В конце концов между ним и королем был заключен пакт: свобода в обмен на secretion pestis.До сих пор тебе все понятно? – Угу.
– Пойдем дальше. Король победил. Как ты думаешь, рад ли этому Фуке, протомившийся два десятка лет в тюрьме, разоренный, больной?
– Разумеется, нет.
– Так что вполне по-человечески понятной выглядит мысль хоть слегка отыграться перед тем, как отправиться на тот свет так ведь?
– Положим.
– Вот и представь себе: кто-то очень могущественный вырывает у тебя тайну заражения чумой. Она нужна ему любой ценой, поскольку он мечтает стать еще могущественнее. Но ему невдомек, что ты владеешь также секретом противоядия чуме: secretum vitae.Если тебе самому это ни к чему, как ты поступишь?
– Отдам кому-нибудь… ну, как водится, врагу моего врага.
– Браво. Таковых, готовых отомстить королю-Солнце было немало в распоряжении Фуке. И первый среди них Лозен.
– А почему Людовик не догадался о существовании противоядия?
– Это лишь мое предположение. Как ты, конечно, помнишь, в письме Кирхера написано: secretum vitae arcanae obices celant,то есть секрет жизни таится за неведомыми преградамив отличие от секрета заражения чумой. На мой взгляд, Фуке был вынужден сознаться, что владеет secretum morbi,но секрет противоядия сохранил для себя и, воспользовавшись этой фразой, заявил, что Кирхер утаил второй секрет и от него. Суперинтенданту это не составило труда, ибо, зная короля, могу тебя заверить – Его Величество заинтересован в том, чтобы распространять чуму, а не лечить от нее.
– Просто галиматья какая-то.
– И все же в этом есть логика. Слушай дальше. Кому мог бы причинить вред король, владея секретом заражения чумой?
– Вестимо кому: императору, – отвечал я, припомнив, что поведал мне Бреноцци.
– Превосходно. Как и Испании, веками пребывавшей в состоянии войны с французами. Так?
– Допустим, – осторожно согласился я, понимая, куда клонит Атто.
– Империя в руках Габсбургов, как и Испания. К какому lому принадлежит королева Мария-Терезия?
– К Габсбургам!
– Ну вот мы и добрались до сути. Дабы выстроить все факты по порядку, приходится думать, что Мария-Терезия заполучила secretum vitaeи пустила его в ход против короля. Не исключено, что Фуке доверил его Лозену, а тот, в свою очередь, – своей возлюбленной, Мадемуазель, а уж она – королеве.
– Королева втихомолку действует против своего супруга-короля, – принялся я рассуждать вслух. – Неслыханно!
– И снова ты ошибаешься, такое уже бывало.
И аббат пустился рассказывать, как в 1637 году, за год до рождения Людовика XIV, тайные службы короля перехватили письмо испанского посланника в Брюсселе. Оно было адресовано королеве Анне Австрийской, сестре короля Испании Филиппа IV, супруге Людовика XIII. Словом, матери короля-Солнце. Из письма следовало, что Анна Австрийская поддерживает тайную переписку со своими родными. И это в самый разгар распри между Францией и Испанией. Король и кардинал Ришелье приказали учредить негласный надзор за королевой. Выяснилось, что она слишком часто наведывается в один из парижских монастырей: якобы чтобы молиться, а на самом деле чтобы обмениваться письмами с Мадридом и испанскими посланниками в Англии и Фландрии.
Анна отрицала, что поставляла какие-либо сведения испанскому двору. Ришелье имел с ней приватное объяснение. Ей грозила тюрьма, предупредил ее кардинал, и простое признание уже не могло ее спасти. Людовик XIII был способен простить ее при условии, что она выдаст ему сведения, полученные в ходе тайной переписки с испанцами. Она и впрямь в своих посланиях не ограничивалась сетованиями на свое существование в Париже (где была очень несчастна, как позже и Мария-Терезия), оставляла врагам Франции важные сведения политического характера, возможно, думая, что так ей удастся ускорить развязку. Анна во всем созналась.
В 1659 году во время переговоров по подготовке Пиренейского мира на Фазаньем острове Анна встретилась наконец со своим братом, королем Филиппом IV Испанским. Они не виделись в течение сорока пяти лет, с тех пор как юная шестнадцатилетняя принцесса навсегда покинула родину. Анна прильнула к брату и нежно обняла его. Но Филипп отстранился и прямо взглянул ей в глаза. «Простите ли вы меня за то, что я была такой хорошей француженкой?» – спросила она. «Мое уважение к вам неизменно», – отвечал он. С тех пор как Анна вынужденно перестала шпионить в пользу своего брата, он перестал ее любить.
– Но могла ли она, будучи королевой Франции…
– Знаю, знаю, – поспешно ответил Атто. – Я рассказал тебе об этом давнем деле с одной лишь мыслью – показать, как действуют Габсбурги, когда их представитель породнится с другой династией. Они остаются Габсбургами.
– Заскакала речушка, – рек Угонио, начав проявлять признаки недовольства.
После довольно-таки спокойного отрезка река вдруг стала более норовистой. Угонио пришлось приналечь на весла, чтобы удержать нашу лодчонку и не дать ей опрокинуться. Поскольку он греб против течения, одно из весел сломалось, задев за твердое ложе канала. Приближался опасный участок: протока делилась на два рукава, один из которых был вдвое шире другого. Шум нарастал, течение набирало скорость.
– Направо или налево? – спросил я у торговца реликвиями.
– Скрупулом меньше, скрупулом больше во имя скрупулезности, так чтобы принести больше пользы, чем вреда, не разумею и полагаюсь на нелегкую – куда выведет, – отвечал Угонио, в то время как Атто уже успел выбранить его наперед.
– Держись более широкого русла, не лавируй, другой рукав может завести в тупик.
Но несколькими ударами весла Угонио направил челн в узкий канал, где течение тут же замедлилось.
– Отчего ж не послушал меня? – пристал к нему Атто.
– Да этот каналишко посноснее, в смысле запаха, к тому, что побольше, я принюхался, слава Богу, да и то сказать, тщательным выполнением своего долга приумножаешь радость всей общины.
Потирая веки, словно у него начался приступ сильной мигрени Атто отказался понимать смысл услышанного и погрузился в мрачное раздумье.
Вскоре, однако, аббату представился случай излить свою ярость. Не прошло и нескольких минут, как свод галереи, по которой мы плыли, стал делаться все ниже.
– Это побочное ответвление сточного канала, остолоп несчастный, черт бы тебя побрал с твоими куриными мозгами! – взорвался Мелани.
– Дак ведь здесь воняет меньше, не в пример тому, как в том большом каналетто, – ничуть не смущаясь, ответил Угонио.
– О чем это он? – встрял я в их содержательный разговор, все более пугаясь сужения.
– Тут тебе нет вони, не гляди, что тесновато.
Мы окончательно отказались перетолковывать словесные иероглифы Угонио, к тому же было уже не до того – свод галереи вынуждал нас прижаться друг к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
– Пойдем дальше. Король победил. Как ты думаешь, рад ли этому Фуке, протомившийся два десятка лет в тюрьме, разоренный, больной?
– Разумеется, нет.
– Так что вполне по-человечески понятной выглядит мысль хоть слегка отыграться перед тем, как отправиться на тот свет так ведь?
– Положим.
– Вот и представь себе: кто-то очень могущественный вырывает у тебя тайну заражения чумой. Она нужна ему любой ценой, поскольку он мечтает стать еще могущественнее. Но ему невдомек, что ты владеешь также секретом противоядия чуме: secretum vitae.Если тебе самому это ни к чему, как ты поступишь?
– Отдам кому-нибудь… ну, как водится, врагу моего врага.
– Браво. Таковых, готовых отомстить королю-Солнце было немало в распоряжении Фуке. И первый среди них Лозен.
– А почему Людовик не догадался о существовании противоядия?
– Это лишь мое предположение. Как ты, конечно, помнишь, в письме Кирхера написано: secretum vitae arcanae obices celant,то есть секрет жизни таится за неведомыми преградамив отличие от секрета заражения чумой. На мой взгляд, Фуке был вынужден сознаться, что владеет secretum morbi,но секрет противоядия сохранил для себя и, воспользовавшись этой фразой, заявил, что Кирхер утаил второй секрет и от него. Суперинтенданту это не составило труда, ибо, зная короля, могу тебя заверить – Его Величество заинтересован в том, чтобы распространять чуму, а не лечить от нее.
– Просто галиматья какая-то.
– И все же в этом есть логика. Слушай дальше. Кому мог бы причинить вред король, владея секретом заражения чумой?
– Вестимо кому: императору, – отвечал я, припомнив, что поведал мне Бреноцци.
– Превосходно. Как и Испании, веками пребывавшей в состоянии войны с французами. Так?
– Допустим, – осторожно согласился я, понимая, куда клонит Атто.
– Империя в руках Габсбургов, как и Испания. К какому lому принадлежит королева Мария-Терезия?
– К Габсбургам!
– Ну вот мы и добрались до сути. Дабы выстроить все факты по порядку, приходится думать, что Мария-Терезия заполучила secretum vitaeи пустила его в ход против короля. Не исключено, что Фуке доверил его Лозену, а тот, в свою очередь, – своей возлюбленной, Мадемуазель, а уж она – королеве.
– Королева втихомолку действует против своего супруга-короля, – принялся я рассуждать вслух. – Неслыханно!
– И снова ты ошибаешься, такое уже бывало.
И аббат пустился рассказывать, как в 1637 году, за год до рождения Людовика XIV, тайные службы короля перехватили письмо испанского посланника в Брюсселе. Оно было адресовано королеве Анне Австрийской, сестре короля Испании Филиппа IV, супруге Людовика XIII. Словом, матери короля-Солнце. Из письма следовало, что Анна Австрийская поддерживает тайную переписку со своими родными. И это в самый разгар распри между Францией и Испанией. Король и кардинал Ришелье приказали учредить негласный надзор за королевой. Выяснилось, что она слишком часто наведывается в один из парижских монастырей: якобы чтобы молиться, а на самом деле чтобы обмениваться письмами с Мадридом и испанскими посланниками в Англии и Фландрии.
Анна отрицала, что поставляла какие-либо сведения испанскому двору. Ришелье имел с ней приватное объяснение. Ей грозила тюрьма, предупредил ее кардинал, и простое признание уже не могло ее спасти. Людовик XIII был способен простить ее при условии, что она выдаст ему сведения, полученные в ходе тайной переписки с испанцами. Она и впрямь в своих посланиях не ограничивалась сетованиями на свое существование в Париже (где была очень несчастна, как позже и Мария-Терезия), оставляла врагам Франции важные сведения политического характера, возможно, думая, что так ей удастся ускорить развязку. Анна во всем созналась.
В 1659 году во время переговоров по подготовке Пиренейского мира на Фазаньем острове Анна встретилась наконец со своим братом, королем Филиппом IV Испанским. Они не виделись в течение сорока пяти лет, с тех пор как юная шестнадцатилетняя принцесса навсегда покинула родину. Анна прильнула к брату и нежно обняла его. Но Филипп отстранился и прямо взглянул ей в глаза. «Простите ли вы меня за то, что я была такой хорошей француженкой?» – спросила она. «Мое уважение к вам неизменно», – отвечал он. С тех пор как Анна вынужденно перестала шпионить в пользу своего брата, он перестал ее любить.
– Но могла ли она, будучи королевой Франции…
– Знаю, знаю, – поспешно ответил Атто. – Я рассказал тебе об этом давнем деле с одной лишь мыслью – показать, как действуют Габсбурги, когда их представитель породнится с другой династией. Они остаются Габсбургами.
– Заскакала речушка, – рек Угонио, начав проявлять признаки недовольства.
После довольно-таки спокойного отрезка река вдруг стала более норовистой. Угонио пришлось приналечь на весла, чтобы удержать нашу лодчонку и не дать ей опрокинуться. Поскольку он греб против течения, одно из весел сломалось, задев за твердое ложе канала. Приближался опасный участок: протока делилась на два рукава, один из которых был вдвое шире другого. Шум нарастал, течение набирало скорость.
– Направо или налево? – спросил я у торговца реликвиями.
– Скрупулом меньше, скрупулом больше во имя скрупулезности, так чтобы принести больше пользы, чем вреда, не разумею и полагаюсь на нелегкую – куда выведет, – отвечал Угонио, в то время как Атто уже успел выбранить его наперед.
– Держись более широкого русла, не лавируй, другой рукав может завести в тупик.
Но несколькими ударами весла Угонио направил челн в узкий канал, где течение тут же замедлилось.
– Отчего ж не послушал меня? – пристал к нему Атто.
– Да этот каналишко посноснее, в смысле запаха, к тому, что побольше, я принюхался, слава Богу, да и то сказать, тщательным выполнением своего долга приумножаешь радость всей общины.
Потирая веки, словно у него начался приступ сильной мигрени Атто отказался понимать смысл услышанного и погрузился в мрачное раздумье.
Вскоре, однако, аббату представился случай излить свою ярость. Не прошло и нескольких минут, как свод галереи, по которой мы плыли, стал делаться все ниже.
– Это побочное ответвление сточного канала, остолоп несчастный, черт бы тебя побрал с твоими куриными мозгами! – взорвался Мелани.
– Дак ведь здесь воняет меньше, не в пример тому, как в том большом каналетто, – ничуть не смущаясь, ответил Угонио.
– О чем это он? – встрял я в их содержательный разговор, все более пугаясь сужения.
– Тут тебе нет вони, не гляди, что тесновато.
Мы окончательно отказались перетолковывать словесные иероглифы Угонио, к тому же было уже не до того – свод галереи вынуждал нас прижаться друг к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178