В следующий раз при разговоре с репортером я рассказал все о температурах и сообщил ему, что первая теория, выдвинутая лауреатом Нобелевской премии, была ошибочна.
Я написал отчет по проблеме температур, чтобы другие члены комиссии могли с ней ознакомиться, и отправил его доктору Килу.
Затем я исследовал нечто, что, как мы считали, могло внести свой вклад в причины катастрофы: когда ракета-носители ударяются о поверхность океана, от удара нарушается их цилиндричность. В Космическом Центре им. Кеннеди их разбирают и секции – по четыре с каждой ракеты – по железной дороге отправляют в «Тиокол», расположенный в Юте, где их заполняют новым топливом. Затем их снова отправляют поездом во Флориду. Во время транспортировки секции (которые перевозят в горизонтальном положении) несколько сдавливаются, т.к. топливо очень тяжелое. В целом ракеты сдавливаются не более чем на долю дюйма, но, когда секции снова соберут в единое целое, достаточно даже маленького зазора, чтобы через него прошли горячие газы: толщина колец всего четверть дюйма, а сжимаются они только на две сотых дюйма!
Я подумал, что я попробую провести кое-какие расчеты. НАСА предоставила мне все данные по поводу допустимого отклонения от круглости секций ракеты, а я попытался прикинуть, каким было результирующее сдавливание и где оно располагалось – может быть минимальное сдавливание было именно там, где произошла утечка. Числа, предоставленные мне, были результатами измерений, сделанных по трем диаметрам, через каждые 60 градусов. Но сравнение трех диаметров не гарантирует полный порядок; как его не гарантируют ни шесть диаметров, ни сколько угодно еще.
Например, можно представить фигуру, вроде треугольника со скругленными углами, в которой три диаметра, измеренные через 60 градусов, имеют одинаковую длину.

Рис. 17. Все три указанные диаметра этой фигуры имеют одинаковую длину – вместе с тем очевидно, что она не круглая!
Я вспомнил, что видел подобный трюк в музее, когда был маленьким. Там была огромная рейка, которая двигалась взад-вперед идеально ровно, тогда как под ней располагалось несколько некруглых, смешных зубчатых шестерен причудливой формы, которые вращались на качающихся валах. Эта конструкция выглядела как нечто невозможное, но причина, почему она работала, состояла в том, что шестерни представляли собой формы, диаметры которых были постоянными.
Таким образом, числа, выданные мне НАСА, оказались бесполезными.
В течение тех выходных, как я и предсказывал в своем письме домой, я бесперестанно получал записки из штаба комиссии, который находился в Вашингтоне: «Проверьте зарегистрированную температуру, проверьте фотографии, проверьте это, проверьте то…» – список был приличный. Но, когда приходили указания, оказывалось, что бо?льшую их часть я уже выполнил.
Одна записка была связана с таинственным листочком бумаги. Говорили, что в Центре им. Кеннеди, кто-то написал: «Погнали дальше», – собирая один из твердотопливных ракета-носителей. Подобный язык, казалось, выказывал определенное безрассудство. Моя задача – найти этот листочек бумаги.
Как бы то ни было, к этому времени я уже понимал, сколько бумаг хранится в НАСА. Я был уверен, что этот трюк направлен на то, чтобы я запутался в этих бумагах, поэтому я не стал этим заниматься.
Вместо этого я тайно расследовал одно дело.
Ходили слухи, что причина, по которой НАСА попыталась запустить шаттл 28 января, несмотря на холодную погоду, состояла в том, что тем вечером президент собирался обратиться с докладом к Конгрессу. По этой теории Белый Дом устроил все таким образом, что во время обращения президента к Конгрессу миссис МакОлифф будет говорить с президентом и Конгрессом из космоса. Это должно было быть просто великолепно: президент сказал бы: «Здравствуйте! Как Ваши дела?» А она ответила бы: «Прекрасно», – что выглядит очень впечатляюще.
Поскольку это звучало вполне логично, я начал с того, что допустил очень высокую вероятность возможности такой ситуации. Но были ли какие-то доказательства? Я не знал, как такое можно расследовать. Я мог только размышлять об этом: пробиться к президенту очень сложно; точно так же я не могу позвонить астронавту и поговорить с ней – если она в космосе. Следовательно, посылать сигналы с шаттла к президенту, пока он говорит с Конгрессом, должно быть непростым делом.
Чтобы выяснить, не намеревался ли кто-то это сделать, я отправился на самый низкий уровень и начал задавать ребятам технические вопросы.
Они показали мне антенны, рассказали о частотах, показали большую радио– и компьютерную систему, – в общем, все, что нужно для связи.
Я спросил: «Если бы вам понадобилось передать сообщение куда-то еще – скажем, в Центр Маршалла, – как бы вы это сделали?»
Они сказали: «Мы лишь ретрансляционная станция. Все автоматически отправляется в Хьюстон и транслируется оттуда. Здесь мы не занимаемся коммутацией».
Таким образом, никаких доказательств я не нашел – по крайней мере, в Кеннеди. Но парни, работавшие там, отнеслись ко мне так хорошо, и все было так замечательно, что я почувствовал себя плохо. Я не люблю обманывать людей. А то, чем я занимался, было низким. Тем не менее, я подумал, что, когда я попаду в Хьюстон, мне лучше сделать то же самое.
В понедельник во Флориду приехал мистер Хотц, чтобы поработать вместе со мной. (Позже он мне сказал, что его прислали с конкретными указаниями наблюдать за тем, что я делаю и удерживать меня от «сумасшедших поступков».) Мистер Хотц привез список того, что нужно расследовать: «Список очень длинный, – сказал он, – так что я буду рад разделить всю работу с Вами». Некоторые вещи, по его словам, было легче сделать ему, а все остальное я уже сделал – кроме того листочка бумаги, на котором было написано: «Погнали дальше». Мистер Хотц намекал, что этот листочек мог быть вырван из ежедневника кого-то, кто занимался сборкой ракета-носителей. Это ни в коей мере не приблизило меня к разгадке; я просто не собирался этим заниматься. Вместо этого я отправился повидать мистера Ламберта, который сказал, что желает со мной побеседовать.
Мистер Ламберт занимал высокий пост, он был большой шишкой и отвечал за сборку твердотопливных ракета-носителей. Он хотел рассказать мне о каких-то проблемах, которые у него были. «Раньше рабочие были гораздо более дисциплинированными, – объяснил он, – но сейчас они далеко не такие». Он привел парочку примеров.
Первый инцидент был связан с разборкой ракета-носителей после того, как их достали из моря. Секции ракеты скреплены с помощью 180 штифтов – диаметр каждого штифта около полутора дюймов, а длина около двух дюймов, – и эти штифты расположены по всему стыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59