У людей создаётся впечатление – уж если человек доброжелательный к персоналу признаёт, что были нарушения, значит, были.
К этому случаю, как нельзя более, подходит: Избавь меня, боже, от таких друзей, а от врагов я и сам избавлюсь.
Высказывания В.А. Жильцова я не стану комментировать. В большой мере уже сказано. Только одно:
«Более того, возникла та редчайшая ситуация, когда система А3 послужила стартовым толчком к разгону реактора. Была бы А3 нормальной, реактор никогда бы не разогнался, каких бы ошибок СИУР Л. Топтунов ни наделал. Ибо тормозная педаль должна тормозить, а не разгонять автомобиль».
По этому высказыванию человека, «всю жизнь посвятившего ядерной энергетике», возникают вопросы:
В.А. Жильцову не ясно, что ни редко, ни редчайше, а никогда А3 не должна выступать в роли разгонного устройства?
– В.А. Жильцов признаёт защиту ненормальной, а обвиняет персонал?
– В.А. Жильцов едет на автомобиле, видит выходящего на дорогу человека, тормозит. Автомобиль вместо остановки разгоняется и давит человека. Будет себя считать виновным В.А. Жильцов?
Себя-то он, конечно, не будет считать виновным, персонал – да.
Прямо диву даёшься, как хладнокровно господа учёные и неучёные признают, что аварийная защита взорвала реактор (!!!), и, несмотря ни на что, продолжают выискивать грехи персонала.
Дикость. Абсурд.
Глава 10. О свободе оператора
Сама по себе принятая мысль о свободе оператора в принятии решения, высказанная И. Казачковым и А. Усковым в повести Ю. Щербака «Чернобыль», на мой взгляд, в применении к коллективу ЧАЭС неправомерна вообще и уж точно не имеет отношения к аварии 26 апреля. Свобода принятия решений вне зависимости от любых привходящих обстоятельств, кроме технических соображений, нужна не только оператору – всем. Но полной свободы нет и быть не может. При любой системе, при любых производственных отношениях. Говорю только о наёмных работниках, к которым отношу всех на советских государственных предприятиях. На мой взгляд, для подавляющего большинства работников у нас этой свободы вполне хватало потому, что в случае конфликта и невозможности больше работать здесь всегда можно было при такой-то зарплате найти другую работу, мало что теряя, разве только в первое время. Конечно, если ты квалифицированный работник.
При любой системе нельзя рассчитывать, что когда ты возражаешь начальнику, то он будет гладить тебя по шерсти и приговаривать: «Какой хороший, на меня гавкает». Но если придерживаться двух элементарных правил:
– не «лезть в пузырь» по мелочам;
– всё-таки быть правым, возражая, то начальник покипятится и отойдёт.
Ему, начальнику-то, на должностях, от которых зависит производство, в первую очередь нужны знающие, а уж потом покладистые. У нас, правда, много должностей никчёмных, вот туда можно в первую очередь покладистых.
Мне кажется, так называемый психологический климат на станции был вполне приемлемый. Главная заслуга в этом, по моему мнению, директора В.П. Брюханова. Человек по натуре не жёсткий, выдержанный, не делал скоропалительных выводов. Конечно, всякое бывало, особенно в нервной, крайне напряжённой, с массой возникающих вопросов обстановке при строительстве и монтаже блоков. Но всё это замыкалось на начальниках цехов и заместителях.
Для того, чтобы иметь свободу внешнюю, надо обладать внутренней свободой, чувством собственного достоинства. Я мог возразить, и фактически это делал, любому на станции.
Главный инженер В.П. Акинфиев – не злой в общем-то человек, но обладал удивительной способностью на ровном месте оскорбить человека.
На первом блоке были смонтированы в системе САОР элементы трубопровода – угольники изготовления Баглейского завода Минэнерго. Изготовлены они были по нужному стандарту, но завод имел разрешение изготавливать элементы на давление только до 22 атм.
Тогда я работал заместителем начальника реакторного цеха. Поехал на завод, имеющий право изготовления элементов, поскольку уже был на нём раньше по заключению договора на поставку трубопроводов. Приехал на завод, говорят – нет, ведь уже приезжали ваши монтажники. Для установления «контакта» через ресторан пришлось потратить деньги, прихваченные на покупку костюма. Договорился, заказал с избытком, ещё на другом блоке использовали.
Дня через три заходит Акинфиев и спрашивает: «Не изготовили ещё?» Говорю: «Нет».
– А что же ты болтал, что быстро сделают?
– Начальник, ты «чокнулся»? За это время сделать невозможно. Хоть и простая документация, но её надо пропустить через конструкторский, технологический, производственный отделы.
На хамский упрёк я ответил тоже по-хамски.
Хороший у нас далее разговор получился. Послали друг друга на три буквы и «не на БАМ, а ещё по старой дороге».
Другой случай. На третьем блоке понадобились мембраны диаметром 600 мм, а в стране нержавеющая лента прокатывается не шире 400 мм. Надо сваривать. Монтажники не берутся, тонкая. Установил контакт с институтом сварки в Киеве. Говорю Акинфиеву, что надо мне день для поездки в Киев.
– Поезжай, но чтобы без трёпа (!?)
Взорвало, конечно, меня. Плюнуть бы надо, не моя это обязанность. Да деваться некуда – у нас всё равно спрос с начальника цеха. Поехал, посмотрел сварные образцы, привёз трудовое соглашение на 150 мембран по три рубля за штуку.
На четвёртый блок не стал заниматься. Кто-то договорился с ВНИИАЭС, пустили по новой технике и станции обошлось в сорок шесть тысяч рублей. Зато по «новой технике» премию получили. Ну, мне это восстановило трату за бензин: ездил на своей машине в Киев.
В разных подобных случаях, а их было немало, я никогда не задумывался, что мне за это придётся терпеть. И с заместителем главного инженера Ю.А. Каменевым раза три ругался насмерть. Не знаю как Ю.А. Каменев, он мужик вспыльчивый, но отходчив, а В.П. Акинфиев, уверен, ходил к В.П. Брюханову с соответствующим представлением на меня. Но ничего. Хотя иногда и чувствовал косые взгляды. Но меня это мало волновало.
Всегда считал: служи делу, а не человеку.
Только дело не обманет. Правда, и в этом один раз засомневался. В ноябре 1986 г. после выписки из больницы приехали в Киев. В новой квартире книги лежали кучей, стал разбирать. И такая злость взяла, что всю техническую литературу выбросил. Луддит двадцатого века… Те станки разбивали, а я вот на книги набросился. Умно. Да если всё правильно делать, так скучновато.
Конечно, я не бездумно возражал начальству. Пути отступления были. Во-первых, считал (уж насколько обоснованно…), что при своих знаниях и отношении к работе всегда её найду. Во-вторых, зарплату всегда отдавал жене, и тратила она её по своему усмотрению. Но ещё в г. Комсомольске-на-Амуре сказал, чтобы тысячи три всегда были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
К этому случаю, как нельзя более, подходит: Избавь меня, боже, от таких друзей, а от врагов я и сам избавлюсь.
Высказывания В.А. Жильцова я не стану комментировать. В большой мере уже сказано. Только одно:
«Более того, возникла та редчайшая ситуация, когда система А3 послужила стартовым толчком к разгону реактора. Была бы А3 нормальной, реактор никогда бы не разогнался, каких бы ошибок СИУР Л. Топтунов ни наделал. Ибо тормозная педаль должна тормозить, а не разгонять автомобиль».
По этому высказыванию человека, «всю жизнь посвятившего ядерной энергетике», возникают вопросы:
В.А. Жильцову не ясно, что ни редко, ни редчайше, а никогда А3 не должна выступать в роли разгонного устройства?
– В.А. Жильцов признаёт защиту ненормальной, а обвиняет персонал?
– В.А. Жильцов едет на автомобиле, видит выходящего на дорогу человека, тормозит. Автомобиль вместо остановки разгоняется и давит человека. Будет себя считать виновным В.А. Жильцов?
Себя-то он, конечно, не будет считать виновным, персонал – да.
Прямо диву даёшься, как хладнокровно господа учёные и неучёные признают, что аварийная защита взорвала реактор (!!!), и, несмотря ни на что, продолжают выискивать грехи персонала.
Дикость. Абсурд.
Глава 10. О свободе оператора
Сама по себе принятая мысль о свободе оператора в принятии решения, высказанная И. Казачковым и А. Усковым в повести Ю. Щербака «Чернобыль», на мой взгляд, в применении к коллективу ЧАЭС неправомерна вообще и уж точно не имеет отношения к аварии 26 апреля. Свобода принятия решений вне зависимости от любых привходящих обстоятельств, кроме технических соображений, нужна не только оператору – всем. Но полной свободы нет и быть не может. При любой системе, при любых производственных отношениях. Говорю только о наёмных работниках, к которым отношу всех на советских государственных предприятиях. На мой взгляд, для подавляющего большинства работников у нас этой свободы вполне хватало потому, что в случае конфликта и невозможности больше работать здесь всегда можно было при такой-то зарплате найти другую работу, мало что теряя, разве только в первое время. Конечно, если ты квалифицированный работник.
При любой системе нельзя рассчитывать, что когда ты возражаешь начальнику, то он будет гладить тебя по шерсти и приговаривать: «Какой хороший, на меня гавкает». Но если придерживаться двух элементарных правил:
– не «лезть в пузырь» по мелочам;
– всё-таки быть правым, возражая, то начальник покипятится и отойдёт.
Ему, начальнику-то, на должностях, от которых зависит производство, в первую очередь нужны знающие, а уж потом покладистые. У нас, правда, много должностей никчёмных, вот туда можно в первую очередь покладистых.
Мне кажется, так называемый психологический климат на станции был вполне приемлемый. Главная заслуга в этом, по моему мнению, директора В.П. Брюханова. Человек по натуре не жёсткий, выдержанный, не делал скоропалительных выводов. Конечно, всякое бывало, особенно в нервной, крайне напряжённой, с массой возникающих вопросов обстановке при строительстве и монтаже блоков. Но всё это замыкалось на начальниках цехов и заместителях.
Для того, чтобы иметь свободу внешнюю, надо обладать внутренней свободой, чувством собственного достоинства. Я мог возразить, и фактически это делал, любому на станции.
Главный инженер В.П. Акинфиев – не злой в общем-то человек, но обладал удивительной способностью на ровном месте оскорбить человека.
На первом блоке были смонтированы в системе САОР элементы трубопровода – угольники изготовления Баглейского завода Минэнерго. Изготовлены они были по нужному стандарту, но завод имел разрешение изготавливать элементы на давление только до 22 атм.
Тогда я работал заместителем начальника реакторного цеха. Поехал на завод, имеющий право изготовления элементов, поскольку уже был на нём раньше по заключению договора на поставку трубопроводов. Приехал на завод, говорят – нет, ведь уже приезжали ваши монтажники. Для установления «контакта» через ресторан пришлось потратить деньги, прихваченные на покупку костюма. Договорился, заказал с избытком, ещё на другом блоке использовали.
Дня через три заходит Акинфиев и спрашивает: «Не изготовили ещё?» Говорю: «Нет».
– А что же ты болтал, что быстро сделают?
– Начальник, ты «чокнулся»? За это время сделать невозможно. Хоть и простая документация, но её надо пропустить через конструкторский, технологический, производственный отделы.
На хамский упрёк я ответил тоже по-хамски.
Хороший у нас далее разговор получился. Послали друг друга на три буквы и «не на БАМ, а ещё по старой дороге».
Другой случай. На третьем блоке понадобились мембраны диаметром 600 мм, а в стране нержавеющая лента прокатывается не шире 400 мм. Надо сваривать. Монтажники не берутся, тонкая. Установил контакт с институтом сварки в Киеве. Говорю Акинфиеву, что надо мне день для поездки в Киев.
– Поезжай, но чтобы без трёпа (!?)
Взорвало, конечно, меня. Плюнуть бы надо, не моя это обязанность. Да деваться некуда – у нас всё равно спрос с начальника цеха. Поехал, посмотрел сварные образцы, привёз трудовое соглашение на 150 мембран по три рубля за штуку.
На четвёртый блок не стал заниматься. Кто-то договорился с ВНИИАЭС, пустили по новой технике и станции обошлось в сорок шесть тысяч рублей. Зато по «новой технике» премию получили. Ну, мне это восстановило трату за бензин: ездил на своей машине в Киев.
В разных подобных случаях, а их было немало, я никогда не задумывался, что мне за это придётся терпеть. И с заместителем главного инженера Ю.А. Каменевым раза три ругался насмерть. Не знаю как Ю.А. Каменев, он мужик вспыльчивый, но отходчив, а В.П. Акинфиев, уверен, ходил к В.П. Брюханову с соответствующим представлением на меня. Но ничего. Хотя иногда и чувствовал косые взгляды. Но меня это мало волновало.
Всегда считал: служи делу, а не человеку.
Только дело не обманет. Правда, и в этом один раз засомневался. В ноябре 1986 г. после выписки из больницы приехали в Киев. В новой квартире книги лежали кучей, стал разбирать. И такая злость взяла, что всю техническую литературу выбросил. Луддит двадцатого века… Те станки разбивали, а я вот на книги набросился. Умно. Да если всё правильно делать, так скучновато.
Конечно, я не бездумно возражал начальству. Пути отступления были. Во-первых, считал (уж насколько обоснованно…), что при своих знаниях и отношении к работе всегда её найду. Во-вторых, зарплату всегда отдавал жене, и тратила она её по своему усмотрению. Но ещё в г. Комсомольске-на-Амуре сказал, чтобы тысячи три всегда были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89