Представлялось маловероятным, чтобы кто-то уже после гибели адвоката обнаружил спрятанный в глубине полок конверт, похитил его содержимое и снова сунул конверт на место.
Следователь пробежал глазами короткую заметку календаря:
«Приготовление шпига. Советы домашней хозяйке…»
Он перевернул листок: "Двадцать четвертое августа.
Восход солнца… Заход…" Следователь показал бумагу вдове: — Вам ни о чем не говорит? — — Приготовление шпига? — вдова покачала головой. — Мы никогда не занимались хозяйством всерьез.
— А дата?
— Игорь Николаевич любил коллекционировать даты, — сказала она. — Это было его хобби. — Вдова показала на одну из записок, лежавшую поверх
«Книжного обозрения»:
«Удивительно! — писал Шерп. — Дело о р-азводе суд назначил к слушанию сначала на двадцать девятое февраля, потом на тринадцатое марта, ъ понедельник, а штамп в паспорте поставили первого an ре ля. Какие все неординарные, наполненные неясным предостережением даты», — Не так ли?
Следователь согласился.
Из участников осмотра один только Денисов мог чтото предположить, но и то, рискуя показаться несерьезным.
Это был день, про который рассказал Старков — муж библиотекарши:
"Воскресенье. Проснулся поздно: ночью дежурил.
Окно открыто. Хорошо! Котенок шуршит шторой…"
"Двадцать четвертого августа в том году, — подумал Денисов, —
Белогорлова объявила мужу, что она и ребенок уезжают из Калининграда…"
Было похоже, будто Шерп и в самом деле коллекционирует даты.
— Вы не замечаете никаких пропаж вещей? — спросил тем временем следователь у вдовы. — Все на месте?
— По-моему, всё цело, — женщина пожала плечами.
— Может, отсутствуют какие-то мелкие предметы?
— Скоморох, — сказала она неуверенно. — Кукла, которую он постоянно носил с собой. Ценности не представляет. Единственно: как память.
— Кукла у нас, — следователь кивнул. — Вы ее получите. Еще вопрос. Есть подозрение, что смерть вашего мужа насильственная. Могли бы вы найти этому объяснение?
— Все знали, что он живет один, — у нее был приятный хрипловатый голое.
По-видимому, она курила. — Много лет проработал адвокатом. Одно время даже гремел, — она запнулась. — А взять ничего не успели. Может, помешали.
— Врагов у него не было?
— Нет. Он был весь как на ладони. Без секрета. Даже плохо. Все о нем все знают. Раньше, бывало, приедешь— кумушки у подъезда всегда в курсе:
«Кофе кончилось», «Вернулся — забыл зонтик, сигареты».
— А в последнее время?
— Не думаю, чтоб он изменился.
— Вас ждут, — предупредил Денисова постовой у входа. — Пожилой мужчина.
Вон его машина, — он показал на стоянку.
— Давно приехал? — спросил Денисов. Он никого не ждал.
— Только сейчас.
Денисов поднялся к себе. Пожилой человек с серым помятым лицом, на котором выделялись черные усы подковой, стоял у кабинета.
— Вы Денисов? — в глазах мелькнуло любопытство. — Мне сказали, что вы можете появиться и сразу уехать. Поэтому я решил ждать.
— У вас дело ко мне?
— Вы занимаетесь делом Белогорловой, — он поправил пушистые усы. — Я старый друг Игоря Николаевича.
Понимаете? Баранов фамилия.
— Прошу.
В кабинете он снял пальто — обычно посетители уголовного розыска сидели одеты, предпочитая не засиживаться, — повесил на вешалку в углу.
Протяжный зуммер подозвал Денисова к телефону.
— Извините. Это дежурный.
— Пожалуйста, вы хозяин.
— Звонили из управления, Денис, — сказал дежурный. — К тебе поехал профессор Баранов. Он обратился к ним, а они уже направили сюда. Автор учебника по праву. Член международной ассоциации…
— Понял, — Денисову показалось, что Баранов догадался о характере звонка. Обоим было неловко.
— Казалось, о многом надо сказать, — профессор помолчал. — Сейчас не знаю, нужны ли разговоры: ничего не поправишь.
— А доброе имя? — спросил Денисов. — С ним как?
Баранов вздохнул:
— Оно остается.
— Вы давно знали друг друга?
— Тридцать лет. Даже больше. Одно время были очень близки, — Баранов провел рукой по лицу.
— Школьные друзья?
— Да, еще со школы. Раньше и дня не проводили порознь, потом не встречались годами.
— А в этом году?
— Этот год оказался особенным: были вместе два раза. Шерп ведь из тех, кто предпочитает быть откровенным с чужими людьми. С посторонними, случайными.
С кем никогда больше не встретишься. Может, эта женщина…
— Белогорлова?
— Да. Знала о нем больше, чем мы. Потому что чужая.
— Вы не считаете, что их могло связывать большее?
— Нет. Думаю, дело в другом. — Баранов как-то мучительно напрягся. —
Пятьдесят — пятьдесят пять — для мужчины тоже трудный возраст. Дети уже самостоятельны. Жена… В это время знаешь: если чего-то не сделал, то не сделаешь уже никогда. Таким положат в гроб и выдадут посмертную характеристику. "Жил с такого-то по такой-то… Работал. Не допускал.
Признать удовлетворительным…" И все. Поэтому в этом возрасте люди снова сплавляются на плотах, садятся за романы, пускаются в одиночные плаванья,
— он вдруг усмехнулся. — Ломают жизнь себе и другим.
Денисов внимательно слушал.
— А сколько пятидесятилетних вдруг начинает бегать по выставкам. Чтобы ничего не упустить! Сто, двести шедевров! А может, хватило бы одного, двух… Сосны, отряхивающей иглы. Улыбки одной Джоконды.
— Вы считаете, что Шерп искал себя?
— Правильнее сказать, что он хотел вырваться из круга обычной жизни.
Возможно, он стал бы заниматься наукой.
— Вы с ним говорили о юриспруденции? — такой неожиданный поворот
Денисова устраивал.
— Случалось. Что вы имеете в виду?
Денисов поколебался: то, о чем он думал, еще не оформилось в версию.
— Его больше интересовали вопросы общей части уголовного права, спросил он-, — или специальной? — Специальная занималась конкретными правонарушениями, перечисленными в Уголовном кодексе.
— Общей части. Проблема состава преступления, вопросы наказания…
— Как он представлял себе предупреждение преступлений? Вам приходилось об этом разговаривать?
Баранов пригладил усы. Картонное лицо его на минуту застыло:
— Он находился в плену представлений, весьма распространенных одно время. Вы, к счастью, этого, по-моему, не застали.
— Будьте добры, подробнее. Все это очень интересно.
— По этой.теории считалось, что даже преступникарецидивиста можно заставить отказаться от преступлеция, если сделать, скажем, такую малость
— запереть дверь, которую тот ожидал увидеть открытой, или в последнюю минуту сменить замки. Даже просто окрикнуть!
— То есть просто отпугнуть?
— После этого он будто бы не станет готовить ключи к новым замкам и вообще станет пай-мальчиком… Никто не спорит, ценности следует всегда держать под замком. А вот есть ли польза от того, что преступника не задерживают на месте преступления, а только отпугивают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68