Сам Владимир хранил тайну, и только тогда, когда Эльга сообщила ему, что Сергей отказывается бежать, в отчаянии выдал её, чем привёл молодую женщину в недоумение и замешательство.
Хотел ли он возвращения на Землю? Владимир впервые об этом задумался. Раньше это казалось ему само собой разумеющимся. Теперь же… Собственно, что связывало его с Землёй? Воспоминания его хранили картины, которые вызывали отвращение: подземные заводы с искалеченными людьми, потайные кладбища детей – жертв преступной медицины… Если и было на Земле что-то, заслуживающее уважение и даже восхищение, – Владимир теоретически допускал такое, – то все прошло мимо него незамеченным. Он хорошо знал историю, с запоем поглощал книги исторического содержания там, у себя на острове, и должен признаться себе, что история его сопланетян не вызывала добрых чувств. Особенно его возмутила история одного правителя. Владимир попытался вспомнить его имя, но не смог. Про себя он дал ему прозвище людоеда и под этим прозвищем запомнил. Больше всего его возмущала рабская психология народа, он никак не мог себе представить, что среди многих миллионов не нашлось ни одного, кто решился бы всадить пулю в лоб этому людоеду. «Как же все-таки его имя?.. А, черт с ним!» – подумал он, поднимаясь с травяной подстилки и выходя из зарослей.
Лунный свет стал понемногу меркнуть, и на востоке зажглась заря восходящего дневного светила. «Все же прекрасная планета», – в который раз подумал он и поймал себя на мысли, что ему будет жаль покидать её, когда наступит час. «А собственно, почему я должен её покинуть?» – внезапно спросил он сам себя и испугался этого вопроса. Несмотря на то, что его спор с Игорем закончился вроде в его пользу, Владимир неожиданно для себя стал находить в доводах Игоря некую, ещё не осознанную им до конца справедливость. Во всяком случае, после избиения фавнов и освобождения несчастных лапифок и Игоря от большой жертвы Владимир больше не противился обычаям жителей этой планеты и с удовольствием принимал участие в прославлении Великой Матери. Его уже не приводила, как раньше, в смущение откровенная чувственность вечно юных аборигенок, лишённых всякой заботы о хлебе насущном, получающих все в готовом виде от щедрот Великой Матери. «А действительно, что же им остаётся делать, если они получают от природы все, что пожелают, даже не проходящую молодость и бессмертие? Как бы вели себя женщины Земли, если бы очутились в сходных условиях?» Он усмехнулся. Если судить по тому, как вели себя бывшие подруги Сюзанны, щедро дарившие свои ласки бойцам его отряда, то… А впрочем, по этому случаю трудно судить об остальных…
По мере того, как он все дальше и дальше уходил от места, где самки Пифона сторожила выход из долины, в лесу стало попадаться больше дичи. На третий день он подстрелил косулю и с наслаждением поел мяса. Амброзия ему уже порядком надоела, и он за один присест с жадностью съел половину туши убитого животного.
Был уже вечер. Отягощённый сытным ужином, он решил лечь спать пораньше, что и сделал, забравшись, как обычно, в кустарник.
Спал он крепко и проснулся только после восхода солнца. Он уже собрался в дорогу, как вдруг его внимание привлекло необычное дерево. По описанию Ореады он понял, что перед ним древо жизни. Это дерево имело короткий толстый ствол, от которого отходили симметрично три толстые ветви, растущие вверх под небольшим углом. Он вспомнил, что месяц назад Ореада нашла такое дерево в долине и показала ему. Правда, Ореада сказала, что дерево очень старое и больше не плодоносит. Это же дерево было молодое, с ярко-зеленой листвой, и, что самое странное, между отходящими от толстого ствола ветвями находился большей, в рост человека, продолговатый овальный кокон матово-белесового цвета. От толстых ветвей к нему отходило множество тоненьких веточек, концы которых оплетали кокон со всех сторон и уходили внутрь него. Присмотревшись, Владимир заметил, что кокон еле заметно «дышит». Во всяком случае, ему так показалось, что движение поверхности кокона напоминает движение грудной клетки человека при дыхании. Ему стало интересно, он уселся поудобнее в нескольких шагах от дерева и стал ждать, что будет дальше. Тем временем «дыхание» кокона усилилось, и он стал постепенно светлеть, становиться прозрачнее. Через час внутри него проступили контуры человеческой фигуры. Владимиру стало ясно, что он присутствует при одном из самых сокровенных актов планеты – рождении человека из дерева. Веточки, оплетающие кокон, стали на глазах сохнуть и отваливаться от его поверхности.
Заворожённый увиденным, Владимир не слышал, как сзади него хрустнула ветка, и пришёл в себя только тогда, когда на его плечи навалилась тяжесть и чьи-то цепкие руки схватили его за горло. Оцепенение от неожиданного нападения длилось меньше секунды. Владимир вскинул руки назад, охватил ими плечи нападавшего, резко наклонился вперёд и перебросил его через голову. Нападающий оказался рослым фавном, все тело которого, лишённое одежды, заросло густой рыжей шерстью. Фавн брякнулся спиной о землю, но тут же мгновенно перевернулся, вскочил и, выставив вперёд длинные руки, пошёл на землянина. Владимир не стал ждать, когда фавн вторично вцепится в него, и испытанным приёмом провёл удар пяткой в переносицу. Фавн хрюкнул и отлетел в сторону. Затем на четвереньках быстро пополз в кусты. Владимир решил, что инцидент исчерпан. Однако вскоре из-за кустов послышался угрожающий рёв, и снова выскочил фавн. Лицо его было покрыто кровью, а в руках он держал, подняв над головою, толстый увесистый сук. Две секунды понадобилось Владимиру, чтобы поднять лежащий на траве лук, выхватить из колчана стрелу, прицелиться в фавна. Тот, очевидно, был хорошо знаком с оружием, которое держал в руках его противник, поэтому прекратил рёв и, остановившись в пяти шагах, замер, вопросительно, как показалось Владимиру, глядя на него.
– Убирайся! Я не хочу тебя убивать! – крикнул фавну Владимир, слегка опуская лук. Фавн отлично его понял и, бросив сук, быстро исчез среди деревьев. Владимир проследил, пока тот окончательно скрылся, и перевёл взор на дерево. Кокона на нем не было. Рядом с деревом стояла совершенно обнажённая высокая девушка. Её тёмные, как у Ореады, длинные, слегка волнистые волосы свободно спадали на плечи, а большие зеленые, как изумруд, глаза смотрели удивлённо на землянина. «Так вот, кто должен был стать добычей фавна», – догадался Владимир, невольно сравнивая тонкую, изящную, словно выточенную из розоватого мрамора, фигуру с волосатым кавалером. Из рассказов Ореады Владимир знал, что фавны заранее находят деревья, из которых должны появиться лапифки. По обычаям тот, кто первый нашёл такое дерево, имеет преимущество перед другими лесными женихами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Хотел ли он возвращения на Землю? Владимир впервые об этом задумался. Раньше это казалось ему само собой разумеющимся. Теперь же… Собственно, что связывало его с Землёй? Воспоминания его хранили картины, которые вызывали отвращение: подземные заводы с искалеченными людьми, потайные кладбища детей – жертв преступной медицины… Если и было на Земле что-то, заслуживающее уважение и даже восхищение, – Владимир теоретически допускал такое, – то все прошло мимо него незамеченным. Он хорошо знал историю, с запоем поглощал книги исторического содержания там, у себя на острове, и должен признаться себе, что история его сопланетян не вызывала добрых чувств. Особенно его возмутила история одного правителя. Владимир попытался вспомнить его имя, но не смог. Про себя он дал ему прозвище людоеда и под этим прозвищем запомнил. Больше всего его возмущала рабская психология народа, он никак не мог себе представить, что среди многих миллионов не нашлось ни одного, кто решился бы всадить пулю в лоб этому людоеду. «Как же все-таки его имя?.. А, черт с ним!» – подумал он, поднимаясь с травяной подстилки и выходя из зарослей.
Лунный свет стал понемногу меркнуть, и на востоке зажглась заря восходящего дневного светила. «Все же прекрасная планета», – в который раз подумал он и поймал себя на мысли, что ему будет жаль покидать её, когда наступит час. «А собственно, почему я должен её покинуть?» – внезапно спросил он сам себя и испугался этого вопроса. Несмотря на то, что его спор с Игорем закончился вроде в его пользу, Владимир неожиданно для себя стал находить в доводах Игоря некую, ещё не осознанную им до конца справедливость. Во всяком случае, после избиения фавнов и освобождения несчастных лапифок и Игоря от большой жертвы Владимир больше не противился обычаям жителей этой планеты и с удовольствием принимал участие в прославлении Великой Матери. Его уже не приводила, как раньше, в смущение откровенная чувственность вечно юных аборигенок, лишённых всякой заботы о хлебе насущном, получающих все в готовом виде от щедрот Великой Матери. «А действительно, что же им остаётся делать, если они получают от природы все, что пожелают, даже не проходящую молодость и бессмертие? Как бы вели себя женщины Земли, если бы очутились в сходных условиях?» Он усмехнулся. Если судить по тому, как вели себя бывшие подруги Сюзанны, щедро дарившие свои ласки бойцам его отряда, то… А впрочем, по этому случаю трудно судить об остальных…
По мере того, как он все дальше и дальше уходил от места, где самки Пифона сторожила выход из долины, в лесу стало попадаться больше дичи. На третий день он подстрелил косулю и с наслаждением поел мяса. Амброзия ему уже порядком надоела, и он за один присест с жадностью съел половину туши убитого животного.
Был уже вечер. Отягощённый сытным ужином, он решил лечь спать пораньше, что и сделал, забравшись, как обычно, в кустарник.
Спал он крепко и проснулся только после восхода солнца. Он уже собрался в дорогу, как вдруг его внимание привлекло необычное дерево. По описанию Ореады он понял, что перед ним древо жизни. Это дерево имело короткий толстый ствол, от которого отходили симметрично три толстые ветви, растущие вверх под небольшим углом. Он вспомнил, что месяц назад Ореада нашла такое дерево в долине и показала ему. Правда, Ореада сказала, что дерево очень старое и больше не плодоносит. Это же дерево было молодое, с ярко-зеленой листвой, и, что самое странное, между отходящими от толстого ствола ветвями находился большей, в рост человека, продолговатый овальный кокон матово-белесового цвета. От толстых ветвей к нему отходило множество тоненьких веточек, концы которых оплетали кокон со всех сторон и уходили внутрь него. Присмотревшись, Владимир заметил, что кокон еле заметно «дышит». Во всяком случае, ему так показалось, что движение поверхности кокона напоминает движение грудной клетки человека при дыхании. Ему стало интересно, он уселся поудобнее в нескольких шагах от дерева и стал ждать, что будет дальше. Тем временем «дыхание» кокона усилилось, и он стал постепенно светлеть, становиться прозрачнее. Через час внутри него проступили контуры человеческой фигуры. Владимиру стало ясно, что он присутствует при одном из самых сокровенных актов планеты – рождении человека из дерева. Веточки, оплетающие кокон, стали на глазах сохнуть и отваливаться от его поверхности.
Заворожённый увиденным, Владимир не слышал, как сзади него хрустнула ветка, и пришёл в себя только тогда, когда на его плечи навалилась тяжесть и чьи-то цепкие руки схватили его за горло. Оцепенение от неожиданного нападения длилось меньше секунды. Владимир вскинул руки назад, охватил ими плечи нападавшего, резко наклонился вперёд и перебросил его через голову. Нападающий оказался рослым фавном, все тело которого, лишённое одежды, заросло густой рыжей шерстью. Фавн брякнулся спиной о землю, но тут же мгновенно перевернулся, вскочил и, выставив вперёд длинные руки, пошёл на землянина. Владимир не стал ждать, когда фавн вторично вцепится в него, и испытанным приёмом провёл удар пяткой в переносицу. Фавн хрюкнул и отлетел в сторону. Затем на четвереньках быстро пополз в кусты. Владимир решил, что инцидент исчерпан. Однако вскоре из-за кустов послышался угрожающий рёв, и снова выскочил фавн. Лицо его было покрыто кровью, а в руках он держал, подняв над головою, толстый увесистый сук. Две секунды понадобилось Владимиру, чтобы поднять лежащий на траве лук, выхватить из колчана стрелу, прицелиться в фавна. Тот, очевидно, был хорошо знаком с оружием, которое держал в руках его противник, поэтому прекратил рёв и, остановившись в пяти шагах, замер, вопросительно, как показалось Владимиру, глядя на него.
– Убирайся! Я не хочу тебя убивать! – крикнул фавну Владимир, слегка опуская лук. Фавн отлично его понял и, бросив сук, быстро исчез среди деревьев. Владимир проследил, пока тот окончательно скрылся, и перевёл взор на дерево. Кокона на нем не было. Рядом с деревом стояла совершенно обнажённая высокая девушка. Её тёмные, как у Ореады, длинные, слегка волнистые волосы свободно спадали на плечи, а большие зеленые, как изумруд, глаза смотрели удивлённо на землянина. «Так вот, кто должен был стать добычей фавна», – догадался Владимир, невольно сравнивая тонкую, изящную, словно выточенную из розоватого мрамора, фигуру с волосатым кавалером. Из рассказов Ореады Владимир знал, что фавны заранее находят деревья, из которых должны появиться лапифки. По обычаям тот, кто первый нашёл такое дерево, имеет преимущество перед другими лесными женихами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114