Возможно.
- А у вас?
- У меня нет, - быстро ответила Долматова...
Задавая разные вопросы, Кира тянула время. Наконец раздался
телефонный звонок.
- Слушаю, Паскалова, - Кира сняла трубку.
Звонил Войцеховский:
- Вы одна?
- Нет.
- Понятно. Тогда слушайте. Я сразу увидел, что "пальчики" дамские.
Даже не сравнивая с теми, что на дактокарте. Тоненькие папиляры. А когда
сравнил - сошлось, с теми, что на дактокарте. Кто у вас сидит? Она?
- Да.
- Сейчас лаборант занесет вам.
- Большое спасибо, Адам Генрихович.
- Благодарность принимаю, - он повесил трубку.
Кира как-то весело взглянула на Долматову, подумала: "Что же ты
делала там?"
Лаборант занес тоненькую папку:
- Вам от Адама Генриховича.
- Спасибо, - сказала Кира и уже Долматовой:
- Людмила Леонидовна, если у вас нет ключа от квартиры Гилевского,
как же вы туда проникли?
- Но я!..
- Не надо, Людмила Леонидовна, вы там были. И оставили след в виде
отпечатков пальцев. Вот, - Кира раскрыла папочку. - Это "пальцы", которые
мы нашли в квартире. А это ваши, с моих сигарет и зажигалки. Они
идентичны. Человек вы образованный, надеюсь, понимаете, что это
неопровержимо.
Долматова кивнула, поникла, опустила голову.
- Вы были там с Пестеревым?
- Нет, одна, - тихо ответила Долматова.
- Как вошли?
- У меня есть второй ключ.
- Откуда он у вас?
- Модест Станиславович дал мне его. Давно. Я иногда приходила туда
без него. Убрать, пыль смахнуть. Когда он уезжал в отпуск. А уезжал он на
месяц, полтора. В Трускавец или Железноводск, - она говорила волнуясь,
короткими фразами.
- Что вам в этот раз понадобилось там?
- В сущности ничего. Просто посмотреть, все ли на месте.
- Вы полагали, что есть некто, кто может вас упредить, проникнуть
туда.
- Была такая мысль.
- Кого вы подозреваете?
- Пестерева.
- Подозревали только в этом?
- Не только.
- На основании чего?
- Он же не знал, что все унаследую я.
- Это единственная причина для такого подозрения?
- Пожалуй... Я нарушила закон, сорвав печать?
- А как вы думаете?!
- Что мне теперь будет?
- Ничего вам не будет, - Кира махнула рукой. - Есть факт
проникновения, но нет кражи... А ключик вы мне отдайте.
Долматова достала из сумочки ключ.
- Что мне теперь делать? - спросила.
- Занимайтесь своими делами. Всего доброго, Людмила Леонидовна...
Когда Долматова ушла, Кира, повертев в руках свою пачку сигарет и
зажигалку, закурила. Она с нетерпением ждала Скорика, чтобы все ему
поведать.
11
"Кто-то из них врет - либо Жадан и Чаусов, что были в день и час
убийства на выставке мебели, либо Огановский, утверждающий, что был там в
это же время", - мысль эта донимала Киру несколько дней, пока она не
решила назначить повторную встречу. Начала она с Чаусова. Он пришел в том
же костюме, такой же худой, с нервным, несколько осунувшимся, как ей
показалось, лицом. Но начала Кира с другого:
- Алексей Ильич, я хочу разобраться в датах, выстроить их
последовательно. Вам знакома эта книга, - она показала ему книгу
американца Дж. Бэррона "К истории ювелирного дела", изданную в Нью-Йорке в
1960 году.
Он полистал книгу, Кире показалось, что Чаусов побледнел, охрипшим
голосом он произнес:
- Я об этой книге не знал... Как же так?.. Как она прошла мимо меня?!
Откуда она у вас?
- Я взяла ее в библиотеке Академии наук.
- Боже мой, как она прошла мимо меня?! - повторил он сокрушенно.
- А вот из нее цитата. Сэм Шобб пишет Диомиди: "Вы правы, с оказией
передавать письма безопасней и надежней. Я совершенно не согласен с Вами,
что Ваши эскизы - мертворожденные дети. Уверен, придет время и появится
возможность воплотить эти эскизы в материале. Я об этом думаю..." Письмо
это, датированное августом 1947 года, опубликовано в 1960-м. В каком году,
по словам Гилевского, он возвратил пакет дочери Диомиди? - спросила Кира.
- В 1965-м, вроде так он говорил.
- Таким образом письмо Шобба опубликовано за пять лет до этого?
- Да.
- В 1966 году вышла книга Гилевского "Сравнительное исследование",
т.е. через год после того, как он, по его словам, возвратил пакет дочери
Диомиди. Но в книге ни слова о пакете. Хотя автор, казалось бы, должен был
хоть как-то упомянуть о нем: либо существуют письма и дневники Диомиди,
либо их нет, либо они в музее, либо переданы дочери Диомиди. Никакого
упоминания, будто пакета вообще не существовало. В 1971 году по решению
обкома сейф был открыт. Пакета там не оказалось. В первых двух изданиях
книги профессора Самарина он упоминается, как хранящийся в музее. В
третьем, посмертном, которое редактировал Гилевский, этой упоминание
исчезло. Вы обращали внимание Гилевского на эту странность?
- Обращал.
- Что он ответил?
- Что Самарин, мол, заблуждался, но из уважения к нему Гилевский не
стал настаивать на исправлении, а когда Самарин умер, в третьем издании,
дескать, восстановил истину и убрал это заблуждение.
- Как по-вашему, каким образом письмо Сэма Шобба могло попасть к
американскому автору до того, как пакет был передан дочери Диомиди.
- У меня есть ответ на эту загадку.
- Какой?
- Пакет никуда не пропадал, не передавался в Фонд имени Драгоманова,
не возвращался дочери Диомиди. Он оставался в руках Гилевского.
- Да, но в сейфе его не было, - сказала Кира.
- Мало ли куда он на время мог перепрятать пакет, а потом опять
вернуть его в сейф, куда годами никто не заглядывал. Допускаете ли вы, что
имея столько лет возможность вскрыть пакет, Гилевский удержался от
соблазна? Если еще иметь в виду, что он был помешан на Диомиди.
- Да, но ведь сейф можно открыть только двумя ключами, один из
которых у директора музея.
- А вот на эту загадку я ответить не могу, - Чаусов был подавлен
скорее всего тем, что он, считавший себя лучшим знатоком публикаций,
связанных с именем Диомиди, не имел понятия о книге Дж. Бэррона, вышедшей
в Нью-Йорке; и еще, вероятно, вопросом: каким образом письмо Сэма Шобба к
Диомиди, которое скорее всего находилось в пакете, попало к американскому
автору. Если бы оно хранилось в другом месте, то было бы опубликовано
давным-давно, ибо написано еще в 1947 году! И не только опубликовано, но и
расцитировано!..
Кира наблюдала за Чаусовым. Он был выбит из колеи, обескуражен. И она
подумала, что сейчас самое время приступить к главному.
- Надо кое-что привести в соответствие, Алексей Ильич, - начала Кира.
- Первый вопрос: скажем, если вам надо пройти в музей этнографии и
художественного промысла, вы покупаете билет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- А у вас?
- У меня нет, - быстро ответила Долматова...
Задавая разные вопросы, Кира тянула время. Наконец раздался
телефонный звонок.
- Слушаю, Паскалова, - Кира сняла трубку.
Звонил Войцеховский:
- Вы одна?
- Нет.
- Понятно. Тогда слушайте. Я сразу увидел, что "пальчики" дамские.
Даже не сравнивая с теми, что на дактокарте. Тоненькие папиляры. А когда
сравнил - сошлось, с теми, что на дактокарте. Кто у вас сидит? Она?
- Да.
- Сейчас лаборант занесет вам.
- Большое спасибо, Адам Генрихович.
- Благодарность принимаю, - он повесил трубку.
Кира как-то весело взглянула на Долматову, подумала: "Что же ты
делала там?"
Лаборант занес тоненькую папку:
- Вам от Адама Генриховича.
- Спасибо, - сказала Кира и уже Долматовой:
- Людмила Леонидовна, если у вас нет ключа от квартиры Гилевского,
как же вы туда проникли?
- Но я!..
- Не надо, Людмила Леонидовна, вы там были. И оставили след в виде
отпечатков пальцев. Вот, - Кира раскрыла папочку. - Это "пальцы", которые
мы нашли в квартире. А это ваши, с моих сигарет и зажигалки. Они
идентичны. Человек вы образованный, надеюсь, понимаете, что это
неопровержимо.
Долматова кивнула, поникла, опустила голову.
- Вы были там с Пестеревым?
- Нет, одна, - тихо ответила Долматова.
- Как вошли?
- У меня есть второй ключ.
- Откуда он у вас?
- Модест Станиславович дал мне его. Давно. Я иногда приходила туда
без него. Убрать, пыль смахнуть. Когда он уезжал в отпуск. А уезжал он на
месяц, полтора. В Трускавец или Железноводск, - она говорила волнуясь,
короткими фразами.
- Что вам в этот раз понадобилось там?
- В сущности ничего. Просто посмотреть, все ли на месте.
- Вы полагали, что есть некто, кто может вас упредить, проникнуть
туда.
- Была такая мысль.
- Кого вы подозреваете?
- Пестерева.
- Подозревали только в этом?
- Не только.
- На основании чего?
- Он же не знал, что все унаследую я.
- Это единственная причина для такого подозрения?
- Пожалуй... Я нарушила закон, сорвав печать?
- А как вы думаете?!
- Что мне теперь будет?
- Ничего вам не будет, - Кира махнула рукой. - Есть факт
проникновения, но нет кражи... А ключик вы мне отдайте.
Долматова достала из сумочки ключ.
- Что мне теперь делать? - спросила.
- Занимайтесь своими делами. Всего доброго, Людмила Леонидовна...
Когда Долматова ушла, Кира, повертев в руках свою пачку сигарет и
зажигалку, закурила. Она с нетерпением ждала Скорика, чтобы все ему
поведать.
11
"Кто-то из них врет - либо Жадан и Чаусов, что были в день и час
убийства на выставке мебели, либо Огановский, утверждающий, что был там в
это же время", - мысль эта донимала Киру несколько дней, пока она не
решила назначить повторную встречу. Начала она с Чаусова. Он пришел в том
же костюме, такой же худой, с нервным, несколько осунувшимся, как ей
показалось, лицом. Но начала Кира с другого:
- Алексей Ильич, я хочу разобраться в датах, выстроить их
последовательно. Вам знакома эта книга, - она показала ему книгу
американца Дж. Бэррона "К истории ювелирного дела", изданную в Нью-Йорке в
1960 году.
Он полистал книгу, Кире показалось, что Чаусов побледнел, охрипшим
голосом он произнес:
- Я об этой книге не знал... Как же так?.. Как она прошла мимо меня?!
Откуда она у вас?
- Я взяла ее в библиотеке Академии наук.
- Боже мой, как она прошла мимо меня?! - повторил он сокрушенно.
- А вот из нее цитата. Сэм Шобб пишет Диомиди: "Вы правы, с оказией
передавать письма безопасней и надежней. Я совершенно не согласен с Вами,
что Ваши эскизы - мертворожденные дети. Уверен, придет время и появится
возможность воплотить эти эскизы в материале. Я об этом думаю..." Письмо
это, датированное августом 1947 года, опубликовано в 1960-м. В каком году,
по словам Гилевского, он возвратил пакет дочери Диомиди? - спросила Кира.
- В 1965-м, вроде так он говорил.
- Таким образом письмо Шобба опубликовано за пять лет до этого?
- Да.
- В 1966 году вышла книга Гилевского "Сравнительное исследование",
т.е. через год после того, как он, по его словам, возвратил пакет дочери
Диомиди. Но в книге ни слова о пакете. Хотя автор, казалось бы, должен был
хоть как-то упомянуть о нем: либо существуют письма и дневники Диомиди,
либо их нет, либо они в музее, либо переданы дочери Диомиди. Никакого
упоминания, будто пакета вообще не существовало. В 1971 году по решению
обкома сейф был открыт. Пакета там не оказалось. В первых двух изданиях
книги профессора Самарина он упоминается, как хранящийся в музее. В
третьем, посмертном, которое редактировал Гилевский, этой упоминание
исчезло. Вы обращали внимание Гилевского на эту странность?
- Обращал.
- Что он ответил?
- Что Самарин, мол, заблуждался, но из уважения к нему Гилевский не
стал настаивать на исправлении, а когда Самарин умер, в третьем издании,
дескать, восстановил истину и убрал это заблуждение.
- Как по-вашему, каким образом письмо Сэма Шобба могло попасть к
американскому автору до того, как пакет был передан дочери Диомиди.
- У меня есть ответ на эту загадку.
- Какой?
- Пакет никуда не пропадал, не передавался в Фонд имени Драгоманова,
не возвращался дочери Диомиди. Он оставался в руках Гилевского.
- Да, но в сейфе его не было, - сказала Кира.
- Мало ли куда он на время мог перепрятать пакет, а потом опять
вернуть его в сейф, куда годами никто не заглядывал. Допускаете ли вы, что
имея столько лет возможность вскрыть пакет, Гилевский удержался от
соблазна? Если еще иметь в виду, что он был помешан на Диомиди.
- Да, но ведь сейф можно открыть только двумя ключами, один из
которых у директора музея.
- А вот на эту загадку я ответить не могу, - Чаусов был подавлен
скорее всего тем, что он, считавший себя лучшим знатоком публикаций,
связанных с именем Диомиди, не имел понятия о книге Дж. Бэррона, вышедшей
в Нью-Йорке; и еще, вероятно, вопросом: каким образом письмо Сэма Шобба к
Диомиди, которое скорее всего находилось в пакете, попало к американскому
автору. Если бы оно хранилось в другом месте, то было бы опубликовано
давным-давно, ибо написано еще в 1947 году! И не только опубликовано, но и
расцитировано!..
Кира наблюдала за Чаусовым. Он был выбит из колеи, обескуражен. И она
подумала, что сейчас самое время приступить к главному.
- Надо кое-что привести в соответствие, Алексей Ильич, - начала Кира.
- Первый вопрос: скажем, если вам надо пройти в музей этнографии и
художественного промысла, вы покупаете билет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39