Один человек в городе распродавал вещи. Я купил у него револьвер, несколько коробок патронов, и когда увидел в его фургоне книги, заплатил за них не глядя.
— Вам не интересно знать, какие книги вы покупаете?
— Мистер, это не ваше дело, но признаюсь, что не отличу одну от другой. По-моему, если я прочту их, то чему-нибудь научусь. Короче, постараюсь разобраться.
Этот человек, как мне показалось, умеет и читать и писать.
— Я бы не рекомендовал их для начинающего, однако вы можете узнать немало полезного.
Он продал мне шесть книг, и я взял их с собой.
Ночь за ночью я сидел у лагерного костра, изучая страницу за страницей. Мне много помогал Том Санди, объясняя, что означают те или иные слова. И главное, я искренне удивился, что человек может из книг узнать что-то новое о своей жизни. Одну написал армейский офицер, капитан Рэндольф Марси для тех, кто собирался переезжать на Запад в фургонах. В этой книге было много того, что я уже знал, но и много мне неизвестного.
Кэп Раунтри делал вид, что недоволен моими занятиями.
— Для всего этого хлама придется покупать вьючную лошадь. Первый раз вижу человека, который берет с собой на тропу книги.
Глава 9
Когда мы въехали в Санта-Фе, город лениво грелся на солнце. Казалось, ничто здесь не изменилось, но я ощущал перемены в самом себе. К тому же тут была Друсилья, и на этот раз я навещу ее. Мне еще никогда не доводилось ездить к девушкам в гости.
Я никому не рассказывал о письме Друсильи, даже Оррину — мне и в голову такое не приходило.
Я не ответил на ее письмо, поскольку не умел писать по-настоящему, а если бы попытался изобразить буквы… Словом, мужчине не положено писать, как ребенку.
Первым делом, я решил съездить к Друсилье, а потому достал, почистил, отгладил свой новый костюм и ближе к вечеру отправился на ранчо. У ворот с винтовкой на коленях сидел Мигель.
— Сеньор! Как я рад, что вы приехали! Сеньорита каждый день спрашивает, не встречал ли я вас.
— Она у себя?
— Хорошо, что вы вернулись, сеньор. Хорошо для нас и хорошо для них. — Он показал на дверь.
Внутри дома был дворик, а сам дом окружала глинобитная стена высотой футов пятнадцать с бойницами для тридцати человек. Вдоль стены шла дорожка, по которой можно было обойти вокруг.
Дон Луис работал за письменным столом. Он поднялся.
— Добрый день, сеньор. Рад вас видеть. Ваше предприятие закончилось успешно?
Мы сели, и я рассказал дону Луису о нашем путешествии. На нескольких коровах стояло его клеймо, мы сохранили полученные за них деньги, и я отдал их.
— У нас возникли сложности, — сказал дон Луис. — Боюсь, это только начало.
Мне показалось, что за короткое время, пока мы не виделись, он очень постарел. Я неожиданно понял, что мне нравится этот строгий, непреклонный старик с седыми усами.
Откинувшись в кресле, он принялся рассказывать мне, как люди Приттса сделали первый ход. На равнине, принадлежащей дону Луису, появились человек сорок, застолбили заявки на землю и приготовились к обороне. Зная, какие люди ему противостоят, дон Луис сначала придержал своих vaqueros.
— К победе ведет много дорог, сеньор, и не все связаны с насилием. Если бы я напал на них, могли пострадать и мои ребята, а этого я старался избежать.
За захватчиками стали наблюдать и заметили, когда Приттс с Феттерсоном поехали по делам в Санта-Фе, тут же в лагере появились бутылки и к полуночи бандиты перепились. Дон Луис оказался поблизости и успокаивал рвавшихся в драку vaqueros.
К трем часам ночи в лагере бандитов все заснули пьяным сном, и тогда люди дона Луиса приступили к делу.
Захватчиков привязали к лошадям и погнали их по дороге к Санта-Фе. Палатки и снаряжение либо сожгли, либо конфисковали, оружие разрядили и вернули владельцам. Они были на полдороге к городу, когда на них натолкнулись несколько бандитов, возвращавшихся из Моры. Началась перестрелка. Четверо головорезов были убиты, еще несколько ранены. Из людей дона Луиса ранили двоих, причем не очень серьезно.
— Преимущество было на нашей стороне, — объяснил дон Луис, — но Джонатан Приттс хитер и старается завязать знакомства, к тому же он не тот человек, чтобы забыть свое поражение. С людьми, которых он нанимает, — добавил дон, — трудно иметь дело. Они слишком наглые и озлобленные.
— Дон Луис, — сказал я, — разрешите мне повидать мисс Друсилью.
Он встал.
— Конечно, сеньор. Боюсь, что если откажу вам, будет еще одна война, которую мне не выиграть. — Он на секунду замолчал, а затем продолжил: — Мы в Нью-Мексико гораздо ближе к вашему народу, чем к своему. До Мехико далеко, поэтому мы в основном торговали с вами, наши обычаи стали походить на ваши. Моя семья не одобрила бы моего поведения, но на границе освоенных территорий не остается времени на соблюдение формальностей.
Стоя в гостиной прекрасного старого испанского дома, я ощущал себя неловко в новой одежде. В Абилине я к ней привык, но сейчас, ожидая Друсилью, снова чувствовал себя не в своей тарелке.
Я услышал стук каблучков по каменным плитам пола и повернулся к двери. Сердце мое судорожно билось, во рту вдруг пересохло, я не мог сглотнуть.
Друсилья остановилась в дверях, глядя на меня. Она казалась выше ростом, чем я помнил, а глаза стали еще огромнее. Друсилья была красива, слишком красива для такого человека, как я.
— Я думала, вы нас забыли! — воскликнула она. — Вы не ответили на мое письмо.
Я мял в руках шляпу.
— Мне казалось, что удастся вернуться раньше, чем доставят ответ, к тому же пишу я с большим трудом.
Вошла индианка с кофе и маленькими пирожными, и меня пригласили к столу. Друсилья сидела выпрямившись и держа руки на коленях. Я решил, что она смущена не меньше меня.
— Мэм, мне никогда не приходилось ходить в гости к девушкам. Наверное, я выгляжу неуклюже?
Друсилья рассмеялась.
— А я никогда не принимала молодых людей.
После этого мы почувствовали себя свободнее. Я рассказал о нашем путешествии, о том, как собирали скот, о встрече с индейцами.
— Вы, должно быть, очень смелый.
Я обрадовался, что она так считает, однако тогда, в ложбине, мне хотелось одного — посильнее вжаться в землю, чтобы меня не подстрелили. И еще выбраться как можно скорее…
Я ничего не имею против испуганного человека, пока он поступает так, как положено… Страх помогает людям выжить и часто делает из них хороших бойцов.
Мы сидели в прохладной просторной комнате с каменными полами и темной массивной мебелью. Надо признаться, чувствовал я себя чудесно. Никогда в жизни я не был в таком доме, поэтому все казалось здесь большим и богатым.
Друсилья беспокоилась о дедушке.
— Он стареет, Тайрел, и я боюсь за него. Он стал плохо спать, а иногда всю ночь расхаживает по комнате.
Когда почти через час я вышел, меня ждал Торрес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51