»
Я не хочу говорить.
Он выходит вместе со мной, чтобы посмотреть, что это за «важное» нечто. Этим оказывается ярко-красная спортивная машина, в которой сидят две прекрасные блондинки в ожидании, когда они смогут умчать меня.
Я сажусь в машину. Мы уже почти готовы сорваться, оставив генерала Кутину в полной растерянности и непонимании, когда одна из блондинок говорит: «О! Генерал Кутина! Я мисс Такая-то. Я несколько недель назад брала у вас интервью по телефону».
Тогда он понял. Это были репортеры из «Часа Новостей Мак-Нила/Лерера».
Они были очень милы, мы поболтали о том, о сем, что будет в вечернем шоу в понедельник. Во время разговора я упомянул, что собираюсь устроить во вторник свою пресс-конференцию, во время которой представлю свой отчет – несмотря на то, что он выйдет в качестве приложения только через три месяца. Они сказали, что мой отчет, судя по всему, представляет интерес, и они хотели бы его увидеть. К этому времени мы уже успели подружиться, так что я дал им копию своего отчета.
Они высадили меня у дома моей двоюродной сестры, где я остановился. Я рассказал Франсис о шоу и о том, как я отдал репортерам копию своего отчета. Франсис в ужасе схватилась за голову.
Я сказал: «Да, это была дурацкая ошибка! Я лучше позвоню им и скажу не использовать этот отчет».
По тому, как Франсис покачала головой, я понял, что это будет не так просто!
Я позвонил одной из девушек: «Я прошу прощения, но я совершил ошибку: мне не следовало давать вам свой отчет, поэтому я бы предпочел, чтобы вы его не использовали».
– Мы занимаемся бизнесом, связанным с новостями, доктор Фейнман. Цель нашего бизнеса – добывать новости, а ваш отчет достоин освещения в печати. Не использовать его было бы против наших инстинктов и практики.
– Я знаю, но я очень наивен в отношении таких вещей. Я просто допустил ошибку. Это нечестно по отношению к другим репортерам, которые придут на пресс-конференцию во вторник. Понравилось бы вам, если бы вы пришли на пресс-конференцию, а парень, который ее организовал, по ошибке отдал свой отчет кому-то другому? Я думаю, что вы можете это понять.
– Я переговорю со своей коллегой и перезвоню Вам.
Два часа спустя они звонят мне – обе на проводе – и пытаются объяснить, почему они должны использовать мой отчет: «В нашем бизнесе совершенно обычное дело, когда мы добываем у кого-то документ так, как мы добыли его у Вас, это означает, что мы можем его использовать».
– Я прекрасно понимаю, что в вашем бизнесе есть свои традиции и уважаю их, но я ничего об этом не знаю, поэтому, пожалуйста, окажите мне любезность, не используйте мой отчет.
Мы еще немного так побеседовали. Потом опять: «Мы вам перезвоним», – и еще одна долгая задержка. По длительности этих задержек я мог понять, что им очень сложно разрешить эту проблему.
Я был в очень хорошем расположении духа, по какой-то причине. Я уже проиграл и знал, что мне нужно, так что мог легко сосредоточиться. Я без труда надевал маску полного идиота – коим я обычно и являюсь, когда попадаю в реальный мир – и полагал, что нет такого закона природы, который гласил бы, что мне нужно сдаться. Я просто продолжал идти своим путем, без малейших колебаний.
Все это продолжалось до поздней ночи: час, два часа; мы все еще над этим работаем. «Доктор Фейнман, давать кому-то документ, а потом отбирать его – очень непрофессионально. Люди в Вашингтоне так себя не ведут».
– Но ведь совершенно очевидно, что я ничего не знаю о Вашингтоне. Но именно так я себя веду – как дурак. Мне очень жаль, поэтому, пожалуйста, окажите мне любезность, не используйте мой отчет.
Потом одна из них говорит: «Если мы все же используем Ваш отчет, значит ли это, что Вы не пойдете на шоу?»
– Я этого не говорил; это сказали Вы.
– Мы Вам перезвоним.
Еще одна задержка.
На самом деле я еще не принял решение насчет того, откажусь ли я пойти на шоу, потому что я все еще считал возможным исправить свою ошибку. Когда я об этом подумал, то счел, что не могу законно на этом сыграть. Но, когда одна из девушек сделала ошибку, предложив такой вариант, я сказал: «Я этого не говорил; это сказали вы» – очень холодно, – словно желая сказать: «Я вам не угрожаю, но ты, милочка, сама все понимаешь!»
Они перезвонили мне и сказали, что не станут использовать мой отчет.
Когда я отправился на шоу, мне не показалось, что хотя бы один из вопросов был основан на моем отчете. Мистер Лерер спросил меня, не было ли проблем между мной и мистером Роджерсом, но я увильнул: сказал, что их не было.
По окончании шоу девушки-репортеры сказали мне, что, на их взгляд, шоу прошло замечательно и без моего отчета. Мы расстались по-хорошему.
Той ночью я самолетом вернулся в Калифорнию и провел свою пресс-конференцию во вторник в Калтехе. Пришло множество репортеров. Некоторые задавали вопросы по поводу моего отчета, но большинство интересовал слух о том, что я угрожал убрать свое имя с отчета комиссии. И я обнаружил, что снова и снова повторяю им, что у меня не было никаких проблем с мистером Роджерсом.
Раздумья
Сейчас, когда я провел больше времени, размышляя обо всем произошедшем, я понимаю, что мне все же нравится мистер Роджерс, и мне кажется, что все, в общем-то, прошло хорошо. Я считаю, что он замечательный человек. За время работы комиссии я сумел оценить его таланты и его способности и очень его уважаю. Мистер Роджерс – очень хороший и спокойный человек, так что я оставляю возможность – не как подозрение, но как нечто неизвестное, – что он мне нравится, потому что он знал, как сделать так, чтобы мне понравиться. Я предпочитаю считать, что он действительно прекрасный человек и что он именно такой, каким кажется. Но я пробыл в Вашингтоне достаточно долго, чтобы знать, что я могу и ошибаться.
Я не совсем уверен, что мистер Роджерс думает обо мне. Он создает у меня впечатление, что, несмотря на то, что в начале я был для него как геморрой, он все же очень хорошо ко мне относится. Возможно, я ошибаюсь, но если он относится ко мне так же, как отношусь к нему я, то это здорово.
Мистер Роджерс, будучи юристом, выполнял сложную работу по руководству комиссией, расследующей, в сущности, проблему технического характера. С помощью доктора Кила он, по-моему, отлично справился с ее технической стороной. Однако меня поразили те странные вещи, которые были связаны с большими шишками в НАСА.
Всякий раз, когда мы разговаривали с руководителями высшего звена, они беспрестанно твердили, что ничего не знали о проблемах, возникавших внизу. То же самое мы получаем и в слушаниях по делу «Иран-Контра», но в то время такая ситуация была для меня в новинку: либо парни, которые занимают высокие посты, действительно не знали ничего, но они просто должны были знать, либо они знали, тогда они нам лгут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Я не хочу говорить.
Он выходит вместе со мной, чтобы посмотреть, что это за «важное» нечто. Этим оказывается ярко-красная спортивная машина, в которой сидят две прекрасные блондинки в ожидании, когда они смогут умчать меня.
Я сажусь в машину. Мы уже почти готовы сорваться, оставив генерала Кутину в полной растерянности и непонимании, когда одна из блондинок говорит: «О! Генерал Кутина! Я мисс Такая-то. Я несколько недель назад брала у вас интервью по телефону».
Тогда он понял. Это были репортеры из «Часа Новостей Мак-Нила/Лерера».
Они были очень милы, мы поболтали о том, о сем, что будет в вечернем шоу в понедельник. Во время разговора я упомянул, что собираюсь устроить во вторник свою пресс-конференцию, во время которой представлю свой отчет – несмотря на то, что он выйдет в качестве приложения только через три месяца. Они сказали, что мой отчет, судя по всему, представляет интерес, и они хотели бы его увидеть. К этому времени мы уже успели подружиться, так что я дал им копию своего отчета.
Они высадили меня у дома моей двоюродной сестры, где я остановился. Я рассказал Франсис о шоу и о том, как я отдал репортерам копию своего отчета. Франсис в ужасе схватилась за голову.
Я сказал: «Да, это была дурацкая ошибка! Я лучше позвоню им и скажу не использовать этот отчет».
По тому, как Франсис покачала головой, я понял, что это будет не так просто!
Я позвонил одной из девушек: «Я прошу прощения, но я совершил ошибку: мне не следовало давать вам свой отчет, поэтому я бы предпочел, чтобы вы его не использовали».
– Мы занимаемся бизнесом, связанным с новостями, доктор Фейнман. Цель нашего бизнеса – добывать новости, а ваш отчет достоин освещения в печати. Не использовать его было бы против наших инстинктов и практики.
– Я знаю, но я очень наивен в отношении таких вещей. Я просто допустил ошибку. Это нечестно по отношению к другим репортерам, которые придут на пресс-конференцию во вторник. Понравилось бы вам, если бы вы пришли на пресс-конференцию, а парень, который ее организовал, по ошибке отдал свой отчет кому-то другому? Я думаю, что вы можете это понять.
– Я переговорю со своей коллегой и перезвоню Вам.
Два часа спустя они звонят мне – обе на проводе – и пытаются объяснить, почему они должны использовать мой отчет: «В нашем бизнесе совершенно обычное дело, когда мы добываем у кого-то документ так, как мы добыли его у Вас, это означает, что мы можем его использовать».
– Я прекрасно понимаю, что в вашем бизнесе есть свои традиции и уважаю их, но я ничего об этом не знаю, поэтому, пожалуйста, окажите мне любезность, не используйте мой отчет.
Мы еще немного так побеседовали. Потом опять: «Мы вам перезвоним», – и еще одна долгая задержка. По длительности этих задержек я мог понять, что им очень сложно разрешить эту проблему.
Я был в очень хорошем расположении духа, по какой-то причине. Я уже проиграл и знал, что мне нужно, так что мог легко сосредоточиться. Я без труда надевал маску полного идиота – коим я обычно и являюсь, когда попадаю в реальный мир – и полагал, что нет такого закона природы, который гласил бы, что мне нужно сдаться. Я просто продолжал идти своим путем, без малейших колебаний.
Все это продолжалось до поздней ночи: час, два часа; мы все еще над этим работаем. «Доктор Фейнман, давать кому-то документ, а потом отбирать его – очень непрофессионально. Люди в Вашингтоне так себя не ведут».
– Но ведь совершенно очевидно, что я ничего не знаю о Вашингтоне. Но именно так я себя веду – как дурак. Мне очень жаль, поэтому, пожалуйста, окажите мне любезность, не используйте мой отчет.
Потом одна из них говорит: «Если мы все же используем Ваш отчет, значит ли это, что Вы не пойдете на шоу?»
– Я этого не говорил; это сказали Вы.
– Мы Вам перезвоним.
Еще одна задержка.
На самом деле я еще не принял решение насчет того, откажусь ли я пойти на шоу, потому что я все еще считал возможным исправить свою ошибку. Когда я об этом подумал, то счел, что не могу законно на этом сыграть. Но, когда одна из девушек сделала ошибку, предложив такой вариант, я сказал: «Я этого не говорил; это сказали вы» – очень холодно, – словно желая сказать: «Я вам не угрожаю, но ты, милочка, сама все понимаешь!»
Они перезвонили мне и сказали, что не станут использовать мой отчет.
Когда я отправился на шоу, мне не показалось, что хотя бы один из вопросов был основан на моем отчете. Мистер Лерер спросил меня, не было ли проблем между мной и мистером Роджерсом, но я увильнул: сказал, что их не было.
По окончании шоу девушки-репортеры сказали мне, что, на их взгляд, шоу прошло замечательно и без моего отчета. Мы расстались по-хорошему.
Той ночью я самолетом вернулся в Калифорнию и провел свою пресс-конференцию во вторник в Калтехе. Пришло множество репортеров. Некоторые задавали вопросы по поводу моего отчета, но большинство интересовал слух о том, что я угрожал убрать свое имя с отчета комиссии. И я обнаружил, что снова и снова повторяю им, что у меня не было никаких проблем с мистером Роджерсом.
Раздумья
Сейчас, когда я провел больше времени, размышляя обо всем произошедшем, я понимаю, что мне все же нравится мистер Роджерс, и мне кажется, что все, в общем-то, прошло хорошо. Я считаю, что он замечательный человек. За время работы комиссии я сумел оценить его таланты и его способности и очень его уважаю. Мистер Роджерс – очень хороший и спокойный человек, так что я оставляю возможность – не как подозрение, но как нечто неизвестное, – что он мне нравится, потому что он знал, как сделать так, чтобы мне понравиться. Я предпочитаю считать, что он действительно прекрасный человек и что он именно такой, каким кажется. Но я пробыл в Вашингтоне достаточно долго, чтобы знать, что я могу и ошибаться.
Я не совсем уверен, что мистер Роджерс думает обо мне. Он создает у меня впечатление, что, несмотря на то, что в начале я был для него как геморрой, он все же очень хорошо ко мне относится. Возможно, я ошибаюсь, но если он относится ко мне так же, как отношусь к нему я, то это здорово.
Мистер Роджерс, будучи юристом, выполнял сложную работу по руководству комиссией, расследующей, в сущности, проблему технического характера. С помощью доктора Кила он, по-моему, отлично справился с ее технической стороной. Однако меня поразили те странные вещи, которые были связаны с большими шишками в НАСА.
Всякий раз, когда мы разговаривали с руководителями высшего звена, они беспрестанно твердили, что ничего не знали о проблемах, возникавших внизу. То же самое мы получаем и в слушаниях по делу «Иран-Контра», но в то время такая ситуация была для меня в новинку: либо парни, которые занимают высокие посты, действительно не знали ничего, но они просто должны были знать, либо они знали, тогда они нам лгут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59