В эфир попало меньше половины. Причем каждое прошедшее в репортаже слово было подкреплено документами Счетной палаты.
Ярослав повторил вопрос, немного изменив его:
– Объясни, зачем тебе эти медицинские разборки?
Лизавета решила, что ничего не потеряет, если прочитает начальникам небольшую лекцию.
– Как вам должно быть известно, наше здравоохранение находится в критическом состоянии. Социалистическая бесплатная медицина умерла. Ее должна была заменить медицина страховая. Но к денежному делу присосались пиявки, тратившие перечисляемые средства, – Лизавета кашлянула, – скажем так, нерационально.
На Ярослава политинформация не подействовала. За четверть века на студии он выслушал миллион лекций. И за советскую власть и против нее.
– Послушай, там ситуация по-настоящему сложная. Я не думаю, что нам стоит вмешиваться.
– А мы и не вмешиваемся. Мы только отражаем происходящее. Счетная палата…
– Не приплетай Счетную палату! У нее своя задача. И здравоохранение тут ни при чем! Только сейчас назначен новый председатель комитета. Начинаются преобразования. Их работе не стоит мешать. – Ярослав тонко улыбнулся. Борюсик в очередной раз многозначительно кивнул. Лизавета тоже улыбнулась в ответ:
– А мы и не мешаем. Мы хотим помочь.
– Вот помогать как раз и не следует. И вообще, неужели вам не о чем снимать сюжеты? – Это был вопрос «ниже пояса». Ярослав давал понять, что дальнейшие споры бессмысленны.
– Тем много, но здравоохранение одна из самых…
– Тогда пока и снимай другие самые!
– Вот, например, сегодня. – Борюсик поддержал генерального продюсера. – Ты что-то там снимала про терроризм. Тоже важная тема…
Лизавета чуть не застонала от ужаса и отчаяния. Человек работает начальником информации. Она стажировалась в США, Дании, Германии, Великобритании, наконец. Общалась с разноязыкими главными редакторами газет и шеф-редакторами телестудий. Попадались всякие. Педанты, политиканы, пьяницы. Но ни один не мог позволить себе роскошь заявить в конце дня: «Тут у нас что-то про терроризм», – когда речь шла о новости номер один.
Что же у них происходит, в конце-то концов?
С утра Лана Верейская мучается, как бы сюжетом о ядовитом хлебе не вызвать в городе панику, и выдергивает из постели Лизавету, у которой выходной. Лизавета пускается во все тяжкие, разыгрывает специально для полковников круглую дурочку, лишь бы заполучить плохонький, но оригинальный синхрон, копается полдня в архивах, почти опаздывает на свидание, а глубокоуважаемое начальство мямлит «что-то там про терроризм».
Иногда Лизавете казалось, что подведомственную ему программу Борюсик вообще не смотрит. А за сюжетами следит исключительно «по звонкам». Будь то звонки из соседнего корпуса, от руководства компании или из других контор и учреждений. Что можно объяснить этим людям? Лучше ничего и не объяснять.
– Да, про терроризм тоже важно…
– И репортаж про обязательное страхование можно сделать…
– Да, можно… – Лизавета решила поработать нимфой Эхо.
– Но надо как следует подготовиться. А пока не стоит…
– Пока не стоит…
Что ж, если они хотят затянуть у нее на шее петлю запретов, пусть затягивают. Ничего не попишешь. К тому же в ближайшее время у них должен пойти репортаж про гемодиализ, а обязательное медицинское страхование – тема, судя по всему, вечная. Может подождать.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно хмыкнул Ярослав. – Договорились.
Он тут же включил свою ненаглядную трубку цвета бордо. Творение фирмы «Бенефон» откликнулось веселым трезвоном, и Ярослав погрузился в переговоры.
«Даже телефон отключал, очень задела его медицинская темка», – отметила про себя Лизавета.
– Значит, про страхование пока не планируйте, – решил вставить руководящее словечко Борюсик.
Лизавета не стала объяснять главному, что планирование выпуска вообще не входит в сферу ее служебных обязанностей. Это работа ответственного выпускающего редактора. Как ведущий программы, она может придумать тему для корреспондента. Как корреспондент – выполнить задание редактора. Но планы – не по ее части.
– Про страхование ничего не будет. – Лизавета встала. – До свидания.
Начальники не стали ее задерживать. Когда Зорина вышла из кабинета Борюсика, на часах было четверть девятого. Из-за воспитательно-профилактической беседы она не только пропустила собственный репортаж, но и лишилась последней возможности успеть на свидание.
Если Бог решает кого-нибудь наказать, он подсовывает ему дурака начальника или сразу двух дураков – этот неутешительный вывод не помешал Лизавете быстро собраться, выскочить на Каменноостровский и поймать машину. Она опаздывала на сорок минут. «Будем считать, что это пустяк», – решила Лизавета. Во всяком случае, по меркам Интернета, в котором столько времени проводил Сергей Анатольевич Давыдов.
СУД СОЛОМОНА
Кирилл Айдаров просмотрел Лизаветин репортаж от начала до конца и даже пожалел, что не записал его на видео. Обскакать она его, конечно, не обскакала. После брифинга, организованного милицией, Кирилл пошел к Машеньке. Ее словоохотливая мама рассказала ему, как она утром пошла в «Тутти-Фрутти» за рогаликами к завтраку.
– Очередь была небольшая. У них, знаете ли, всегда около десяти очень свежая выпечка. – Оксана Максимовна придвинула блюдечко с вареньем поближе к гостю. – Вы попробуйте, попробуйте. Я сама делала это крыжовенное желе.
Кирилл с удовольствием положил себе и крыжовенного. Вишневое и клубничное он уже попробовал. Журналист Айдаров был сладкоежкой и сибаритом. Причем нисколько этого не стеснялся. Он откровенно наслаждался уютом Машенькиной квартиры и чаепитием, устроенным ее мамой.
Графинчик с самодельной наливкой на столе, крохотные рюмочки, красивый сервиз, печенье в сухарнице, льняные салфетки. Все как в лучших домах Филадельфии и Лондона.
Мама его подружки, черноглазая, пухленькая, с ямочками на щеках, была воплощением семейственности и безмятежности. Кирилл и за Машенькой стал серьезно ухаживать только тогда, когда познакомился с Оксаной Максимовной. Сама девочка, худая и капризная, носившая коротенькие юбчонки и мечтавшая стать не то Комиссаржевской, не то Мишель Пфайфер, казалась совсем другой. Но Кирилл свято верил в народную мудрость, которая гласила: «Хочешь узнать, какой станет твоя суженая через двадцать лет, взгляни на будущую тещу».
Оксана Максимовна была хранительницей домашнего очага. Папа – академик, ученый-физик – вечно торчал на работе или трудился в домашнем кабинете. А вот красивый, хлебосольный дом, всегда пирожки, торты, всегда жаркое, всегда чистота, простор и порядок – это была мама.
Именно такой дом хотел бы иметь Кирилл Айдаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Ярослав повторил вопрос, немного изменив его:
– Объясни, зачем тебе эти медицинские разборки?
Лизавета решила, что ничего не потеряет, если прочитает начальникам небольшую лекцию.
– Как вам должно быть известно, наше здравоохранение находится в критическом состоянии. Социалистическая бесплатная медицина умерла. Ее должна была заменить медицина страховая. Но к денежному делу присосались пиявки, тратившие перечисляемые средства, – Лизавета кашлянула, – скажем так, нерационально.
На Ярослава политинформация не подействовала. За четверть века на студии он выслушал миллион лекций. И за советскую власть и против нее.
– Послушай, там ситуация по-настоящему сложная. Я не думаю, что нам стоит вмешиваться.
– А мы и не вмешиваемся. Мы только отражаем происходящее. Счетная палата…
– Не приплетай Счетную палату! У нее своя задача. И здравоохранение тут ни при чем! Только сейчас назначен новый председатель комитета. Начинаются преобразования. Их работе не стоит мешать. – Ярослав тонко улыбнулся. Борюсик в очередной раз многозначительно кивнул. Лизавета тоже улыбнулась в ответ:
– А мы и не мешаем. Мы хотим помочь.
– Вот помогать как раз и не следует. И вообще, неужели вам не о чем снимать сюжеты? – Это был вопрос «ниже пояса». Ярослав давал понять, что дальнейшие споры бессмысленны.
– Тем много, но здравоохранение одна из самых…
– Тогда пока и снимай другие самые!
– Вот, например, сегодня. – Борюсик поддержал генерального продюсера. – Ты что-то там снимала про терроризм. Тоже важная тема…
Лизавета чуть не застонала от ужаса и отчаяния. Человек работает начальником информации. Она стажировалась в США, Дании, Германии, Великобритании, наконец. Общалась с разноязыкими главными редакторами газет и шеф-редакторами телестудий. Попадались всякие. Педанты, политиканы, пьяницы. Но ни один не мог позволить себе роскошь заявить в конце дня: «Тут у нас что-то про терроризм», – когда речь шла о новости номер один.
Что же у них происходит, в конце-то концов?
С утра Лана Верейская мучается, как бы сюжетом о ядовитом хлебе не вызвать в городе панику, и выдергивает из постели Лизавету, у которой выходной. Лизавета пускается во все тяжкие, разыгрывает специально для полковников круглую дурочку, лишь бы заполучить плохонький, но оригинальный синхрон, копается полдня в архивах, почти опаздывает на свидание, а глубокоуважаемое начальство мямлит «что-то там про терроризм».
Иногда Лизавете казалось, что подведомственную ему программу Борюсик вообще не смотрит. А за сюжетами следит исключительно «по звонкам». Будь то звонки из соседнего корпуса, от руководства компании или из других контор и учреждений. Что можно объяснить этим людям? Лучше ничего и не объяснять.
– Да, про терроризм тоже важно…
– И репортаж про обязательное страхование можно сделать…
– Да, можно… – Лизавета решила поработать нимфой Эхо.
– Но надо как следует подготовиться. А пока не стоит…
– Пока не стоит…
Что ж, если они хотят затянуть у нее на шее петлю запретов, пусть затягивают. Ничего не попишешь. К тому же в ближайшее время у них должен пойти репортаж про гемодиализ, а обязательное медицинское страхование – тема, судя по всему, вечная. Может подождать.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно хмыкнул Ярослав. – Договорились.
Он тут же включил свою ненаглядную трубку цвета бордо. Творение фирмы «Бенефон» откликнулось веселым трезвоном, и Ярослав погрузился в переговоры.
«Даже телефон отключал, очень задела его медицинская темка», – отметила про себя Лизавета.
– Значит, про страхование пока не планируйте, – решил вставить руководящее словечко Борюсик.
Лизавета не стала объяснять главному, что планирование выпуска вообще не входит в сферу ее служебных обязанностей. Это работа ответственного выпускающего редактора. Как ведущий программы, она может придумать тему для корреспондента. Как корреспондент – выполнить задание редактора. Но планы – не по ее части.
– Про страхование ничего не будет. – Лизавета встала. – До свидания.
Начальники не стали ее задерживать. Когда Зорина вышла из кабинета Борюсика, на часах было четверть девятого. Из-за воспитательно-профилактической беседы она не только пропустила собственный репортаж, но и лишилась последней возможности успеть на свидание.
Если Бог решает кого-нибудь наказать, он подсовывает ему дурака начальника или сразу двух дураков – этот неутешительный вывод не помешал Лизавете быстро собраться, выскочить на Каменноостровский и поймать машину. Она опаздывала на сорок минут. «Будем считать, что это пустяк», – решила Лизавета. Во всяком случае, по меркам Интернета, в котором столько времени проводил Сергей Анатольевич Давыдов.
СУД СОЛОМОНА
Кирилл Айдаров просмотрел Лизаветин репортаж от начала до конца и даже пожалел, что не записал его на видео. Обскакать она его, конечно, не обскакала. После брифинга, организованного милицией, Кирилл пошел к Машеньке. Ее словоохотливая мама рассказала ему, как она утром пошла в «Тутти-Фрутти» за рогаликами к завтраку.
– Очередь была небольшая. У них, знаете ли, всегда около десяти очень свежая выпечка. – Оксана Максимовна придвинула блюдечко с вареньем поближе к гостю. – Вы попробуйте, попробуйте. Я сама делала это крыжовенное желе.
Кирилл с удовольствием положил себе и крыжовенного. Вишневое и клубничное он уже попробовал. Журналист Айдаров был сладкоежкой и сибаритом. Причем нисколько этого не стеснялся. Он откровенно наслаждался уютом Машенькиной квартиры и чаепитием, устроенным ее мамой.
Графинчик с самодельной наливкой на столе, крохотные рюмочки, красивый сервиз, печенье в сухарнице, льняные салфетки. Все как в лучших домах Филадельфии и Лондона.
Мама его подружки, черноглазая, пухленькая, с ямочками на щеках, была воплощением семейственности и безмятежности. Кирилл и за Машенькой стал серьезно ухаживать только тогда, когда познакомился с Оксаной Максимовной. Сама девочка, худая и капризная, носившая коротенькие юбчонки и мечтавшая стать не то Комиссаржевской, не то Мишель Пфайфер, казалась совсем другой. Но Кирилл свято верил в народную мудрость, которая гласила: «Хочешь узнать, какой станет твоя суженая через двадцать лет, взгляни на будущую тещу».
Оксана Максимовна была хранительницей домашнего очага. Папа – академик, ученый-физик – вечно торчал на работе или трудился в домашнем кабинете. А вот красивый, хлебосольный дом, всегда пирожки, торты, всегда жаркое, всегда чистота, простор и порядок – это была мама.
Именно такой дом хотел бы иметь Кирилл Айдаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96