Как бы целительный зеленый огонь не сменил цвет независимо от моей воли. Как бы мне его не убить.
– Что ваши биомодераторы, Герман Маркович? – спросил я.
– Молчат, – усмехнулся он. – Ты еще не понял: внутренней связи тоже нет.
Зеленое пламя пролилось на него и окутало больную ногу.
– Так вот как это выглядит! – прошептал он.
Биомодераторы в крови есть и в рабочем состоянии, утеряна только связь. Ставить на место осколки кости не в их компетенции. Не уверен, что в моей.
Зеленое сияние не восприняло ткань как препятствие и втекло в мышцы через поры кожи. Мне не хватает знаний, я не врач, зато полная картина перелома перед глазами. Нужна информация. Я отнял руки и позволил энергии течь вверх, пальцы засияли фиолетовым, и знание пришло.
– Что, слабо? – спросил Герман. – Вы умеете только разрушать.
Я не ответил.
Пламя снова обрело зеленый цвет.
– Теперь терпи, – приказал я. – Не уверен, что смогу полностью обезболить.
Осколки костей медленно поползли друг к другу. Герман откинулся на подушку и закусил губу. Я холодно отметил, что боль терпимая, если не теряет сознания.
Я не торопился, давая биомодераторам восстановить поврежденные ткани, отыскивая мельчайшие частички костей и ставя их на место. Вся операция заняла минут пятнадцать. Наконец я смог перевести дух. Вытер пот со лба тыльной стороной ладони. У Германа тоже на лбу крупные капли пота и мокрая подушка.
– Все, – сказал я. – Сегодня лучше не вставайте, а завтра – ваше дело.
Обернулся к дамам:
– Пойдем, Юлия. Где велосипеды?
– Даня! – окликнул Герман.
– Да?
– Спасибо, – сказал он. – Хотя, честно говоря, ты поставил меня в положение, когда древние самураи вспарывали себе живот. Ну, ты понял.
– Не торопитесь, Герман Маркович, все очень быстро меняется, – усмехнулся я.
Взял под руку Юлю.
Госпожа Штефански проводила нас взглядом, который показался мне странным. Словно что-то подобное она уже видела.
Колледж находится в университетском городке на окраине Версай-нуво. Ехали мы действительно около часа. Городок построен явно в подражание Оксфорду или Кэмбриджу, тот же серый камень строений, стилизованных под средневековье. Никакого барокко Сорбонны, перестроенной при Ришелье.
Довольно далеко от космодрома. Другой конец города. Студиозусы и профессура растеряны, но паники удалось избежать, и вроде все живы. Вечеринку, конечно, давно свернули, и участники разбрелись по комнатам кампуса.
Юлия уверенно направилась на третий этаж. Лифт не работает.
Наверху постучала в первую попавшуюся дверь. Открыло юное существо с длинными темными волосами, закрывавшими пол-лица. После некоторых колебаний я заключил, что пол у существа женский.
– Мы ищем Артура Бронте, – сказала Юлия. – Где он может быть?
Существо задумалось. Потом просияло:
– А-а! Вийона! А вы ему кто?
– Сестра, – не моргнув глазом, заявила Юля.
Девушка посмотрела с некоторым подозрением, однако выдала:
– Они у Шляхтича квасят, в четыреста пятом.
Юля кивнула:
– Спасибо.
В четыреста пятом собралась теплая компания из дюжины шельмецов лет пятнадцати. По кругу ходит сигарета явно не с тессианским табаком, запах красноречивый. Я про себя посетовал на юное поколение, которое чуть что – и травит себя искусственными стимуляторами. Звучит гитара. Гитарист имеет светлые волосы, собранные в приличную косу, но зато с двумя свободными широкими прядями, висящими по бокам, тонкий прямой нос и крупные серые глаза. Портретное сходство очевидно. На гитаре надпись «Свободная Тесса!» и довольно качественная голографическая фотография Анри Вальдо, борца за независимость Тессы, «томящегося в застенках Кратоса». На мой взгляд, там ему самое и место.
Артур Бронте передает соседу сигарету с травкой и наконец поднимает глаза.
– Привет, Джульетта!
– Привет! Привет! А ну, вставай!
– Да ладно тебе! Лучше присоединяйся. Ребята, это Джульетта, моя сестра.
У матери с сыном явная договоренность. Ей хочется казаться моложе, а ему не нужна репутация маменькиного сынка.
– Артур! Ты что не понимаешь, что творится?
– А ты понимаешь?
Юлия сжала губы и решительно направилась к нему. Я думал, что даст пощечину. Она оказалась лучшим психологом.
– Артур, мне надо найти мою команду. Они остались в гостинице при космодроме. Дмитрий вызвался помочь, но нужен еще один мужчина. Для уверенности и защиты.
Мальчишка оценивающе посмотрел на меня, ну прямо, как бабушка.
– Красивый у тебя любовник, Джульетта, – заметил он. – Дай бог, чтобы этим не ограничивались его достоинства. Ладно, пошли. Извините, ребята, дела.
Он развел руками.
– Одолжи у кого-нибудь велосипед, – посоветовала Юлия.
– Без проблем.
Одолженный велосипед раздолбан, обшарпан и частично покрыт ржавчиной, зато украшен сразу двумя портретами Вальдо: на передней и на задней раме. Возрастное, подумал я, пройдет. А я чем увлекался, за какую хрень сражался в его возрасте? Вспоминать стыдно.
Теория национального самоопределения – одно из величайших заблуждений человечества. Да и о каких нациях сейчас может идти речь? Тессианцы? То бишь на треть французы, на треть немцы, на треть испанцы с примесью западнославянской, итальянской, еврейской и еще бог знает какой крови? Обитатели Кратоса? Ну, это вообще полный коктейль. Чего здесь только не намешано. Русский православный император Владимир Юрьевич Страдин имеет предками итальянских старокатоликов, а бывший последний фаворит императрицы Леонид Хазаровский наполовину русский, наполовину тессианец. Что с ним, кстати? В перманентной суматохе последних дней мне так и не довелось подробно выяснить политическую обстановку в любимой столице.
В наше время важна не национальная, а культурная принадлежность. Народы цивилизации, когда-то именовавшейся европейской, объединены в Кратос Анастасис, и их культура теперь называется «культура Кратоса». Есть и представители национальностей, к этой цивилизации отношения не имевших, но принявших ее для себя: много японцев, есть китайцы, индусы. Независимые планеты (Махди, Чжун го, Микадо, Майтрейя) – просто анклавы других культур. Или заповедники маргинальных социальных учений, как, например, Анкапистан – пристанище анархо-капиталистов. Русский и француз, испанец и итальянец, немец и поляк, несмотря на всю сложность отношений и загруженность давними обидами исторической памяти, скорее всего, поймут друг друга. А вот если один призывает к свободной любви, а другой считает, что за оную нужно до смерти побивать камнями – им нечего делать в одном государстве с одним законодательством.
Мои размышления прервал голос нашего студиозуса:
– Гостиница космопорта горела, мам, мы все видели с башни.
Юля гневно взглянула на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Что ваши биомодераторы, Герман Маркович? – спросил я.
– Молчат, – усмехнулся он. – Ты еще не понял: внутренней связи тоже нет.
Зеленое пламя пролилось на него и окутало больную ногу.
– Так вот как это выглядит! – прошептал он.
Биомодераторы в крови есть и в рабочем состоянии, утеряна только связь. Ставить на место осколки кости не в их компетенции. Не уверен, что в моей.
Зеленое сияние не восприняло ткань как препятствие и втекло в мышцы через поры кожи. Мне не хватает знаний, я не врач, зато полная картина перелома перед глазами. Нужна информация. Я отнял руки и позволил энергии течь вверх, пальцы засияли фиолетовым, и знание пришло.
– Что, слабо? – спросил Герман. – Вы умеете только разрушать.
Я не ответил.
Пламя снова обрело зеленый цвет.
– Теперь терпи, – приказал я. – Не уверен, что смогу полностью обезболить.
Осколки костей медленно поползли друг к другу. Герман откинулся на подушку и закусил губу. Я холодно отметил, что боль терпимая, если не теряет сознания.
Я не торопился, давая биомодераторам восстановить поврежденные ткани, отыскивая мельчайшие частички костей и ставя их на место. Вся операция заняла минут пятнадцать. Наконец я смог перевести дух. Вытер пот со лба тыльной стороной ладони. У Германа тоже на лбу крупные капли пота и мокрая подушка.
– Все, – сказал я. – Сегодня лучше не вставайте, а завтра – ваше дело.
Обернулся к дамам:
– Пойдем, Юлия. Где велосипеды?
– Даня! – окликнул Герман.
– Да?
– Спасибо, – сказал он. – Хотя, честно говоря, ты поставил меня в положение, когда древние самураи вспарывали себе живот. Ну, ты понял.
– Не торопитесь, Герман Маркович, все очень быстро меняется, – усмехнулся я.
Взял под руку Юлю.
Госпожа Штефански проводила нас взглядом, который показался мне странным. Словно что-то подобное она уже видела.
Колледж находится в университетском городке на окраине Версай-нуво. Ехали мы действительно около часа. Городок построен явно в подражание Оксфорду или Кэмбриджу, тот же серый камень строений, стилизованных под средневековье. Никакого барокко Сорбонны, перестроенной при Ришелье.
Довольно далеко от космодрома. Другой конец города. Студиозусы и профессура растеряны, но паники удалось избежать, и вроде все живы. Вечеринку, конечно, давно свернули, и участники разбрелись по комнатам кампуса.
Юлия уверенно направилась на третий этаж. Лифт не работает.
Наверху постучала в первую попавшуюся дверь. Открыло юное существо с длинными темными волосами, закрывавшими пол-лица. После некоторых колебаний я заключил, что пол у существа женский.
– Мы ищем Артура Бронте, – сказала Юлия. – Где он может быть?
Существо задумалось. Потом просияло:
– А-а! Вийона! А вы ему кто?
– Сестра, – не моргнув глазом, заявила Юля.
Девушка посмотрела с некоторым подозрением, однако выдала:
– Они у Шляхтича квасят, в четыреста пятом.
Юля кивнула:
– Спасибо.
В четыреста пятом собралась теплая компания из дюжины шельмецов лет пятнадцати. По кругу ходит сигарета явно не с тессианским табаком, запах красноречивый. Я про себя посетовал на юное поколение, которое чуть что – и травит себя искусственными стимуляторами. Звучит гитара. Гитарист имеет светлые волосы, собранные в приличную косу, но зато с двумя свободными широкими прядями, висящими по бокам, тонкий прямой нос и крупные серые глаза. Портретное сходство очевидно. На гитаре надпись «Свободная Тесса!» и довольно качественная голографическая фотография Анри Вальдо, борца за независимость Тессы, «томящегося в застенках Кратоса». На мой взгляд, там ему самое и место.
Артур Бронте передает соседу сигарету с травкой и наконец поднимает глаза.
– Привет, Джульетта!
– Привет! Привет! А ну, вставай!
– Да ладно тебе! Лучше присоединяйся. Ребята, это Джульетта, моя сестра.
У матери с сыном явная договоренность. Ей хочется казаться моложе, а ему не нужна репутация маменькиного сынка.
– Артур! Ты что не понимаешь, что творится?
– А ты понимаешь?
Юлия сжала губы и решительно направилась к нему. Я думал, что даст пощечину. Она оказалась лучшим психологом.
– Артур, мне надо найти мою команду. Они остались в гостинице при космодроме. Дмитрий вызвался помочь, но нужен еще один мужчина. Для уверенности и защиты.
Мальчишка оценивающе посмотрел на меня, ну прямо, как бабушка.
– Красивый у тебя любовник, Джульетта, – заметил он. – Дай бог, чтобы этим не ограничивались его достоинства. Ладно, пошли. Извините, ребята, дела.
Он развел руками.
– Одолжи у кого-нибудь велосипед, – посоветовала Юлия.
– Без проблем.
Одолженный велосипед раздолбан, обшарпан и частично покрыт ржавчиной, зато украшен сразу двумя портретами Вальдо: на передней и на задней раме. Возрастное, подумал я, пройдет. А я чем увлекался, за какую хрень сражался в его возрасте? Вспоминать стыдно.
Теория национального самоопределения – одно из величайших заблуждений человечества. Да и о каких нациях сейчас может идти речь? Тессианцы? То бишь на треть французы, на треть немцы, на треть испанцы с примесью западнославянской, итальянской, еврейской и еще бог знает какой крови? Обитатели Кратоса? Ну, это вообще полный коктейль. Чего здесь только не намешано. Русский православный император Владимир Юрьевич Страдин имеет предками итальянских старокатоликов, а бывший последний фаворит императрицы Леонид Хазаровский наполовину русский, наполовину тессианец. Что с ним, кстати? В перманентной суматохе последних дней мне так и не довелось подробно выяснить политическую обстановку в любимой столице.
В наше время важна не национальная, а культурная принадлежность. Народы цивилизации, когда-то именовавшейся европейской, объединены в Кратос Анастасис, и их культура теперь называется «культура Кратоса». Есть и представители национальностей, к этой цивилизации отношения не имевших, но принявших ее для себя: много японцев, есть китайцы, индусы. Независимые планеты (Махди, Чжун го, Микадо, Майтрейя) – просто анклавы других культур. Или заповедники маргинальных социальных учений, как, например, Анкапистан – пристанище анархо-капиталистов. Русский и француз, испанец и итальянец, немец и поляк, несмотря на всю сложность отношений и загруженность давними обидами исторической памяти, скорее всего, поймут друг друга. А вот если один призывает к свободной любви, а другой считает, что за оную нужно до смерти побивать камнями – им нечего делать в одном государстве с одним законодательством.
Мои размышления прервал голос нашего студиозуса:
– Гостиница космопорта горела, мам, мы все видели с башни.
Юля гневно взглянула на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94