У
милиции в нынешней ситуации этот пустяк просто вызовет раздражение, они с
делами по убийствам и грабежами не управляются, а тут еще вы их станете
дергать... Вы уверены, что похитили только этот протокол и только эти
блоки?
- Нет.
- Вот видите. Они скажут: "А почему же вы ревизию не сделали, может,
у вас пол-архива унесли". Или: "А если это просто кто-то жестоко пошутил,
чтобы заставить кого-то поволноваться? Или кто-то кому-то решил
напакостить, отомстить за что-то". Вариантов, которые измыслит милиция,
чтоб отмахнуться от вас, немало. Тем более, что материальной корысти тут
не вижу, пропал же не контейнер с импортной обувью... Вот так, Марк.
- Пожалуй, вы правы.
- Какая тут правота! - Просто ситуацию знаю... Женился?
- Не женился, Ефим Захарович, некогда - отшутился Костюкович,
поднимаясь. - И как бы я женился, чтоб вы на свадьбе не были?!
- Ну-ну... Заходите, вы с Иркой у нас редко бываете.
- Спасибо...
Сестра из ресторана вернулась около одиннадцати. Была навеселе,
говорливая, шумная.
- Много выпила? - спросил Костюкович.
- Не помню... Свари-ка мне кофе, - сошвырнув с ног босоножки, она
села на пол.
Он принес ей кофе.
- Ну, сестрица Аленушка, исповедуйся.
- Как, видишь, ночевать приехала домой, переспать никто не предложил.
А в общем ехать не стоило. Какая-то очень уж пестрая компания: спортивный
доктор Туровский; некий Федор Романович Ягныш - таможенник, единственный,
кто был с женой, туповатый малый; тренер Виктор Петрович, то ли Губин, то
ли Гущин, не помню, но то, что жлоб, помню; затем какой-то Севочка со
смазливой девкой-молчуньей, весь модный, как из каталога "Неккерман"
выпрыгнул, тебя знает, работал у вас, привет тебе передавал... - Ирина
протянула Костюковичу чашку: - Принеси мне еще кофе.
- Спать не будешь, - он взял чашку.
- Еще как буду!
Когда он вернулся с кофе, она продолжала:
- Погос, разумеется, был тамадой... Шут чертов... Отменное питание, и
напиться было чем. Но - скукотища! Черт меня понес туда! Заплатили они
уйму денег! Платил почему-то один Туровский, за всех. Я, конечно, и не
шевельнулась: я ведь приглашенная дама! Но деньги ему, я видела, сунул
этот Севочка... Все это не по мне. Какие-то полунамеками разговоры,
шепотки, то общие, то мужики уединялись парами, как педики. Я разозлилась
на Погоса, он тоже уходил шептаться. Я спросила: "Что у тебя, Погос, может
быть общего с этими интеллектуалами?" Пьяненький Погос ответил: "Ты
знаешь, что разъединяет людей? Деньги! А что объединяет? Как эти деньги
сделать!.." Пошел он со своими остротами!.. Я хочу спать, Марк... - она
встала на корточки, затем выпрямилась и усталой походкой поплелась в свою
комнату...
"Что это она так на них обозлилась? - подумал Костюкович. - Зря.
Теперь люди сбиваются в компании по совершенно непонятным признакам и
интересам... Жизнь такая. Сева Алтунин и Погосов, шустрый пройдоха и -
ученый муж... С чего это Алтунин так разбогател?" И Костюкович вспомнил:
после того, как Алтунин уволился из больницы, выяснилось, что он плут:
набрал у врачей из разных отделений в долг около семи тысяч рублей. Однако
месяцев через восемь вдруг объявился, вошел в ординаторскую как ни в чем
ни бывало, такой же веселый, общительный, весь элегантно-импортный, с
роскошной спортивной сумкой. "Долги пришел погашать, - сказал Алтунин и
вытащил из сумки толстую пачку сторублевок и такую же пачку купонов. - Кто
в какой валюте хочет?" - "Ты что, в Техасе нефтебизнесом ворочаешь?" -
спросил тогда Костюкович, глядя на разодетого Севу и вспоминая его прежний
полунищенский вид и постоянно голодные глаза, как жадно он ел больничные
харчи, которые подсовывали ему сердобольные девочки из раздаточной. Жил
Сева Алтунин с теткой-пенсионеркой. Родители его погибли в авиакатастрофе,
когда он был в десятом классе... "Где же ты теперь, Сева, наличность
печатаешь?" - спросил кто-то из врачей. - "На олимпийской спортбазе, -
коротко ответил он. - Ладно, пойду в травматологию, я там тоже задолжал",
- подмигнул и вышел... И опять исчез, и больше о нем уже не вспоминали.
"Теперь он объявился в компании моей сестры, - мысленно усмехнулся
Костюкович. - Знала бы она, с кем судьба свела..."
В среду, едва Костюкович вошел в ординаторскую и натянул халат,
позвонила секретарша главврача. Трубку снял коллега:
- Слушаю. Да... Сейчас... Марк, тебя, - позвал он Костюковича,
протягивая трубку.
- Доктор Костюкович, Дмитрий Данилович просит вас срочно зайти, -
сказала секретарша.
- Хорошо, сейчас поднимусь.
"Вот оно!" - сказал он себе, идя по коридору к лифту, помня: главный
не вызывал, чтоб сказать "спасибо за службу" или вручить премию, за ним
такого не водилось. Все знали его грубость, бестактность,
подозрительность. Высокий, тощий, он ходил по больнице в длинном
хирургическом халате, тщательно накрахмаленном и отутюженном и в такой же
снежно-белой шапочке, как бы подчеркивая этим свою причастность к
лечебному процессу, что порождало среди врачей-клиницистов насмешки, ибо
все знали, что никакой он не клиницист, что начинал на санэпидемстанции,
просто судьба, а может чья-то рука возносила его на административные
должности и что хамство его не только от невоспитанности, но и от
комплекса неполноценности.
- Разрешите, Дмитрий Данилович? - Костюкович приоткрыл дверь в
кабинет.
- Входите. Вам давно пора было прийти, доктор Костюкович, - главный
никого не называл по имени и отчеству, а только "доктор такой-то". - На
вас в облздрав поступила жалоба, ее переслали мне разобраться с вами и
принять меры.
- От кого и в связи с чем? - спросил Костюкович.
- Вы можете сесть... От матери умершего больного Зимина.
- Зимина?! - удивился Костюкович. - На что же она жалуется?
- Халатность, невнимание, а главное - ошибка в диагнозе, что привело
к смерти ее сына.
- Это чушь, Дмитрий Данилович! Во-первых, когда он поступил, дежурный
нейрохирург, рентгенолог и я смотрели на томографе. Там был классический
геморрагический инсульт.
- В спешке вы могли что-то самое главное упустить, диагностировать
инсульт, лечить от инсульта, а на самом деле...
"Боже, неужто он такой болван?! Или прикидывается?" - с тоской
подумал Костюкович и сказал:
- Можно взять историю болезни Зимина из архива.
- Она уже у меня. Я познакомился. Да, вы лечили его от инсульта. А
если диагноз изначально был ошибочен?
- Допустим, - сдерживаясь, сказал Костюкович. - Но есть же и высший
судия - патологоанатом, вскрытие-то подтвердило мой диагноз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
милиции в нынешней ситуации этот пустяк просто вызовет раздражение, они с
делами по убийствам и грабежами не управляются, а тут еще вы их станете
дергать... Вы уверены, что похитили только этот протокол и только эти
блоки?
- Нет.
- Вот видите. Они скажут: "А почему же вы ревизию не сделали, может,
у вас пол-архива унесли". Или: "А если это просто кто-то жестоко пошутил,
чтобы заставить кого-то поволноваться? Или кто-то кому-то решил
напакостить, отомстить за что-то". Вариантов, которые измыслит милиция,
чтоб отмахнуться от вас, немало. Тем более, что материальной корысти тут
не вижу, пропал же не контейнер с импортной обувью... Вот так, Марк.
- Пожалуй, вы правы.
- Какая тут правота! - Просто ситуацию знаю... Женился?
- Не женился, Ефим Захарович, некогда - отшутился Костюкович,
поднимаясь. - И как бы я женился, чтоб вы на свадьбе не были?!
- Ну-ну... Заходите, вы с Иркой у нас редко бываете.
- Спасибо...
Сестра из ресторана вернулась около одиннадцати. Была навеселе,
говорливая, шумная.
- Много выпила? - спросил Костюкович.
- Не помню... Свари-ка мне кофе, - сошвырнув с ног босоножки, она
села на пол.
Он принес ей кофе.
- Ну, сестрица Аленушка, исповедуйся.
- Как, видишь, ночевать приехала домой, переспать никто не предложил.
А в общем ехать не стоило. Какая-то очень уж пестрая компания: спортивный
доктор Туровский; некий Федор Романович Ягныш - таможенник, единственный,
кто был с женой, туповатый малый; тренер Виктор Петрович, то ли Губин, то
ли Гущин, не помню, но то, что жлоб, помню; затем какой-то Севочка со
смазливой девкой-молчуньей, весь модный, как из каталога "Неккерман"
выпрыгнул, тебя знает, работал у вас, привет тебе передавал... - Ирина
протянула Костюковичу чашку: - Принеси мне еще кофе.
- Спать не будешь, - он взял чашку.
- Еще как буду!
Когда он вернулся с кофе, она продолжала:
- Погос, разумеется, был тамадой... Шут чертов... Отменное питание, и
напиться было чем. Но - скукотища! Черт меня понес туда! Заплатили они
уйму денег! Платил почему-то один Туровский, за всех. Я, конечно, и не
шевельнулась: я ведь приглашенная дама! Но деньги ему, я видела, сунул
этот Севочка... Все это не по мне. Какие-то полунамеками разговоры,
шепотки, то общие, то мужики уединялись парами, как педики. Я разозлилась
на Погоса, он тоже уходил шептаться. Я спросила: "Что у тебя, Погос, может
быть общего с этими интеллектуалами?" Пьяненький Погос ответил: "Ты
знаешь, что разъединяет людей? Деньги! А что объединяет? Как эти деньги
сделать!.." Пошел он со своими остротами!.. Я хочу спать, Марк... - она
встала на корточки, затем выпрямилась и усталой походкой поплелась в свою
комнату...
"Что это она так на них обозлилась? - подумал Костюкович. - Зря.
Теперь люди сбиваются в компании по совершенно непонятным признакам и
интересам... Жизнь такая. Сева Алтунин и Погосов, шустрый пройдоха и -
ученый муж... С чего это Алтунин так разбогател?" И Костюкович вспомнил:
после того, как Алтунин уволился из больницы, выяснилось, что он плут:
набрал у врачей из разных отделений в долг около семи тысяч рублей. Однако
месяцев через восемь вдруг объявился, вошел в ординаторскую как ни в чем
ни бывало, такой же веселый, общительный, весь элегантно-импортный, с
роскошной спортивной сумкой. "Долги пришел погашать, - сказал Алтунин и
вытащил из сумки толстую пачку сторублевок и такую же пачку купонов. - Кто
в какой валюте хочет?" - "Ты что, в Техасе нефтебизнесом ворочаешь?" -
спросил тогда Костюкович, глядя на разодетого Севу и вспоминая его прежний
полунищенский вид и постоянно голодные глаза, как жадно он ел больничные
харчи, которые подсовывали ему сердобольные девочки из раздаточной. Жил
Сева Алтунин с теткой-пенсионеркой. Родители его погибли в авиакатастрофе,
когда он был в десятом классе... "Где же ты теперь, Сева, наличность
печатаешь?" - спросил кто-то из врачей. - "На олимпийской спортбазе, -
коротко ответил он. - Ладно, пойду в травматологию, я там тоже задолжал",
- подмигнул и вышел... И опять исчез, и больше о нем уже не вспоминали.
"Теперь он объявился в компании моей сестры, - мысленно усмехнулся
Костюкович. - Знала бы она, с кем судьба свела..."
В среду, едва Костюкович вошел в ординаторскую и натянул халат,
позвонила секретарша главврача. Трубку снял коллега:
- Слушаю. Да... Сейчас... Марк, тебя, - позвал он Костюковича,
протягивая трубку.
- Доктор Костюкович, Дмитрий Данилович просит вас срочно зайти, -
сказала секретарша.
- Хорошо, сейчас поднимусь.
"Вот оно!" - сказал он себе, идя по коридору к лифту, помня: главный
не вызывал, чтоб сказать "спасибо за службу" или вручить премию, за ним
такого не водилось. Все знали его грубость, бестактность,
подозрительность. Высокий, тощий, он ходил по больнице в длинном
хирургическом халате, тщательно накрахмаленном и отутюженном и в такой же
снежно-белой шапочке, как бы подчеркивая этим свою причастность к
лечебному процессу, что порождало среди врачей-клиницистов насмешки, ибо
все знали, что никакой он не клиницист, что начинал на санэпидемстанции,
просто судьба, а может чья-то рука возносила его на административные
должности и что хамство его не только от невоспитанности, но и от
комплекса неполноценности.
- Разрешите, Дмитрий Данилович? - Костюкович приоткрыл дверь в
кабинет.
- Входите. Вам давно пора было прийти, доктор Костюкович, - главный
никого не называл по имени и отчеству, а только "доктор такой-то". - На
вас в облздрав поступила жалоба, ее переслали мне разобраться с вами и
принять меры.
- От кого и в связи с чем? - спросил Костюкович.
- Вы можете сесть... От матери умершего больного Зимина.
- Зимина?! - удивился Костюкович. - На что же она жалуется?
- Халатность, невнимание, а главное - ошибка в диагнозе, что привело
к смерти ее сына.
- Это чушь, Дмитрий Данилович! Во-первых, когда он поступил, дежурный
нейрохирург, рентгенолог и я смотрели на томографе. Там был классический
геморрагический инсульт.
- В спешке вы могли что-то самое главное упустить, диагностировать
инсульт, лечить от инсульта, а на самом деле...
"Боже, неужто он такой болван?! Или прикидывается?" - с тоской
подумал Костюкович и сказал:
- Можно взять историю болезни Зимина из архива.
- Она уже у меня. Я познакомился. Да, вы лечили его от инсульта. А
если диагноз изначально был ошибочен?
- Допустим, - сдерживаясь, сказал Костюкович. - Но есть же и высший
судия - патологоанатом, вскрытие-то подтвердило мой диагноз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39