Зачем? Какой в этом смысл?
- Для меня существовало лишь одно объяснение...
- Почему "существовало", почему в прошедшем времени? А сейчас разве
изменилось ваше мнение?
Он как бы оглянулся, удивленно посмотрел на нее, затем пришел в себя,
сказал:
- Форма глагола здесь не существенна. Так вот мое объяснение:
Гилевский на протяжении десятилетий был властелином сокровищ. Представьте
себе: один на один с ними. Год за годом. Он привык к мысли, что это все -
принадлежит ему. Он царь в царстве прекрасных теней, и никто на это не
посягает. И это укрепило его в мысли, что такое положение нормально, а,
значит, он наделен волей ни с кем не делиться.
- Что ж, психологически такое объяснение допустимо. Но давайте
вернемся к реалиям. Вам известна такая фамилия - Кевин Шобб?
- Да. Это крупный ювелир в Штатах, у него разветвленная сеть
магазинов и мастерских. Дело унаследовал от отца.
- Что по-вашему могло связывать Гилевского и Шобба?
- Возможно, взаимный интерес к Диомиди. Не случайно же Кевин Шобб
настоял, чтобы как эксперта пригласили Гилевского в связи со скандалом на
аукционе.
- Где вы были 21-го июня между семнадцатью и двадцатью одним часом?
Все время двигающиеся глаза Чаусова остановились, он так пристально
уставился в какую-то точку за спиной Паскаловой, что ей хотелось
оглянуться, посмотреть, что там. Страсти его вроде утихли, и он спокойно
ответил:
- В названное вами время я был на выставке старинной мебели в
историческом музее. С Жаданом Святославом Юрьевичем. С восемнадцати до
двадцати. Потом пошел домой.
- Ну хорошо, Алексей Ильич, мы, видимо, устали друг от друга. На этом
давайте закончим, - сказала она.
Он пожал плечами, мол, как угодно...
Когда Чаусов ушел, Кира подумала: "Мне нужно узнать как можно больше
о Диомиди, об этом исчезнувшем пакете, содержимое которого, как утверждает
Чаусов, никто не знает. Лишь тогда я смогу определить точнее круг
заинтересованных лиц, понять, имеет ли этот исчезнувший пакет какое-нибудь
отношение к смерти Гилевского или то, что говорил Чаусов - просто
беллетристика, которая будет меня только уводить в сторону".
В момент этих раздумий ее и застал стремительно вошедший Скорик.
- Хорошо, что вы еще здесь! - с порога сказал он.
- Я не собиралась уходить, - ответила она. - У меня назначена встреча
еще с одним человеком.
- Я принес вам интересную новость: у Гилевского есть дальний
родственник. Его фамилия Пестерев!
Кира обомлела.
- Откуда вам известно? - наконец спросила она.
- Сообщил мой подследственный. Он его приятель. Надо доставать этого
Пестерева!
- Он в отпуске, - сказала Кира. Сообщение Скорика ошеломило ее.
Считалось, что Гилевский абсолютно одинок. И вдруг возник родственник, да
не кто-нибудь, а шофер Вадим Пестерев, чей телефон был записан на клочке
бумаги, обнаруженном Джумой в кармане пальто Гилевского!
- Кто он этот Пестерев? - спросил Скорик.
- Шофер на инкассаторской машине. Вы будете его допрашивать как
свидетеля по вашему делу?
- Так, кратенько, для уточнения. Ничего особенного я от него не жду.
Ни улучшить, ни ухудшить положение моего подследственного он уже не
сможет.
- Я к тому веду речь, что может вы мне тут поможете.
- Каким образом?
- Если я начну его допрашивать, ясное дело, он поймет в связи с чем,
насторожится. Вы же будете вести с ним разговор о вашем подследственном.
Вверните ему несколько вопросов, интересующих меня.
- Неплохая мысль. Вы попросите Агрбу, чтоб он, во-первых, точно
установил, когда Пестерев ушел в отпуск и когда убыл из города. И,
во-вторых, чтоб не прозевал, когда Пестерев вернется.
- Пожалуй.
- Мне никто не звонил?
- Нет.
- Ладно, пойду к Щербе доложить, - Скорик вышел...
До сих пор Паскалова не имела никакой четкой версии, просто по
методике просеивала персоналии профессионально и по интересам стоявшие
ближе всего к Гилевскому. И если не надеялась выудить что-то конкретное,
то, как полагала, не без пользы "ввинчивалась" в среду людей, близких к
Гилевскому. Теперь же возникло новое звено, в каком-то смысле инородное -
родственник Гилевского Пестерев, да не просто родственник, а приятель
убийцы, дело которого ведет Скорик...
Она позвонила Агрбе на работу, долго никто не отвечал, наконец он
отозвался запыхавшимся голосом:
- Слушаю, майор Агрба.
- Джума, это Паскалова.
- Я еще в коридоре услышал звонок, пока отпер дверь... Слушаю вас.
- У Гилевского объявился родственник.
- Кто такой?
- Пестерев. Помните шофер на инкассаторской машине?
- Помню. Вадим Пестерев. Он в отпуске.
- Мне нужно знать, какого числа точно он ушел в отпуск и когда выехал
из города в свое путешествие на байдарке.
- Как он возник у вас?
- Проходит свидетелем у Скорика.
- Забавный расклад.
- И еще: надо не прозевать, когда он возвратится. Скорик будет его
допрашивать, как своего свидетеля с прицелом на наши интересы. Вы поняли
меня?
- Что ж тут понимать!.. А как эти собиратели антиквариата из моего
списка?
- Пока общие слова. У всех алиби. Остался еще один, сейчас должен
прийти.
- Что ж, Бог в помощь...
Скульптор Борис Никитич Огановский припозднился минут на двадцать. Он
вошел шумно дыша, крупный, тяжелый, голубая сорочка в большую серую клетку
была расстегнута, под рыжеватой бородой сильная жилистая шея, тяжелые
руки, пальцы крепкие с выпуклыми ногтями, под которыми невымываемые дужки
темной глины.
- Извините, опоздал маленько, - сказал он, - и Кира уловила запашок
алкоголя. - Работяги привезли камень, надо было с ними бутылку удавить, -
он сел и стал застегивать пуговицы на сорочке. - "Так в чем душа моя
повинна?" - процитировал он чью-то стихотворную строку.
- Это вам лучше знать, - улыбнулась Кира. - Борис Никитич, у вас,
говорят, лучшая в городе коллекция работ старинных резчиков по кости?
- Вы что, тоже интересуетесь этим предметом?
- Постольку-поскольку.
- Да, коллекция у меня отменная. Двадцать лет собираю. Мне музеи
предлагали продать им, давали большие деньги. Но кто же продает штучные
вещи!
- А в городских музеях есть подобные коллекции?
- Нет. Даже частных коллекций, кроме моей, почти не существует.
- Гилевский знал о ней?
- Возможно. Мы с ним на эту тему не беседовали. Мы были знакомы
только визуально: я знал его в лицо и знал, кто он, а он, возможно, и
видел меня на какой-нибудь выставке, но не знал, кто я.
- Что это вы так уничижительно? Говорят, вы талантливый скульптор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- Для меня существовало лишь одно объяснение...
- Почему "существовало", почему в прошедшем времени? А сейчас разве
изменилось ваше мнение?
Он как бы оглянулся, удивленно посмотрел на нее, затем пришел в себя,
сказал:
- Форма глагола здесь не существенна. Так вот мое объяснение:
Гилевский на протяжении десятилетий был властелином сокровищ. Представьте
себе: один на один с ними. Год за годом. Он привык к мысли, что это все -
принадлежит ему. Он царь в царстве прекрасных теней, и никто на это не
посягает. И это укрепило его в мысли, что такое положение нормально, а,
значит, он наделен волей ни с кем не делиться.
- Что ж, психологически такое объяснение допустимо. Но давайте
вернемся к реалиям. Вам известна такая фамилия - Кевин Шобб?
- Да. Это крупный ювелир в Штатах, у него разветвленная сеть
магазинов и мастерских. Дело унаследовал от отца.
- Что по-вашему могло связывать Гилевского и Шобба?
- Возможно, взаимный интерес к Диомиди. Не случайно же Кевин Шобб
настоял, чтобы как эксперта пригласили Гилевского в связи со скандалом на
аукционе.
- Где вы были 21-го июня между семнадцатью и двадцатью одним часом?
Все время двигающиеся глаза Чаусова остановились, он так пристально
уставился в какую-то точку за спиной Паскаловой, что ей хотелось
оглянуться, посмотреть, что там. Страсти его вроде утихли, и он спокойно
ответил:
- В названное вами время я был на выставке старинной мебели в
историческом музее. С Жаданом Святославом Юрьевичем. С восемнадцати до
двадцати. Потом пошел домой.
- Ну хорошо, Алексей Ильич, мы, видимо, устали друг от друга. На этом
давайте закончим, - сказала она.
Он пожал плечами, мол, как угодно...
Когда Чаусов ушел, Кира подумала: "Мне нужно узнать как можно больше
о Диомиди, об этом исчезнувшем пакете, содержимое которого, как утверждает
Чаусов, никто не знает. Лишь тогда я смогу определить точнее круг
заинтересованных лиц, понять, имеет ли этот исчезнувший пакет какое-нибудь
отношение к смерти Гилевского или то, что говорил Чаусов - просто
беллетристика, которая будет меня только уводить в сторону".
В момент этих раздумий ее и застал стремительно вошедший Скорик.
- Хорошо, что вы еще здесь! - с порога сказал он.
- Я не собиралась уходить, - ответила она. - У меня назначена встреча
еще с одним человеком.
- Я принес вам интересную новость: у Гилевского есть дальний
родственник. Его фамилия Пестерев!
Кира обомлела.
- Откуда вам известно? - наконец спросила она.
- Сообщил мой подследственный. Он его приятель. Надо доставать этого
Пестерева!
- Он в отпуске, - сказала Кира. Сообщение Скорика ошеломило ее.
Считалось, что Гилевский абсолютно одинок. И вдруг возник родственник, да
не кто-нибудь, а шофер Вадим Пестерев, чей телефон был записан на клочке
бумаги, обнаруженном Джумой в кармане пальто Гилевского!
- Кто он этот Пестерев? - спросил Скорик.
- Шофер на инкассаторской машине. Вы будете его допрашивать как
свидетеля по вашему делу?
- Так, кратенько, для уточнения. Ничего особенного я от него не жду.
Ни улучшить, ни ухудшить положение моего подследственного он уже не
сможет.
- Я к тому веду речь, что может вы мне тут поможете.
- Каким образом?
- Если я начну его допрашивать, ясное дело, он поймет в связи с чем,
насторожится. Вы же будете вести с ним разговор о вашем подследственном.
Вверните ему несколько вопросов, интересующих меня.
- Неплохая мысль. Вы попросите Агрбу, чтоб он, во-первых, точно
установил, когда Пестерев ушел в отпуск и когда убыл из города. И,
во-вторых, чтоб не прозевал, когда Пестерев вернется.
- Пожалуй.
- Мне никто не звонил?
- Нет.
- Ладно, пойду к Щербе доложить, - Скорик вышел...
До сих пор Паскалова не имела никакой четкой версии, просто по
методике просеивала персоналии профессионально и по интересам стоявшие
ближе всего к Гилевскому. И если не надеялась выудить что-то конкретное,
то, как полагала, не без пользы "ввинчивалась" в среду людей, близких к
Гилевскому. Теперь же возникло новое звено, в каком-то смысле инородное -
родственник Гилевского Пестерев, да не просто родственник, а приятель
убийцы, дело которого ведет Скорик...
Она позвонила Агрбе на работу, долго никто не отвечал, наконец он
отозвался запыхавшимся голосом:
- Слушаю, майор Агрба.
- Джума, это Паскалова.
- Я еще в коридоре услышал звонок, пока отпер дверь... Слушаю вас.
- У Гилевского объявился родственник.
- Кто такой?
- Пестерев. Помните шофер на инкассаторской машине?
- Помню. Вадим Пестерев. Он в отпуске.
- Мне нужно знать, какого числа точно он ушел в отпуск и когда выехал
из города в свое путешествие на байдарке.
- Как он возник у вас?
- Проходит свидетелем у Скорика.
- Забавный расклад.
- И еще: надо не прозевать, когда он возвратится. Скорик будет его
допрашивать, как своего свидетеля с прицелом на наши интересы. Вы поняли
меня?
- Что ж тут понимать!.. А как эти собиратели антиквариата из моего
списка?
- Пока общие слова. У всех алиби. Остался еще один, сейчас должен
прийти.
- Что ж, Бог в помощь...
Скульптор Борис Никитич Огановский припозднился минут на двадцать. Он
вошел шумно дыша, крупный, тяжелый, голубая сорочка в большую серую клетку
была расстегнута, под рыжеватой бородой сильная жилистая шея, тяжелые
руки, пальцы крепкие с выпуклыми ногтями, под которыми невымываемые дужки
темной глины.
- Извините, опоздал маленько, - сказал он, - и Кира уловила запашок
алкоголя. - Работяги привезли камень, надо было с ними бутылку удавить, -
он сел и стал застегивать пуговицы на сорочке. - "Так в чем душа моя
повинна?" - процитировал он чью-то стихотворную строку.
- Это вам лучше знать, - улыбнулась Кира. - Борис Никитич, у вас,
говорят, лучшая в городе коллекция работ старинных резчиков по кости?
- Вы что, тоже интересуетесь этим предметом?
- Постольку-поскольку.
- Да, коллекция у меня отменная. Двадцать лет собираю. Мне музеи
предлагали продать им, давали большие деньги. Но кто же продает штучные
вещи!
- А в городских музеях есть подобные коллекции?
- Нет. Даже частных коллекций, кроме моей, почти не существует.
- Гилевский знал о ней?
- Возможно. Мы с ним на эту тему не беседовали. Мы были знакомы
только визуально: я знал его в лицо и знал, кто он, а он, возможно, и
видел меня на какой-нибудь выставке, но не знал, кто я.
- Что это вы так уничижительно? Говорят, вы талантливый скульптор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39