Сражение с Такхизис будет решающим. И оно подвергнет испытанию нашу верность уставу и духу рыцарства.
Беннет слегка покраснел и не смог ничего возразить.
– У нас слишком мало времени, Беннет. Возвращайтесь в Вингаардскую Башню. Кэз, и вы полетите вместе с ним! – повелительно сказал Хума.
Минотавр посмотрел сначала на своего дракона, затем на Хуму:
– Нет сомнения, что один из нас должен вернуться, и, несомненно, это должен быть Беннет. Но я – что столь же несомненно – останусь здесь. Я поклялся, что буду с вами до конца жизни!.. Стремительный, он тоже остается здесь.
Хума вздохнул:
– Кэз, я не могу вас переупрямить. Ну что же… Ну а вам, Беннет, придется выполнить мой приказ.
Беннет, сжав зубы, кивнул. Дракон, на котором улетел Беннет, кивнул на прощание Гвинес. Они что-то сказали друг другу. Хума вспомнил: этот дракон – родственник Гвинес. Расставаться драконам было не легче, чем людям.
Когда Беннет улетел, Хума сказал минотавру:
– Пора!
Серебристая драконесса и Стремительный стали подниматься все выше и выше.
Над ними простиралась огромная тень пятиглавого чудовища.
Внизу, в горах, и в самом небе зияла огромная дыра – тоннель, по которому Такхизис пришла в этот мир, портал, через который с помощью Дракоса она принесла сюда свое сверхмогущество. Ее всесилие – словно шлейф – оказалось, однако, отрезанным от нее, ибо Хума взорвал изумрудный шар. Но пока шар был цел, мощь Такхизис здесь стремительно росла. Никогда прежде во время своих вторжений в мир смертных Такхизис не была столь могущественной. «Очаровательно. Это гораздо приятнее, чем ваша постоянная потребность идти до конца в безнадежных делах», – неожиданно чьи-то чужие мысли ворвались в мозг Хумы, словно кто-то холодным и жестким голосом диктовал их ему.
«Мне следовало бы выбрать несколько человек, таких, как вы, и досконально изучить ту удивительную вещь, которая у вас называется любовью. Любовь, она кажется такой… расточительной».
А Хума с усмешкой подумал о том, что Такхизис никогда не удастся в действительности пережить те чувства, которые испытывает он. Любовь навсегда останется тайной для таких, как она. В этом она бессильней любого смертного.
«Научи меня!»
Хотя Хума помнил, что Такхизис в образе пятиглавого дракона сидит на вершине горы, он увидел перед собой грациозную, соблазнительную, черноволосую красавицу, одетую в шелка. Она обворожительно улыбнулась.
«Я смогу быть такой, какой вам захочется меня видеть. Вы могли бы научить меня этой самой любви, о которой вы так много думаете. О, можете не сомневаться, я буду очень старательной ученицей».
Обольстительная красавица повернулась к нему в профиль, искоса лукаво взглянула на рыцаря. Голова Хумы пошла кругом.
Соблазнительница была несравненно прекрасна, и она хотела стать смертной женщиной, хотела узнать, что такое любовь. Если он научит ее любви, то Кринн никогда более не узнает зла и страданий. О, научить ее любви – это было бы так чудесно! Разве можно устоять перед таким соблазном?!
Она улыбнулась Хуме и протянула ему навстречу тонкую, изящную руку.
Вдруг Хума почувствовал, что грудь его что-то обожгло. Инстинктивно он коснулся груди. Медальон!
– Нет! – закричал рыцарь. – Я не поддамся вашим чарам! Вы никогда не сможете познать, что такое любовь. Я не хочу стать вашим рабом. Моя любовь принадлежит другой!
Он почувствовал, как драконесса вздрогнула, – может быть, Гвинес стало холодно? Но он не успел на нее и взглянуть – Такхизис снова овладела его мыслями.
«Вы могли бы познать наслаждение, которого не испытывал ни один мужчина на свете. Вы встали бы во главе моих армий. Вы смелее, решительней и удачливей любого рыцаря. Ваша власть была бы безграничной. Я одарила бы вас всем, что бы только вы ни пожелали».
Поднялся сильный ветер, серебристая драконесса рванулась к склону вершины. Кэз и Стремительный были сейчас далеко позади.
Хума крепко сжал Копье Дракона одной рукой, другой он прижимал к груди медальон. Только это могло укрепить его веру. «Ну что же, прекрасно. Вы отвергаете меня. Вы сами погубили себя. И погубили ту, которую любите».
Такхизис не знала, что такое любовь, но она слишком хорошо знала, что такое ненависть.
– Ху-у-ум-ма-а-а!
Рыцарь быстро обернулся и увидел, что Стремительный пытается приземлиться на скалистый выступ, но его все время относит ветром в сторону. Кэз обеими руками вцепился в седло.
«Мы остались с вами один на один, о смертный рыцарь Соламнии! Вы будете молить меня, чтобы я только простила вас. Вы будете молить меня, чтобы закончилась ваша агония, но пройдет целая вечность, прежде чем я соглашусь хотя бы подумать о ваших словах!»
Хума вспомнил о Галане Дракосе: он предпочел полное забвение милости Такхизис. Тот, кто не знал сострадания, кто жестоко мучил Магиуса, кто погубил тысячи людей, – выбрал забвение. Дракоса страшило, что он будет жить по милости своей госпожи.
«Ваше тело превратится в студнеобразную массу, но вы не умрете. Я выну ваш мозг и покажу ему все зло своей власти. Безумие не спасет вас. Я не пощажу вас ни в чем. Я возьму вашу любовь и брошу ее всем на забаву, и вы ничего не сможете сделать, а будете только беспомощно взирать и страдать».
Хума содрогнулся, но истинная вера в Паладайна, справедливость и добро, которое бог нес с собой, хранила его. Хуме было предназначено самой судьбой любить Кринн и Паладайна, и ради этой любви он готов был пожертвовать всем, чем угодно.
Он велел Гвинес лететь вперед, и драконесса повиновалась ему. Она его никогда не оставит! «Вы безумцы. Вы большие безумцы, даже чем Дракос, который верил, что может стать богом. Он предпочел забвение моей милости. А что спасет вас?»
Вдруг словно раздвинулся гигантский занавес: перед ними стояла Такхизис. У Хумы перехватило дыхание.
Каждая голова огромного дракона смеялась над ним. Пять разноцветных голов. Пять разных, не похожих один, на другого гигантов. Хитрый и жестокий зеленый. Крепкий, толстокожий белый. Могучий, все разрушающий красный. Непредсказуемый черный. Властный голубой. Пять шей непрерывно извивались. Глаза Такхизис неотступно следили за Хумой.
Гигантский дракон был более шестидесяти футов. Но каждое движение Такхизис поражало изяществом.
Невозможно было предугадать, что она сделает в следующее мгновение.
«Теперь ты меня видишь. И ты все знаешь».
Самая маленькая белая голова вдруг с силой выдохнула. Хума увидел: на него устремился морозный конус. Но Гвинес вовремя отлетела в сторону, и ледяная струя не задела их.
Многоцветный дракон издевательски захохотал. Это было не более чем игрой. Кошка решила позабавиться с мышкой, прежде, чем съесть ее.
Ветер бушевал с неистовой силой, но серебристая драконесса всетаки сумела еще ближе подлететь к горе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Беннет слегка покраснел и не смог ничего возразить.
– У нас слишком мало времени, Беннет. Возвращайтесь в Вингаардскую Башню. Кэз, и вы полетите вместе с ним! – повелительно сказал Хума.
Минотавр посмотрел сначала на своего дракона, затем на Хуму:
– Нет сомнения, что один из нас должен вернуться, и, несомненно, это должен быть Беннет. Но я – что столь же несомненно – останусь здесь. Я поклялся, что буду с вами до конца жизни!.. Стремительный, он тоже остается здесь.
Хума вздохнул:
– Кэз, я не могу вас переупрямить. Ну что же… Ну а вам, Беннет, придется выполнить мой приказ.
Беннет, сжав зубы, кивнул. Дракон, на котором улетел Беннет, кивнул на прощание Гвинес. Они что-то сказали друг другу. Хума вспомнил: этот дракон – родственник Гвинес. Расставаться драконам было не легче, чем людям.
Когда Беннет улетел, Хума сказал минотавру:
– Пора!
Серебристая драконесса и Стремительный стали подниматься все выше и выше.
Над ними простиралась огромная тень пятиглавого чудовища.
Внизу, в горах, и в самом небе зияла огромная дыра – тоннель, по которому Такхизис пришла в этот мир, портал, через который с помощью Дракоса она принесла сюда свое сверхмогущество. Ее всесилие – словно шлейф – оказалось, однако, отрезанным от нее, ибо Хума взорвал изумрудный шар. Но пока шар был цел, мощь Такхизис здесь стремительно росла. Никогда прежде во время своих вторжений в мир смертных Такхизис не была столь могущественной. «Очаровательно. Это гораздо приятнее, чем ваша постоянная потребность идти до конца в безнадежных делах», – неожиданно чьи-то чужие мысли ворвались в мозг Хумы, словно кто-то холодным и жестким голосом диктовал их ему.
«Мне следовало бы выбрать несколько человек, таких, как вы, и досконально изучить ту удивительную вещь, которая у вас называется любовью. Любовь, она кажется такой… расточительной».
А Хума с усмешкой подумал о том, что Такхизис никогда не удастся в действительности пережить те чувства, которые испытывает он. Любовь навсегда останется тайной для таких, как она. В этом она бессильней любого смертного.
«Научи меня!»
Хотя Хума помнил, что Такхизис в образе пятиглавого дракона сидит на вершине горы, он увидел перед собой грациозную, соблазнительную, черноволосую красавицу, одетую в шелка. Она обворожительно улыбнулась.
«Я смогу быть такой, какой вам захочется меня видеть. Вы могли бы научить меня этой самой любви, о которой вы так много думаете. О, можете не сомневаться, я буду очень старательной ученицей».
Обольстительная красавица повернулась к нему в профиль, искоса лукаво взглянула на рыцаря. Голова Хумы пошла кругом.
Соблазнительница была несравненно прекрасна, и она хотела стать смертной женщиной, хотела узнать, что такое любовь. Если он научит ее любви, то Кринн никогда более не узнает зла и страданий. О, научить ее любви – это было бы так чудесно! Разве можно устоять перед таким соблазном?!
Она улыбнулась Хуме и протянула ему навстречу тонкую, изящную руку.
Вдруг Хума почувствовал, что грудь его что-то обожгло. Инстинктивно он коснулся груди. Медальон!
– Нет! – закричал рыцарь. – Я не поддамся вашим чарам! Вы никогда не сможете познать, что такое любовь. Я не хочу стать вашим рабом. Моя любовь принадлежит другой!
Он почувствовал, как драконесса вздрогнула, – может быть, Гвинес стало холодно? Но он не успел на нее и взглянуть – Такхизис снова овладела его мыслями.
«Вы могли бы познать наслаждение, которого не испытывал ни один мужчина на свете. Вы встали бы во главе моих армий. Вы смелее, решительней и удачливей любого рыцаря. Ваша власть была бы безграничной. Я одарила бы вас всем, что бы только вы ни пожелали».
Поднялся сильный ветер, серебристая драконесса рванулась к склону вершины. Кэз и Стремительный были сейчас далеко позади.
Хума крепко сжал Копье Дракона одной рукой, другой он прижимал к груди медальон. Только это могло укрепить его веру. «Ну что же, прекрасно. Вы отвергаете меня. Вы сами погубили себя. И погубили ту, которую любите».
Такхизис не знала, что такое любовь, но она слишком хорошо знала, что такое ненависть.
– Ху-у-ум-ма-а-а!
Рыцарь быстро обернулся и увидел, что Стремительный пытается приземлиться на скалистый выступ, но его все время относит ветром в сторону. Кэз обеими руками вцепился в седло.
«Мы остались с вами один на один, о смертный рыцарь Соламнии! Вы будете молить меня, чтобы я только простила вас. Вы будете молить меня, чтобы закончилась ваша агония, но пройдет целая вечность, прежде чем я соглашусь хотя бы подумать о ваших словах!»
Хума вспомнил о Галане Дракосе: он предпочел полное забвение милости Такхизис. Тот, кто не знал сострадания, кто жестоко мучил Магиуса, кто погубил тысячи людей, – выбрал забвение. Дракоса страшило, что он будет жить по милости своей госпожи.
«Ваше тело превратится в студнеобразную массу, но вы не умрете. Я выну ваш мозг и покажу ему все зло своей власти. Безумие не спасет вас. Я не пощажу вас ни в чем. Я возьму вашу любовь и брошу ее всем на забаву, и вы ничего не сможете сделать, а будете только беспомощно взирать и страдать».
Хума содрогнулся, но истинная вера в Паладайна, справедливость и добро, которое бог нес с собой, хранила его. Хуме было предназначено самой судьбой любить Кринн и Паладайна, и ради этой любви он готов был пожертвовать всем, чем угодно.
Он велел Гвинес лететь вперед, и драконесса повиновалась ему. Она его никогда не оставит! «Вы безумцы. Вы большие безумцы, даже чем Дракос, который верил, что может стать богом. Он предпочел забвение моей милости. А что спасет вас?»
Вдруг словно раздвинулся гигантский занавес: перед ними стояла Такхизис. У Хумы перехватило дыхание.
Каждая голова огромного дракона смеялась над ним. Пять разноцветных голов. Пять разных, не похожих один, на другого гигантов. Хитрый и жестокий зеленый. Крепкий, толстокожий белый. Могучий, все разрушающий красный. Непредсказуемый черный. Властный голубой. Пять шей непрерывно извивались. Глаза Такхизис неотступно следили за Хумой.
Гигантский дракон был более шестидесяти футов. Но каждое движение Такхизис поражало изяществом.
Невозможно было предугадать, что она сделает в следующее мгновение.
«Теперь ты меня видишь. И ты все знаешь».
Самая маленькая белая голова вдруг с силой выдохнула. Хума увидел: на него устремился морозный конус. Но Гвинес вовремя отлетела в сторону, и ледяная струя не задела их.
Многоцветный дракон издевательски захохотал. Это было не более чем игрой. Кошка решила позабавиться с мышкой, прежде, чем съесть ее.
Ветер бушевал с неистовой силой, но серебристая драконесса всетаки сумела еще ближе подлететь к горе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90