Прочитайте,
пожалуйста. Потом, если захотите, прокомментируете.
- А где сам Дугаев?
- Его повезли в гараж, где он кое-что хранит.
Ничего не сказав, она стала читать. И снова на лице ее Левин не
увидел ни смущения, ни волнения, словно читала она какую-нибудь рядовую
бумажку, каких много приходится читать по службе начальнику отдела
снабжения и сбыта.
- Что же требуется от меня - опровержение или подтверждение? -
спросила она, закончив читать.
- Ни то, ни другое. Некоторые уточнения. Поскольку опровергать -
затея безнадежная, а подтверждать или нет - дело ваше. Я ведь не из
прокуратуры, не из милиции; протокол вести не собираюсь. Я просто выполняю
договорные обязательства перед нашим клиентом.
- Какие тут возможны варианты? - не то Левина, не то себя спросила
она, словно собираясь у него что-то выторговать за свою откровенность. -
Вы же сразу побежите в милицию.
- Я уже стар бегать, Алевтина Петровна. У меня артрит, ноги болят,
поэтому чаще пользуюсь телефоном. Но даже, если бы я поленился снять
телефонную трубку, есть еще шустрый и обиженный вами Чекирда и еще одно,
уже официальное лицо - некто Рудько, следователь ГАИ, задержавший вашего
Дугаева.
Она долго молчала, расхаживая по кабинету, а Левин сидел и ждал,
какое же решение она примет. А их было три возможных: выставить его за
дверь, заявив, что он обратился не по адресу; городить ложь, отвечая на
его вопросы, или полуложь; и, наконец, - выложить все, как на духу, не
зная, о чем осведомлен Левин, а что держит в запасе. Если она умная
женщина, а Деркач производила впечатление женщины умной, опытной, то,
конечно, пойдет на откровенный разговор. Во-первых, в расчете, что
все-таки сможет договориться с Чекирдой полюбовно. Ясно, она его знает.
Когда Левин упомянул его фамилию, даже не поинтересовалась, кто, мол,
такой этот Чекирда. Во-вторых, зная этот тип женщин, достигших престижных
постов, - деловых, властных, амбициозных, тщеславных - Левин полагал, она
не станет врать, опасаясь, как бы он тут же не поймал ее на лжи, т.е.
унизит таким образом и низведет с определенного пьедестала в их иерархии
ценностей до положения заурядной продавщицы пива, которую поймали на
недоливе. Но нельзя сбрасывать со счетов и то, что она безусловно
понимала: если дело дойдет до суда, то получит срок. Это и есть та
обнаженная реальность, которую она, разумеется, вычислила прежде всего...
И он не ошибся, она спросила:
- Какие вы даете мне гарантии за мою откровенность?
Он понял, что она имела в виду:
- Алевтина Петровна, все ваши ответы на мои вопросы я передам прежде
всего Чекирде, своему клиенту. Мы же с вами, повторяю, будем беседовать
без протокола, подписывать вам ничего не придется, вы всегда сможете
отказаться от своих слов, даже заявить, что вы меня и в глаза не видели,
просто мы друг другу приснились, как дурной сон.
- Что вы юлите?.. А не боитесь неприятностей?
- За что и от кого? - спросил Левин.
- От милиции, прокуратуры за то, что не зафиксировали письменно.
- Это уже мои заботы. Вас они не должны волновать. Что же касается
Чекирды, - это выходит за пределы моих функций. Вы не боитесь с его
стороны шантажа впоследствии?
- Вот уж этого я не боюсь! - воскликнула Деркач. - Мы с ним в
некотором смысле были впряжены в одну телегу. Так что если одна из лошадей
падает, телега все равно перевернется и потянет за собой вторую лошадь.
- Значит, вы знакомы с Чекирдой?
- А разве он вам не сказал? - удивилась Деркач.
- Я его об этом не спрашивал, - уклончиво ответил Левин.
- Знакомы. И давно. Прежде он занимал этот кабинет, а я была его
заместительницей. Восемь лет...
- Странно для его профессии железнодорожника...
- Садись, Аня, - сказала Каширгова, когда девушка вошла. - Марк
Григорьевич хочет задать тебе несколько вопросов.
Аня села. Костюкович видел, что она напряжена.
- Вы хорошо плаваете, Аня? - спросил он.
- Учусь, - ответила, удивившись. - А почему вы спрашиваете?
- Я видел вас в бассейне. Там, где работает Сева Алтунин. Кстати, вы
не знаете, каким лосьоном он пользуется?
- Откуда мне знать? - смутилась.
- Тогда я вам скажу. "Шанель "Эгоист".
- Может быть... Я с ним не очень знакома.
- Разве? А я полагал, что вы довольно близко знаете друг друга.
- Нет.
- Однажды во время ночного дежурства я пошел посмотреть, хорошо ли
запер машину. В тоннеле-переходе почувствовал запах лосьона. Стойкий
лосьон. Кто-то только что передо мной прошел по тоннелю во двор. Была
ночь. Ни души. Но когда я вышел во двор, увидел две фигуры. Обе в белых
халатах, мужская и женская. Они двигались от тоннеля в сторону вашего
отделения, Сажи, - повернулся он к Каширговой. - Я решил, что это врачи со
"скорой", поскольку за отделением подстанция "скорой", - он снова
обратился к Ане. - Но недавно, Аня, я понял, что это были вы и Алтунин.
Вы, должно быть, близко знакомы, если после плавания выходите из одной
душевой кабины, - Костюкович взглянул на девушку. Лоб, щеки, шея ее густо
покраснели, она опустила голову. Он снова обратился к ней: - Я и Сажи
Алимовна сразу поняли, что похитивший протокол вскрытия и листок
гистологического исследования знал, что к чему, поскольку прихватил с
собой стекла и, главное, исходный материал - блоки. Явно это был человек,
что-то понимавший в медицине. С запахом лосьона я встречался потом не
однажды, и всякий раз он был как-то связан с присутствием Алтунина. Я
видел вас, Аня, когда вы вместе с Алтуниным выходили из душевой, а сейчас
узнал, что вы работаете здесь. Мне все стало ясно, тем более, что старшую
лаборантку вы замещали именно тогда, когда была совершена кража. И
произошла она, по-моему, как раз в ночь моего дежурства, когда я увидел
мужскую и женскую фигуры, направлявшиеся в сторону вашего отделения. Тогда
я ошибся, посчитав, что это два врача со "скорой". Теперь нет сомнения,
что это были вы и любитель лосьона Алтунин.
- Да, - еле шевельнула она губами.
- А кто помогал матери Зимина сочинять жалобы?
- Я и Сева.
- Зачем?
- Я была у Сажи Алимовны, когда она по телефону читала вам листок
гистологических исследований Зимина...
- И?
- Рассказала об этом Севе. Он решил, что надо внушить матери Зимина,
что виноваты в смерти Юры вы, намекнуть, что хорошо бы подать на вас
жалобы, - она приложила ладони к горящим щекам.
- Туровский и Гущин знали об этом?
- Сперва нет. А потом Сева им рассказал. Они всполошились, страшно
его ругали, мол, зачем он подымает шум вокруг этого, привлекает внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
пожалуйста. Потом, если захотите, прокомментируете.
- А где сам Дугаев?
- Его повезли в гараж, где он кое-что хранит.
Ничего не сказав, она стала читать. И снова на лице ее Левин не
увидел ни смущения, ни волнения, словно читала она какую-нибудь рядовую
бумажку, каких много приходится читать по службе начальнику отдела
снабжения и сбыта.
- Что же требуется от меня - опровержение или подтверждение? -
спросила она, закончив читать.
- Ни то, ни другое. Некоторые уточнения. Поскольку опровергать -
затея безнадежная, а подтверждать или нет - дело ваше. Я ведь не из
прокуратуры, не из милиции; протокол вести не собираюсь. Я просто выполняю
договорные обязательства перед нашим клиентом.
- Какие тут возможны варианты? - не то Левина, не то себя спросила
она, словно собираясь у него что-то выторговать за свою откровенность. -
Вы же сразу побежите в милицию.
- Я уже стар бегать, Алевтина Петровна. У меня артрит, ноги болят,
поэтому чаще пользуюсь телефоном. Но даже, если бы я поленился снять
телефонную трубку, есть еще шустрый и обиженный вами Чекирда и еще одно,
уже официальное лицо - некто Рудько, следователь ГАИ, задержавший вашего
Дугаева.
Она долго молчала, расхаживая по кабинету, а Левин сидел и ждал,
какое же решение она примет. А их было три возможных: выставить его за
дверь, заявив, что он обратился не по адресу; городить ложь, отвечая на
его вопросы, или полуложь; и, наконец, - выложить все, как на духу, не
зная, о чем осведомлен Левин, а что держит в запасе. Если она умная
женщина, а Деркач производила впечатление женщины умной, опытной, то,
конечно, пойдет на откровенный разговор. Во-первых, в расчете, что
все-таки сможет договориться с Чекирдой полюбовно. Ясно, она его знает.
Когда Левин упомянул его фамилию, даже не поинтересовалась, кто, мол,
такой этот Чекирда. Во-вторых, зная этот тип женщин, достигших престижных
постов, - деловых, властных, амбициозных, тщеславных - Левин полагал, она
не станет врать, опасаясь, как бы он тут же не поймал ее на лжи, т.е.
унизит таким образом и низведет с определенного пьедестала в их иерархии
ценностей до положения заурядной продавщицы пива, которую поймали на
недоливе. Но нельзя сбрасывать со счетов и то, что она безусловно
понимала: если дело дойдет до суда, то получит срок. Это и есть та
обнаженная реальность, которую она, разумеется, вычислила прежде всего...
И он не ошибся, она спросила:
- Какие вы даете мне гарантии за мою откровенность?
Он понял, что она имела в виду:
- Алевтина Петровна, все ваши ответы на мои вопросы я передам прежде
всего Чекирде, своему клиенту. Мы же с вами, повторяю, будем беседовать
без протокола, подписывать вам ничего не придется, вы всегда сможете
отказаться от своих слов, даже заявить, что вы меня и в глаза не видели,
просто мы друг другу приснились, как дурной сон.
- Что вы юлите?.. А не боитесь неприятностей?
- За что и от кого? - спросил Левин.
- От милиции, прокуратуры за то, что не зафиксировали письменно.
- Это уже мои заботы. Вас они не должны волновать. Что же касается
Чекирды, - это выходит за пределы моих функций. Вы не боитесь с его
стороны шантажа впоследствии?
- Вот уж этого я не боюсь! - воскликнула Деркач. - Мы с ним в
некотором смысле были впряжены в одну телегу. Так что если одна из лошадей
падает, телега все равно перевернется и потянет за собой вторую лошадь.
- Значит, вы знакомы с Чекирдой?
- А разве он вам не сказал? - удивилась Деркач.
- Я его об этом не спрашивал, - уклончиво ответил Левин.
- Знакомы. И давно. Прежде он занимал этот кабинет, а я была его
заместительницей. Восемь лет...
- Странно для его профессии железнодорожника...
- Садись, Аня, - сказала Каширгова, когда девушка вошла. - Марк
Григорьевич хочет задать тебе несколько вопросов.
Аня села. Костюкович видел, что она напряжена.
- Вы хорошо плаваете, Аня? - спросил он.
- Учусь, - ответила, удивившись. - А почему вы спрашиваете?
- Я видел вас в бассейне. Там, где работает Сева Алтунин. Кстати, вы
не знаете, каким лосьоном он пользуется?
- Откуда мне знать? - смутилась.
- Тогда я вам скажу. "Шанель "Эгоист".
- Может быть... Я с ним не очень знакома.
- Разве? А я полагал, что вы довольно близко знаете друг друга.
- Нет.
- Однажды во время ночного дежурства я пошел посмотреть, хорошо ли
запер машину. В тоннеле-переходе почувствовал запах лосьона. Стойкий
лосьон. Кто-то только что передо мной прошел по тоннелю во двор. Была
ночь. Ни души. Но когда я вышел во двор, увидел две фигуры. Обе в белых
халатах, мужская и женская. Они двигались от тоннеля в сторону вашего
отделения, Сажи, - повернулся он к Каширговой. - Я решил, что это врачи со
"скорой", поскольку за отделением подстанция "скорой", - он снова
обратился к Ане. - Но недавно, Аня, я понял, что это были вы и Алтунин.
Вы, должно быть, близко знакомы, если после плавания выходите из одной
душевой кабины, - Костюкович взглянул на девушку. Лоб, щеки, шея ее густо
покраснели, она опустила голову. Он снова обратился к ней: - Я и Сажи
Алимовна сразу поняли, что похитивший протокол вскрытия и листок
гистологического исследования знал, что к чему, поскольку прихватил с
собой стекла и, главное, исходный материал - блоки. Явно это был человек,
что-то понимавший в медицине. С запахом лосьона я встречался потом не
однажды, и всякий раз он был как-то связан с присутствием Алтунина. Я
видел вас, Аня, когда вы вместе с Алтуниным выходили из душевой, а сейчас
узнал, что вы работаете здесь. Мне все стало ясно, тем более, что старшую
лаборантку вы замещали именно тогда, когда была совершена кража. И
произошла она, по-моему, как раз в ночь моего дежурства, когда я увидел
мужскую и женскую фигуры, направлявшиеся в сторону вашего отделения. Тогда
я ошибся, посчитав, что это два врача со "скорой". Теперь нет сомнения,
что это были вы и любитель лосьона Алтунин.
- Да, - еле шевельнула она губами.
- А кто помогал матери Зимина сочинять жалобы?
- Я и Сева.
- Зачем?
- Я была у Сажи Алимовны, когда она по телефону читала вам листок
гистологических исследований Зимина...
- И?
- Рассказала об этом Севе. Он решил, что надо внушить матери Зимина,
что виноваты в смерти Юры вы, намекнуть, что хорошо бы подать на вас
жалобы, - она приложила ладони к горящим щекам.
- Туровский и Гущин знали об этом?
- Сперва нет. А потом Сева им рассказал. Они всполошились, страшно
его ругали, мол, зачем он подымает шум вокруг этого, привлекает внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39