Издевательский смех Такхизис сменился удивлением. Движения ее стали нерешительными. Каждая пара глаз пятиглавого дракона внимательно всматривалась в Хуму. Такхизис подняла одно крыло. У обычного дракона это означало бы, что он озадачен…
Хума велел Гвинес приготовиться к атаке и что есть сил сжал Копье.
Пять голов в недоумении застыли.
Рыцарь был готов к бою.
Буря, поднятая Такхизис, усилилась десятикратно и вынудила Кэза и Стремительного спрятаться за скалой. Они лишь увидели, что серебристая драконесса и рыцарь подлетают к самой вершине горы. Кэз шептал молитвы всем бегам из храма Паладайна, которых он только смог вспомнить. Последняя и самая страстная его молитва была обращена к Платиновому дракону – богу, известному среди людей по имени Паладайн.
Пронизывающий холод. Вспышки молний. Шипящие струи ядовитого газа. Яркие языки пламени. Брызги кислоты.
Каждая голова Такхизис извергала на рыцаря и серебристую драконессу всю свою мощь. Гвинес маневрировала умело, но все же брызги кислоты прожгли ей крылья, спину обожгло языком пламени. Хума не выпускал светящееся Копье из рук.
Однако им не удалось нанести Такхизис ни одного удара. Но ведь и Такхизис не удалось уничтожить их! А значит, Владычица Тьмы не всесильна.
Гвинес выпустила струю холода на зеленую голову Такхизис, и голова затрепетала, как лист на осеннем ветру. Возле самого лица Хумы щелкнули челюсти красной головы. Гвинес едва успела отскочить в сторону.
Когда она снова развернулась лицом к Владычице тьмы, Хума понял: Такхизис покинула гору. Значит, она уже не была так уверена в своей победе, как прежде.
Поднявшаяся в небо Такхизис была по крайней мере в десять раз больше серебристой драконессы. Хума был потрясен. Одной своей лапой она могла бы без труда расплющить голову драконессы.
«Мне надоели эти игры. Вы порхаете, как бабочка», – Снова мысли Королевы Драконов проникли в мозг Хумы, но сейчас Такхизис впервые говорила о Гвинес.
Черная голова Владычицы Тьмы прокричала какие-то магические заклинания. Тотчас же рыцаря и его драконессу окутала густая тьма. Хума услышал рев и почувствовал, что лапы Такхизис – над самой его головой. Она уже выпустила когти, но драконесса все же успела увернуться от ее когтей.
Копье в руках рыцаря продолжало светиться – это был единственный огонек в окружающей кромешной тьме.
«Свет? Откуда?»
Копье светилось все ярче и ярче. Тьма стала ослабевать, и вскоре снова стало светло.
Взбешенная тем, что светоносное Копье не подвластно ей, Такхизис металась из стороны в сторону.
«Паладайн не сможет защищать вас вечно!»
– Хума, – сказала серебристая драконесса, – я не смогу долго продержаться.
Она часто и неровно дышала.
Рыцарь прижал к груди медальон, подаренный Эйвандейлом, и кивнул серебристой драконессе.
– Пришло время встретиться с ней один на один, – решительно сказал он.
«Тогда иди же ко мне. Мои объятия ждут тебя».
– Владычица Тьмы, я предлагаю вам то же, что предлагал и Дракосу. Я предлагаю вам сдаться.
«В час своей гибели ты, смертный, еще и шутишь?! Я нахожу твою шутку удачной и буду вспоминать ее в веках».
Хума нацелил Копье прямо в голову Такхизис.
– Вы скоро поймете, что я не шучу. В этом Копье – мощь Паладайна. Да, никаким оружием вас нельзя уничтожить. Только это Копье способно поразить вас.
«Но меня не может убить простой смертный. А ты, рыцарь Соламнии, смертный!»
Хума, соглашаясь, кивнул:
– Я – рыцарь Соламнии, я – слуга Паладайна, Кириолиса и Хаббакука в этом мире. А вы, Владычица Тьмы, сейчас в нашем смертном мире.
Он слегка сжал бока драконессы, и она с новой силой ринулась в атаку. Копье Дракона засветилось еще ярче. Хуме почудилось: происходит что-то необычное. Его доспехи тоже стали светиться. Сейчас они казались сделанными из платины. Сделанными только что. Рукавицы светились тоже.
В его памяти необычайно ярко ожило все то, что он видел в пещере, где хранились Копья Дракона.
Гвинес тоже преобразилась. Она осветилась и превратилась в платинового дракона. Рыцарь залюбовался великолепным зрелищем.
Может быть, это было только его видение? Видела ли то же самое Такхизис? Хума в этом вовсе не был уверен.
Но он увидел, что пятиглавое чудовище застыло в нерешительности.
Копье Дракона вонзилось в шею средней головы Такхизис. Владычица Тьмы содрогнулась от боли, и ее крик, потрясая горы, пронесся над землей.
Четыре головы тотчас обернулись на крик. Пятая – Голубая – голова беспомощно болталась. Такхизис неистово дергалась и скребла когтями, она тщетно пыталась вытащить из шеи Копье.
Все четыре головы Такхизис молниеносно вонзились зубами в серебристую драконессу. Из ее ран обильно потекла кровь. Драконесса, изо всех сил пытаясь не рухнуть на землю, медленно-медленно взмахивала изодранными в клочья крыльями, дыхание ее стало прерывистым.
Такхизис продолжала кричать от боли и судорожно била крыльями.
Подставка, на которой крепилось Копье Дракона, погнулась. Хума отчаянно пытался удержать в руках Копье, но не смог. Копье, вырвавшись из рук, ударило рыцаря по голове. Он упал на спину, обливаясь кровью и почти ничего не видя.
С трудом приподнявшись, Хума увидел, что от подставки, на которой держалось Копье, ничего не осталось. Такхизис лишила его Копья!
Он наклонился вперед:
– Гвинес!
Драконесса дышала неровно, из ее пасти капала кровь.
– Она… Я…
Крылья серебристой драконессы беспомощно повисли. Она стала падать вниз, на горный склон. Перед тем как они ударились о камни, Хума успел крикнуть: «Гвинес!»
Его выбросило из седла, и все для него исчезло во мраке.
Придя в сознание, Хума обнаружил, что весь мир стал красным. Кровь! Кровь и боль. Глаза болели нестерпимо.
Ветер продолжал завывать. Все тело пронизывала сильнейшая боль. Раненая нога онемела – он ее совсем не чувствовал. С большим трудом Хуме удалось сесть. Попытавшись встать, он упал и ударился лицом о камни. Сознание снова помутилось. Тогда он решил ползти. Медленно, дюйм за дюймом, он пополз по склону. Гвинес нигде не было видно. Кажется, не было нигде и Такхизис. Вдруг вверху, на небольшом выступе, он заметил чью-то руку. Человеческую руку.
Рыцарь пополз к лежащему на выступе телу:
– Гвинес!
Она вновь, приняла человеческий облик. Одна рука была вывернута. Лицо – белое, почти такого же цвета, как и волосы. Она хрипло и неровно дышала. Время от времени Гвинес судорожно дергалась, и с ее растрескавшихся и окровавленных губ срывался слабый стон. Все тело – в глубоких кровоточащих порезах и синяках. Удивительно, что она еще была жива.
Рот Хумы раскрылся в беззвучном крике. Он склонился над Гвинес, не обращая внимание на свои ободранные, мокрые от крови руки и на боль, сотрясающую все его тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90