кладах у высокопоставленных ворюг возникали мысленные ассоциации о собственных, запрятанных в тайниках ценностях. Этого было достаточно для Эла. В тех случаях, когда он приказывал себе запомнить, его память была подобна компьютеру.
Эл вначале спрашивал себя: «Зачем этим высокопоставленным людям столько богатства в стране, где частнопредпринимательская деятельность запрещена законом?» И вскоре понял, что ни один из них не верит в прочность установленного строя. Более того, они все ненавидели его, как только можно ненавидеть. Ненавидели потому, что вынуждены прятать свои богатства, притворяться идейными борцами за социальную справедливость, саму идею которой они презирали. Каждый из них сознавал непрочность своего положения, жил в постоянном страхе, и этот страх ещё больше усиливал их ненависть к существующим порядкам, хотя именно эти порядки, пусть извращённые, но именно они выбросили их наверх, позволили накопить богатства. И вот когда эти богатства были накоплены, каждый из них желал скорейшей замены существующего строя другим, при котором можно было бы, не боясь, в открытую пользоваться всем тем, что дала им судьба.
И не только желали, но исподтишка старались так или иначе побольше навредить хозяйству страны. Они брали невыполнимые обязательства, зная, что срыв плана в одной отрасли неизбежно приведёт к срыву в другой, к хозяйственной неразберихе. Планировали вырубку лесов в размерах, превышающих способности транспорта вывезти срубленный лес; предприятию, которому как воздух необходимо техническое перевооружение, они спускали сверху завышенные планы, обрекая его на техническую отсталость. Создавали дефицит того, что было нужно людям и хозяйству, и путём планирования заставляли выпускать те товары, которые не пользовались спросом и вообще не нужны были хозяйству страны. Вершиной их изобретательности стало введение центрального распределения сырья и строительных материалов. В результате деньги, отпускаемые предприятиям, потеряли цену и своё главное свойство мерила человеческого труда.
И тем не менее страна продолжала жить. Она, правда, жила за счёт истощения своих недр, за счёт гибели лесов, то есть жила за счёт обкрадывания будущих поколений.
«Когда же наступит великое прозрение? – думал Эл. – Стрелка секундомера Истории отсчитывает секунды. Сколько их осталось? Только бы не пересечь красную черту, а то начнётся агония… Если это произойдёт, человечество будет надолго отброшено назад, ибо люди не возвращаются к идее, которая скомпрометирована. И в то же время, – спрашивал он себя, – почему та высокоразвитая цивилизация решила все-таки вступить с нами в контакт и своей подсказкой дать возможность перейти на новый виток развития? Ведь не может быть, чтобы, располагая средствами мгновенно перенести мою психоиндивидуальность за многие сотни световых лет и возвратить её на место, они не знали всего того, что творится на нашей планете. И тем не менее они остановили свой выбор на нас. Что из этого следует? Следует то, что они нас посчитали здоровой цивилизацией, способной принять дар и употребить его в целях добра, а не зла. Следовательно, не все потеряно, и за это непотерянное надо бороться. Значит, это не крах, а кризис. Кризис, который может закончиться выздоровлением, но может и крахом. Крахом, если мы, люди, будем сидеть сложа руки… Следовательно, каждый, у кого сохранились хоть крохи общечеловеческой морали, должен действовать сообразно своим возможностям и способностям. Иначе конец».
Эл договорился с Доном, что тот подстрахует его, то есть понаблюдает за выходом из Управления региона и будет действовать сообразно обстоятельствам. Дон кивнул головой и зашёл в ресторан, расположенный напротив.
Эл подождал немного, и увидев, что Дон занял место за столиком у окна, поднялся по ступенькам здания.
Минут через тридцать после того, как Эл пошёл на приём к Рашкуну, и кабинете Рока раздался телефонный звонок прямой связи.
– Рок, поднимись быстро ко мне! – услышал он голос шефа. – Кажется, нам сильно повезло, – встретил его начальник столичного УГРО.
– Нашёлся Эл?
– Почти! Его жена пришла в Академию. Сейчас она у Лога. Поезжай туда и расспроси её, где Эл. А у меня неотложные дела. Тут, брат, такая каша заварилась! Эл подбросил нам хороший материал. Мы его распутали, и скоро в наши сети попадёт крупная рыба. – Он широко развёл руками, показывая, какая рыба должна попасть в сети.
– Тот? – Рой поднял глаза к потолку.
– Пока нет, но прелюдия. Сейчас готовится группа захвата, и через три часа я вылетаю на юг. Жаль, что не смогу взять тебя. Ты мне найди Эла. Можешь брать в помощь кого хочешь. Если задержишься, езжай прямо в аэропорт. Я там буду часа через два.
Из-за заторов на дороге Рок, несмотря на включённую сирену, чуть было не опоздал на встречу с шефом. Уже поднимаясь по трапу самолёта, тот заметил бегущего через лётное поле Рока. Полковник сделал знак пилоту, чтобы немного задержался, и, спустившись с трапа, пошёл навстречу.
– Ну? – нетерпеливо спросил он, оглядываясь на самолёт. – Где?
– Отправился несколько дней назад к Рашкуну! – с трудом переводя дыхание, доложил Рок.
Вместо ответа полковник схватил его за руку и потащил к трапу.
– Быстро в самолёт! – приказал он.
– Мы надолго? Я не предупредил жену.
– Пошлём радиограмму.
– А как же Эл?
– А мы как раз и летим, чтобы взять Рашкуна. – Полковник не сказал арестовать, а именно взять. Рок только сейчас заметил, что большой реактивный авиалайнер заполнен воздушными десантниками.
– Что, так серьёзно?
– Уж куда более!
– Садитесь, майор, – один из десантников поднялся со своего места и уступил кресло Року. Сам же примостился на зеленом деревянном ящике, стоящем в проходе между креслами.
– Надо дать радиограмму местным органам, – высказал предложение Рок.
– Знаешь, где у Рашкуна местные органы? Вот где! – полковник показал Року крепко сжатый кулак.
– Тогда пограничникам.
– Пограничников предупредили. Они блокируют перевалы, так как Рашкун может попытаться уйти за кордон. Пограничники получили приказ открывать огонь на поражение в случае малейшего сопротивления. Черт возьми! – с досадой вздохнул полковник. – Чего Эл туда полез?
– Наверное, за тем же, что и раньше.
– Раньше! Раньше! – передразнил своего подчинённого полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114