«…и завладев сумкой кассира, в которой находились деньги в сумме… рублей, преступник сел за руль, заставил всех покинуть автобус, после чего проехал около четырех километров в глубь леса, где оставил автобус и с деньгами скрылся».
«…Есть основания полагать, что у ближайшей деревни преступника ожидала машина „Запорожец“ красного цвета с неустановленным калининградским номером, за рулем которой находилась женщина…»
Денисов посмотрел на дату второй ориентировки?
сведения о машине стали известны почти через полгода, когда Белргорлова давно уже находилась в Москве.
«…Приметы находившегося в машине мужчины} худощавый, на вид двадцати пяти — двадцати семи лет, телосложения среднего, лицо овальное…»
Дальше то и дело повторялось: «среднего», «нормального». Денисов заглянул в последнюю строчку"
"Есть! «В верхней трети лица, на уровне подглазниц, лицо представляется в незначительной степени деформированным („словно проваленным“)».
Некоторые приемы Шерпа расшифровывались легко и однозначно. Например, то, что он оставил в реконструировавшемся здании на месте происшествия талисман, который всюду возил за собой.
Сознание собственной беспомощности, невозможность задержаться хотя бы на час, страх за Белогорлову… Оставленная на видном месте кукла была чисто символическим знаком поддержки. Адвокат чувствовал наступление опасных событий, но, как и Белогорлова, вряд ли догадывался, что может произойти.
"В равной мере это относится и к зашифрованным в виде дневников записям.. —подумал Денисов., Все вернулось на круги своя. — Полнее всех могли бы рассказать обо всем происщедшем Шерп, Белогорлова и сами преступники — тот, кто приезжал в Ожерелье за документами инвалида, и тот
— другой, который должен чувствовать сейчас себя очень неуверенно… Ведь он — единственная ниточка, по которой милиция может найти его сообщника, того, что стрелял в Белогорлову, Есть, правда, еще «Малай» и «Федор». Но во время преступления в Калининграде они отбывали наказание. А насчет
Коломенского — «Докажи! Тогда будем говорить…»
Как ни странно, больше, чем на жцвых, следовало рассчитывать на мертвого — на досье Шерпа, В разрозненных записях адвоката угадывались и предчувствия беды, и обстоятельства, хоть и фантастически представленные, относившиеся к библиотекарше.
«Шерп старался установить личность и местонахождение преступника… сформулировал для себя Денисов. — О нападении на кассира в Калининградской области он не знал, иначе это исключало всякое вмешательство. Недонесение о достоверно. известном преступлении такого рода влекло привлечение к уголовной ответственности для недоносителя. Он мог лишь догадываться о том, что в Коломенском что-то затевается…»
Денисов достал блокнот, нашел описание поездки Шерпа в троллейбусе, у замерзшего окна с круглым глазком, который адвокат отогрел дыханием, чтобы наблюдать за улицей.
«…Второй раз я приехал сюда, чтобы убедиться. Мы остановились у луча…»
«Может, у „Луча“? — Была такая догадка. — У концертного зала „Луч“?»
«…И шар застыл на необычном полукруге окна над аркой. Я смотрел как на знамение, которое не в силах разгадать. Чем грозило нам темное окно, этот огромный шар или глаз?»
«Есть ли там необычного вида окно над аркой? — подумал он. — г А если есть? И даже наверняка есть. Что тогда?»
Денисов сдтрыгнул с платформы, через пути поднялся к домам.
За лабиринтами гаражей виднелось Варшавское шоссе. Наступал год футбольного восхождения «Спартака» — заборы и стены гаражей были испещрены эмблемой С на фоне перечеркнутого диагональю прямоугольника.
Он вышел на шоссе. Слева, вдоль дороги, тянулись массивные, довоенной постройки дома, похожие друг на друга. По другую сторону возвышалась постройка пятидесятых годов. В первом этаже располагался кинотеатр, переоборудованный теперь в концертный зал.
Еще издали Денисов прочитал знакомую афишу:
"Концертный зал «Луч». Жорж Визе. «Кармен».
Его пересекала наклейка с надписью: «Билеты проданы». Денисов остановился рядом со входом.
Дом по другую сторону улицы отличался той же массивностью, что и остальные его собратья. Между двумя продовольственными магазинами, занимавшими первый этаж, виднелся тяжелый квадратный проем, над которым во всю его длину чернело необычного вида окно.
"Верхняя часть круга, — подумал он, — ограниченная дугой и ее хордой.
Собственно, в фактической стороне записей Шерпа сомневаться не приходится.
Нашли же мы лежачий двадцатиподъездный небоскреб".
Он перешел на другую сторону. Без сомнения, в письме речь шла именно об этом доме. Рядом с аркой-проемом стояла телефонная будка. Прямоугольным проемом, наполовину заставленным пустыми ящиками, Денисов прошел во двор.
Двор оказался огромным, проходным, выходившим сразу на несколько ближайших улиц. Центральную часть его занимали детский сад и котельная, рядом с которой возвышались сетки ограждения спортивной площадки.
Против проема виднелась доска объявлений.
Денисов подошел. «Прием на курсы гитары…» Рядом висело извещение, относившееся к осени прошлого года, о смотре-продаже кроликов, намертво прихваченное каким-то особо стойким синтетическим клеем. Извещение пытались содрать, но безуспешно — следы соскобов веером уходили в стороны.
Подъезд, из которого можно было попасть в квартиру с необычным окном, был слева, ближний к проему.
Денисов вошел в него, стал подниматься. По обеим сторонам немыслимых теперь в жилом доме огромных лестничных площадок виднелись двери коммунальных квартир — по два-три звонка на каждой двери. Еще Денисов обратил внимание на количество ведер для пищевых отходов.
Сквозь выбитое окно второго этажа задувал с воем ветер.
«А если бы солнечный зайчик, сопровождавший Шерпа в троллейбусе, подумал Денисов, — остановился на окне другого дома? Какие у меня основания считать, что Шерп зашифровал местонахождение нужного мне лица?»
Он позвонил. Дверь долго не открывали, пришлось позвонить снова, на этот раз дважды. Послышалось неспешное старческое шарканье, тревожное:
— Это ты, Игорь? — Голос был женский.
— Игорь, — ответил Денисов. — Но другой.
— Другой? Что вы хотели?
— Мне нужно поговорить. Ваши соседи дома? — он подумал, что соседи могли оказаться более сговорчивыми.
— Салищевы?! — удивилась женщина. — Они же в больнице. Вы не знали?
— Я упустил из вида. Может, Ш разрешите все же войти и хотя бы оставить записку?
— Ее выпишут нескоро, & про него совсем не знаю…
— Прошу вас.
Внутренних замков было два. Один открылся легко, второй долго пробуксовывал — дверь не хотела отпираться. Наконец открылся и Он.
Старая женщина с седыми букольками, маленькая, во всем голубом — как он заметил потом, под цвет глаз, — опиралась на тяжелую, с массивным набалдашником трость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68