– Выходит, каждому созвездию соответствует определенная часть тела?
– Именно так. Когда Луна в Овне, а Марс с Сатурном ей противостоят, следует избегать оперативного вмешательства на черепе, лице и глазах; когда Луна в Тельце – операций на шее, затылке и горле; Луна в Близнецах – операций на плечах, руках и кистях; Луна в Раке – на груди, легких и желудке; Луна во Льве – на сердце, спине, печени; в Деве – на животе; в Весах – на берцовых костях, почках, пупке и кишках; в Скорпионе – на мочевом пузыре, лобке, хребте, гениталиях и в заду; в Стрельце – на бедрах; в Козероге – на коленях; в Водолее – на ногах; в Рыбах – на ступнях и пятках. Уф!
И добавлю, что нет более подходящего момента для очищения организма, как тот, когда Луна находится в Скорпионе или Рыбах. Зато когда Луна в знаках жвачных животных вкупе с возвратными планетами, следует воздержаться от применения какого-либо медикаментозного лечения, ибо пациент подвержен риску отдать его обратно, попросту говоря, блевануть, и все пойдет насмарку. «Луна в жвачных – жди ухудшений у больных», – так учил несравненный Гермес. А в этом году так и было: весной и зимой четыре возвратные планеты, три из которых – в жвачных знаках.
– Что ж это получается, наши жизни – это бесконечные сражения планет?
– Вовсе нет. Это лишь доказывает, что с помощью светил, как и с помощью всего остального, созданного Творцом, человек может выстроить свое счастье или несчастье. Ему предстоит хорошенько распорядиться интуицией, умом и мудростью, которыми наградил его Господь. Что же касается влияния планет на состояние больного, то к этому нужно скорее относиться как к подсказке, а не указанию к действию.
Кристофано не отрицал влияния звезд на человеческую судьбу, но отдавал первенство способности человека использовать свой разум, а также божественной воле. Я почувствовал облегчение.
С кухонными хлопотами было покончено. На завтрак я приготовил хлебную похлебку с рисовой мукой, кусочки копченого осетра, отжал сок из лимона и сдобрил все щепотью корицы. Кристофано освободил меня, снабдив бутылкой большого ликера от бессонницы: принимать по капле внутрь и растирать грудь перед сном.
– Помни, это снадобье применяется также для залечивания ран и против боли. За исключением язв, появляющихся при французской болезни.
Поднимаясь к себе, я услышал звуки гитары: Девизе вновь исполнял полонившее меня рондо, производящее и на остальных постояльцев успокаивающее действие.
Поравнявшись с третьим этажом, я услышал свое имя, произнесенное шепотом. Перегнувшись через перила и заглянув в коридор, я увидел красные чулки аббата Мелани.
– Твой сироп принес мне большое облегчение. Не принесешь ли ты мне еще? – громко проговорил он, опасаясь присутствия поблизости Кристофано, а сам принялся неистово махать руками, зазывая к себе, где меня, видимо, ожидали какие-то важные новости.
Прежде чем закрыть за мной дверь, он еще раз зачарованно прислушался к звукам рондо.
– О целительная сила музыки! – вздохнул он и решительно двинулся к столу. – Итак, приступим к нашим делам, мой милый. Видишь эти бумаги? В них столько труда, что ты и вообразить не можешь.
Связка испещренных мелким убористым почерком листков, прежде при моем появлении закрываемая аббатом рукой, теперь лежала передо мной на самом виду.
Он рассказал, что уже давно занят составлением путеводителя по Риму для французских путешественников, поскольку, на его взгляд, существующие труды подобного рода не отвечают запросам чужестранцев и не отдают должного античным памятникам и произведениям искусства, которыми изобилует этот город. Он показал мне последнюю главу, написанную им в Париже и посвященную церкви Сант-Атаназио-деи-Гречи.
– И что же? – присаживаясь, спросил я.
– А вот что. Я надеялся на досуге завершить сей труд и только собрался утром засесть за него, как меня осенило.
Четырьмя годами ранее, в 1679 году, с Атто Мелани приключилась одна странная и неожиданная история… И именно в церкви Сант-Атаназио. Отдав должное благородному фасаду творения Мартино Лонги, он вошел внутрь. Любуясь полотном Трабальдези в боковом приделе, он вдруг невольно отшатнулся, не сразу заметив, что не один.
В полумраке храма он различил пожилого священника, судя по шапочке, принадлежавшего к ордену иезуитов. Сгорбленный, с трясущимися руками и верхней половиной туловища, он опирался на палочку, мало этого – передвигаться ему помогали две молодые девушки. Его седая борода отличалась необыкновенной ухоженностью, довольно благообразное лицо напоминало сморщенное яблоко, однако два голубых, похожих на буравчики глаза жили своей жизнью и наводили на мысль о том, что в прошлом он не был лишен ни красноречия, ни ума.
Заглянув этими своими пронзительными глазами в самую душу Атто, старец вдруг заявил:
– Ваши глаза… не лишены магнетизма.
Слегка забеспокоившись, Мелани вопросительно уставился на сопровождавших прелата девиц, по-видимому, служанок. Но те хранили молчание, словно без позволения не осмеливались заговорить.
– Искусство магнетизма – весьма важно для этого мира, сын мой, и ежели ты превзойдешь Катоптрическую Гномонику или Новую Горологиографию, ты без труда опередишь всех коптских предшественников.
Служанки словно в рот воды набрали, видно, подобное не раз уже случалось в их присутствии.
– Если ты уже следуешь по Небесному Восхитительному Пути, – заговорил вновь старец надтреснутым голосом, – тебе ни к чему мальтийские астрономические обсерватории, физические и медицинские споры, ибо великое искусство света и тени, переплавленное в диатрибу Дивных Крестов и Новой Полиграфии, даст тебе всю Арифмологию, Музургию и Фонургию, которые станут необходимы тебе.
Аббат Мелани лишился дара речи и прирос к месту.
– Однако вопрос в том, можно ли изучать Искусство магнетизма, являющееся неотъемлемой частью человека? – добавил старый прелат. – Магнит обладает магнетизмом, о да! Но Vis Magneticaисходит и от человека, и от музыки. Это тебе известно.
– Вы меня знаете? – справившись с оторопью, спросил Мелани, которому пришло в голову, что старик мог знать его как певца.
– Магнетическая Сила музыки воздействует, к примеру, на тарантулов, – продолжал тот между тем, словно Атто ни о чем его не спрашивал. – Ею можно лечить от ужаления тарантула и много чего еще. Понятна ли моя мысль?
Не успел Атто ответить, как старик зашелся в клокочущем глухом смехе, казалось, бившем его изнутри. По его членам распространилась сильнейшая дрожь, и спутницам пришлось удерживать его с двух сторон, предупреждая от падения. Приступ веселости был сродни мучительной судороге, чудовищно исказившей черты его благообразного лица;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178