Особенно преуспела в этом Ольга Чайковская, в конце мая 1989 г. опубликовавшая в «Литературной газете» свой «Миф». Как сообщил позднее Лигачёв в своей книге «Загадка Горбачёва», это произведение произвело на него неизгладимое впечатление, открыло глаза на творимый следователями произвол. Удостоил Егор Кузьмич благодарного внимания и другие статьи любимой писательницы. Впрочем, ни Чайковская, ни Лигачёв не посчитали нужным посоветоваться по этому поводу хотя бы со своим единомышленником Сухаревым. А ведь Генеральный прокурор СССР, не скрывающий неприязни к руководителям следственной группы, в мае 1989 г. в своей докладной записке в ЦК КПСС сообщил, что Давыдов, Ходжимуратов и другие лица покончили с собой, опасаясь привлечения к уголовной ответственности…
Что же могли сделать следователи, чтобы прервать трагическую череду самоубийств?
Последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, послужило происшествие с начальником Джизакского УВД Ярлы Нарбековым. Возглавляя УВД на родине покойного Рашидова, где объёмы приписок были самыми высокими в Узбекистане, Нарбеков стал известен следствию как взяткополучатель ещё по хлопковым делам. Эти материалы были переданы нашей следственной группе тем более, что и мы также выявили факты дачи им взяток. Шла осень 1985 г. Республиканский ЦК партии через прокурора Узбекистана Бутурлина попросил у нашей следственной группы информацию в отношении лиц, которые проходят в качестве подозреваемых по делу. Мы категорически отказались такую информацию предоставить. Из Ташкента на нас пожаловались в ЦК КПСС, руководству Прокуратуры СССР. Рекунков в очередной раз уступил нажиму и дал нам указание представить требуемые сведения. Вынужденные выполнить это указание, мы, вместе с тем, решили скрыть основных фигурантов: секретарей обкомов и ЦК, республиканских руководителей, подлежащих привлечению к уголовной ответственности, а ограничиться кругом второстепенных и третьестепенных лиц. В этом списке оказалась и фамилия Нарбекова, с которым мы к тому времени также ещё не встречались. Прошло около двух недель, и мы получили сообщение, что Нарбеков застрелился. Вновь местное расследование с уже трафаретным результатом: дескать, ни с того, ни с сего – взял и покончил с собой. Но поскольку генерал-майор Нарбеков на тот момент являлся действующим начальником УВД, свою проверку провели и сотрудники инспекции по личному составу МВД СССР. Мы встречались с ними в штабе нашей группы в Ташкенте и узнали следующее. Через неделю после того, как в республиканском ЦК получили информацию союзной прокуратуры, Нарбекова вызывал к себе завотделом административных органов и сообщил, что тот находится в поле зрения следственной группы. Затем Нарбекова вызвал к себе министр внутренних дел УзССР Ибрагимов. По возвращении в Джизак Нарбеков в кругу друзей сообщил, что дела его плохи, что его предупредили в Ташкенте: надо прятать концы в воду. Ещё через несколько дней Нарбеков заменил пистолет малого калибра на табельный «Макаров», из которого и застрелился через два дня у себя дома.
Обобщив все подобные происшествия за последние два года, мы потребовали от руководства Прокуратуры СССР пресечь порочную практику согласования своих действий с местными партийными бонзами, прекратить поставлять информацию о ходе следствия в штаб мафии. Факты были убийственны, а доля вины в этих трагических случаях самих руководителей союзной прокуратуры столь очевидна, что даже Сорока, опасаясь их огласки, был вынужден пойти на попятную. Мы отвоевали себе право не представлять более никакой информации в местные партийные органы и решать все вопросы в Москве. И хотя неофициальная договорённость и позднее не раз нарушалась нашим начальством, только за счёт этих ограничений удалось спасти жизни нескольким функционерам.
Мы предприняли и ещё один радикальный шаг. Поясним его суть подробнее. В апреле 1985 года покончил жизнь самоубийством первый секретарь Кашкадарьинского обкома партии Гаипов. За двадцать лет правления этот «кашкадарьинский Ленин», как любили величать его подхалимы из ближайшего окружения, скопил огромное состояние, которое оценивалось в несколько десятков миллионов рублей. И вот спустя полгода, в октябре 1985 года, в связи с выявленными фактами взяточничества, хищений и других должностных преступлений, которые совершили его сыновья, мы арестовали Арслана Рузметова – начальника Ташкентского аэропорта и Адылбека Гаипова – заместителя директора Каршинского горпромторга. Старший наследник – Рузметов выдал из отцовского состояния 400 тысяч рублей. Он обещал вернуть государству ещё 10 миллионов, но затем стал хитрить, выдвигать неприемлемые условия, например, прекращения его дела о взятках и хищениях. Удалось изъять лишь часть гаиповских богатств. Впрочем, это тема отдельного разговора. Мы же обращаем сейчас внимание на это обстоятельство лишь потому, что арест сыновей Гаипова вызвал шок в мафиозной среде. Количество желающих уклониться от тюрьмы столь оригинальным способом, как самоубийство, резко сократилось.
В чём же дело? Чтобы читателю стала понятнее, придётся обратить его внимание на некоторые особенности нашего «правового» государства. Покойника, как известно, не посадишь на скамью подсудимых, поэтому уголовное дело в отношении умершего не может быть возбуждено, а возбуждённое дело подлежит прекращению. Такое решение, однако, может быть принято, если доказано, что преступление совершено именно умершим гражданином. И в любом случае правоохранительные органы обязаны принять меры к изъятию преступно нажитого. Практика же исполнения этих правовых норм сложилась весьма уродливая, вполне соответствующая фактическому неравенству граждан перед Законом и вольного его толкования в интересах высшей коммунистической номенклатуры.
Если, к примеру, рядовой уголовник ограбил сберкассу, то не будет ему покоя и после кончины: розыск продолжится до тех пор, пока не отыщутся похищенные деньги. Иное дело – члены Политбюро, секретари ЦК, обкомов и горкомов, министры и другие высокопоставленные функционеры. Если кто-то из них и привлекался к уголовной ответственности с конфискацией преступно нажитого, то в отношении умерших лиц таких прецедентов уже не было. Коммунистической Фемиде сама мысль о расследовании деятельности умерших высокопоставленных уголовников, конфискации их богатств представлялась кощунственной.
Читателю известно множество фактов о различных корыстных злоупотреблениях Брежнева, Рашидова, Георгадзе и других государственных и партийных деятелей. Но до сих пор не принято никаких мер по расследованию этих фактов и изъятию капиталов преступного происхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Что же могли сделать следователи, чтобы прервать трагическую череду самоубийств?
Последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, послужило происшествие с начальником Джизакского УВД Ярлы Нарбековым. Возглавляя УВД на родине покойного Рашидова, где объёмы приписок были самыми высокими в Узбекистане, Нарбеков стал известен следствию как взяткополучатель ещё по хлопковым делам. Эти материалы были переданы нашей следственной группе тем более, что и мы также выявили факты дачи им взяток. Шла осень 1985 г. Республиканский ЦК партии через прокурора Узбекистана Бутурлина попросил у нашей следственной группы информацию в отношении лиц, которые проходят в качестве подозреваемых по делу. Мы категорически отказались такую информацию предоставить. Из Ташкента на нас пожаловались в ЦК КПСС, руководству Прокуратуры СССР. Рекунков в очередной раз уступил нажиму и дал нам указание представить требуемые сведения. Вынужденные выполнить это указание, мы, вместе с тем, решили скрыть основных фигурантов: секретарей обкомов и ЦК, республиканских руководителей, подлежащих привлечению к уголовной ответственности, а ограничиться кругом второстепенных и третьестепенных лиц. В этом списке оказалась и фамилия Нарбекова, с которым мы к тому времени также ещё не встречались. Прошло около двух недель, и мы получили сообщение, что Нарбеков застрелился. Вновь местное расследование с уже трафаретным результатом: дескать, ни с того, ни с сего – взял и покончил с собой. Но поскольку генерал-майор Нарбеков на тот момент являлся действующим начальником УВД, свою проверку провели и сотрудники инспекции по личному составу МВД СССР. Мы встречались с ними в штабе нашей группы в Ташкенте и узнали следующее. Через неделю после того, как в республиканском ЦК получили информацию союзной прокуратуры, Нарбекова вызывал к себе завотделом административных органов и сообщил, что тот находится в поле зрения следственной группы. Затем Нарбекова вызвал к себе министр внутренних дел УзССР Ибрагимов. По возвращении в Джизак Нарбеков в кругу друзей сообщил, что дела его плохи, что его предупредили в Ташкенте: надо прятать концы в воду. Ещё через несколько дней Нарбеков заменил пистолет малого калибра на табельный «Макаров», из которого и застрелился через два дня у себя дома.
Обобщив все подобные происшествия за последние два года, мы потребовали от руководства Прокуратуры СССР пресечь порочную практику согласования своих действий с местными партийными бонзами, прекратить поставлять информацию о ходе следствия в штаб мафии. Факты были убийственны, а доля вины в этих трагических случаях самих руководителей союзной прокуратуры столь очевидна, что даже Сорока, опасаясь их огласки, был вынужден пойти на попятную. Мы отвоевали себе право не представлять более никакой информации в местные партийные органы и решать все вопросы в Москве. И хотя неофициальная договорённость и позднее не раз нарушалась нашим начальством, только за счёт этих ограничений удалось спасти жизни нескольким функционерам.
Мы предприняли и ещё один радикальный шаг. Поясним его суть подробнее. В апреле 1985 года покончил жизнь самоубийством первый секретарь Кашкадарьинского обкома партии Гаипов. За двадцать лет правления этот «кашкадарьинский Ленин», как любили величать его подхалимы из ближайшего окружения, скопил огромное состояние, которое оценивалось в несколько десятков миллионов рублей. И вот спустя полгода, в октябре 1985 года, в связи с выявленными фактами взяточничества, хищений и других должностных преступлений, которые совершили его сыновья, мы арестовали Арслана Рузметова – начальника Ташкентского аэропорта и Адылбека Гаипова – заместителя директора Каршинского горпромторга. Старший наследник – Рузметов выдал из отцовского состояния 400 тысяч рублей. Он обещал вернуть государству ещё 10 миллионов, но затем стал хитрить, выдвигать неприемлемые условия, например, прекращения его дела о взятках и хищениях. Удалось изъять лишь часть гаиповских богатств. Впрочем, это тема отдельного разговора. Мы же обращаем сейчас внимание на это обстоятельство лишь потому, что арест сыновей Гаипова вызвал шок в мафиозной среде. Количество желающих уклониться от тюрьмы столь оригинальным способом, как самоубийство, резко сократилось.
В чём же дело? Чтобы читателю стала понятнее, придётся обратить его внимание на некоторые особенности нашего «правового» государства. Покойника, как известно, не посадишь на скамью подсудимых, поэтому уголовное дело в отношении умершего не может быть возбуждено, а возбуждённое дело подлежит прекращению. Такое решение, однако, может быть принято, если доказано, что преступление совершено именно умершим гражданином. И в любом случае правоохранительные органы обязаны принять меры к изъятию преступно нажитого. Практика же исполнения этих правовых норм сложилась весьма уродливая, вполне соответствующая фактическому неравенству граждан перед Законом и вольного его толкования в интересах высшей коммунистической номенклатуры.
Если, к примеру, рядовой уголовник ограбил сберкассу, то не будет ему покоя и после кончины: розыск продолжится до тех пор, пока не отыщутся похищенные деньги. Иное дело – члены Политбюро, секретари ЦК, обкомов и горкомов, министры и другие высокопоставленные функционеры. Если кто-то из них и привлекался к уголовной ответственности с конфискацией преступно нажитого, то в отношении умерших лиц таких прецедентов уже не было. Коммунистической Фемиде сама мысль о расследовании деятельности умерших высокопоставленных уголовников, конфискации их богатств представлялась кощунственной.
Читателю известно множество фактов о различных корыстных злоупотреблениях Брежнева, Рашидова, Георгадзе и других государственных и партийных деятелей. Но до сих пор не принято никаких мер по расследованию этих фактов и изъятию капиталов преступного происхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104