Ее наконец отогнали. Вернулась домой – кожа да кости – ничего не стала есть, только обнюхала все углы и исчезла навсегда.
Конец истории застает Юра. Капитану тоже не спится сегодня. Он курит трубку, и аромат „Амфоры“ украшает и без того красивую южную ночь. Вспоминает отрочество и войну. Оказывается, был три месяца под оккупацией возле Тихвина – ехали в эвакуацию, а попали к фрицам. Его мальчишеский приятель Павлик работал в немецком пищеблоке, попутно, стало быть, отщипывал корки, тянул объедки, потом обнаглел и однажды куснул от круга колбасы, а одного переднего зуба у Павлика не было. По следу закуса его нашли. Собрали деревню и на глазах народа повесили, затянув петлю под нос и уши. Фрицы были не эсэсовцы, „тихие, армейские“. Перед отступлением деревню спалили. Народ отогнали на зады, в бани, и не велели выходить. Когда дома загорелись, в них началась пальба, потому что в избах напрятано было бросовое оружие с патронами. У него, у Юры, стало быть, под полатями ручной пулемет с дисками хранился. Один старик приказ не выполнил, побежал свой дом тушить, его застрелили; побежала к убитому старуха – ее тоже прихлопнули, к старухе – дочь, ее тоже… Поджигатели были такие пьяные, что когда ворвались наши, приняли их за своих и орали: „Хайль!“ Было поджигателей-карателей четверо. Одного убил из пистолета наш лейтенант. Другого солдаты облили горючей смесью. Третьего старики сбросили с моста в реку. Четвертого затоптали женщины и дети, здесь, стало быть, и Юра принял участие.
Вот какие истории слушали бермудские цыганки-плясуньи этой ночью.
Потом появился Варгин – сменился с вахты и пришел, как хитрый лис, проведать у Саши насчет свежей рыбки. С ходу включается в ночную травлю, и мы узнаем, что у неформального лидера есть бабуся, старенькая, суеверная и вообще с предрассудками: который год готовит себе при жизни все для похорон, даже на поминки купила уже водку и вино, прячет бутылки в сундуке. Варгин самый ее любимый внучек. Никому бабуся из поминальных алкогольных запасов не дает ни капли. Но Варгину на похмелку дает. И вот каждый раз, когда он приходит к бабусе клянчить сто грамм, то начинает с одного и того же:
– Билет купила, бабуся?
– Куда, внучок?
– В очередь на крематорий? Который раз спрашиваю!..
Хохот стоял. И я, подлец, засмеялся… – чего не сделаешь за компанию.
06 ноября, порт Гамильтон, на якоре, в ожидании груза.
Шалапин закончил университет, тема диплома: „О сглаживании противоречий между городом и селом“. Преподавал обществоведение в десятых классах, затем ассистент на кафедре философии Лесной академии, вел семинарские занятия, оклад 105, в отпусках подрабатывал бетонщиком на заводе, руководил общественно-политической жизнью студентов в общежитиях. Тема кандидатской: „О сглаживании противоречий между умственным и физическим трудом“.
Последние годы – руководитель лаборатории социологических изысканий при НИИ лесной промышленности.
А я последние годы вынашиваю кинокомедию о деятельности социальных психологов на флоте. Мои герои имеют благие намерения. Они ищут истоки психологической несовместимости. Но дело заканчивается тем, что подопытный экипаж, замороченный тестами, анкетами, „включенным наблюдением“ и т.д., сажает пароход на камни.
И вот судьба предоставляет мне живого социолога с доставкой на дом – изучай не хочу! И где доставляет – на Бермудских островах!
В круиз на „Пушкине“ Шалапин отправился после крупных неприятностей. Его раздолбали в „Литературке“ в огромной. – на два подвала – статье поя названием „Будьте внимательны: человек!“. Я эту статью не читал: – мы уже были: в рейсе. Но Шаляпин с завидным бесстрашней принес ее мне и положил на стол:
– Читайте. Интересно услышать мнение практика, Меня здесь называют бестактным, человеком и микро-агрессором.. Сравнивают с пьяным, шофером – одинаково мы с пьяным шофером опасны для людей. Обвиняют в гуманитарном невежестве, в перенесении привычки к отношениям „человек-машина“ на отношения „человек-человек“.
– Так при вас и читать? – спросил я, несколько ошарашенный тем, что Петр Васильевич как бы заранее уверен в моем союзе с ним против автора статьи.
– Конечно!. Ведь, вам тоже приходится сталкиваться с проблемой сокращения людей из экипажа по Щекинскому методу, а мы исследовали проблемы, возникающие с переходом на „Карповскую систему“ в НИИ.
– Я ничего не понимаю в социологии, Петр Васильевич.
– В ней все и все должны погашать – все и все! – ото не атомная физика!
В статье Шалапин: фигурирует под фамилией „Ивашов“. Описывается конфликтная ситуация, возникшая в НИИ, когда Иванов-Шалапин усыпил бдительность сотрудников заверением, что социологическое обследование проводится для улучшения психического климата, а сам использовал откровенность, анкетируемых для сбора компрометирующих данных. По его наущению директор НИИ в приказном порядке заставлял сотрудников заполнять анкеты, которые превращались во взаимодоносы.
Я прочитал статью и принялся чесать лоб, чтобы скрыть выражение лица от Иванова-Шаляпина.
– Меня называют Великим Инквизитором, – со вздохам признался Петр Васильевич. – Думаете, мне хочется им быть? Но проблема интенсификации научного труда требует этого!
Я посмотрел на нашего пассажира со смесью испуга, восторга, предвкушения неожиданностей, как смотрел бы палеонтолог на живого ящера, вымершего еще в третичном периоде, знакомого только по реконструкции, а теперь доступного в своем истинном естестве для обмера, сравнения, ощупывания. „Ну же тебе и везет, Витька!“ – сказал я себе и бросился в пучину двуличия, то есть расплылся в смущенно-восхищенной улыбке. С такой улыбкой по моим представлениям должен смотреть наивный моряк на ученого, прославленного в газетах. Пускай слава ученого насколько негативна, но она все равно должна восхищать простоватого морского волка, погрязшего в буднях каргопланов, рейсовых заданий и экономии горюче-смазочных материалов.
– Слюнявая статья, – сказал я. – Небось этому автору никогда не приходилось решать вопрос, кого из экипажа сократить, а кого нет.
Шалапин надменно ухмыльнулся и сказал, отбивая ритм указательным пальцем по столу:
– Жизнь их научит! Эта статья – так называемый „террор среды“. Обычное явление. Ничего: еще не вечер!
07 ноября, п. Гамильтон, на якоре, погрузка с барж генгруза.
Весь день солнце злобно палило сквозь серую тропическую дымку, горизонт был серым, океан – тоже.
Потом был праздничный ужин. После ужина Кудрявцев поймал акулу. Акула здоровенная, вытащить в живом и здоровом виде невозможно – образина будет так дергаться, что крюк разогнется. Ко мне является гонец с просьбой уговорить Ямкина стрельнуть в акулу из малопульки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Конец истории застает Юра. Капитану тоже не спится сегодня. Он курит трубку, и аромат „Амфоры“ украшает и без того красивую южную ночь. Вспоминает отрочество и войну. Оказывается, был три месяца под оккупацией возле Тихвина – ехали в эвакуацию, а попали к фрицам. Его мальчишеский приятель Павлик работал в немецком пищеблоке, попутно, стало быть, отщипывал корки, тянул объедки, потом обнаглел и однажды куснул от круга колбасы, а одного переднего зуба у Павлика не было. По следу закуса его нашли. Собрали деревню и на глазах народа повесили, затянув петлю под нос и уши. Фрицы были не эсэсовцы, „тихие, армейские“. Перед отступлением деревню спалили. Народ отогнали на зады, в бани, и не велели выходить. Когда дома загорелись, в них началась пальба, потому что в избах напрятано было бросовое оружие с патронами. У него, у Юры, стало быть, под полатями ручной пулемет с дисками хранился. Один старик приказ не выполнил, побежал свой дом тушить, его застрелили; побежала к убитому старуха – ее тоже прихлопнули, к старухе – дочь, ее тоже… Поджигатели были такие пьяные, что когда ворвались наши, приняли их за своих и орали: „Хайль!“ Было поджигателей-карателей четверо. Одного убил из пистолета наш лейтенант. Другого солдаты облили горючей смесью. Третьего старики сбросили с моста в реку. Четвертого затоптали женщины и дети, здесь, стало быть, и Юра принял участие.
Вот какие истории слушали бермудские цыганки-плясуньи этой ночью.
Потом появился Варгин – сменился с вахты и пришел, как хитрый лис, проведать у Саши насчет свежей рыбки. С ходу включается в ночную травлю, и мы узнаем, что у неформального лидера есть бабуся, старенькая, суеверная и вообще с предрассудками: который год готовит себе при жизни все для похорон, даже на поминки купила уже водку и вино, прячет бутылки в сундуке. Варгин самый ее любимый внучек. Никому бабуся из поминальных алкогольных запасов не дает ни капли. Но Варгину на похмелку дает. И вот каждый раз, когда он приходит к бабусе клянчить сто грамм, то начинает с одного и того же:
– Билет купила, бабуся?
– Куда, внучок?
– В очередь на крематорий? Который раз спрашиваю!..
Хохот стоял. И я, подлец, засмеялся… – чего не сделаешь за компанию.
06 ноября, порт Гамильтон, на якоре, в ожидании груза.
Шалапин закончил университет, тема диплома: „О сглаживании противоречий между городом и селом“. Преподавал обществоведение в десятых классах, затем ассистент на кафедре философии Лесной академии, вел семинарские занятия, оклад 105, в отпусках подрабатывал бетонщиком на заводе, руководил общественно-политической жизнью студентов в общежитиях. Тема кандидатской: „О сглаживании противоречий между умственным и физическим трудом“.
Последние годы – руководитель лаборатории социологических изысканий при НИИ лесной промышленности.
А я последние годы вынашиваю кинокомедию о деятельности социальных психологов на флоте. Мои герои имеют благие намерения. Они ищут истоки психологической несовместимости. Но дело заканчивается тем, что подопытный экипаж, замороченный тестами, анкетами, „включенным наблюдением“ и т.д., сажает пароход на камни.
И вот судьба предоставляет мне живого социолога с доставкой на дом – изучай не хочу! И где доставляет – на Бермудских островах!
В круиз на „Пушкине“ Шалапин отправился после крупных неприятностей. Его раздолбали в „Литературке“ в огромной. – на два подвала – статье поя названием „Будьте внимательны: человек!“. Я эту статью не читал: – мы уже были: в рейсе. Но Шаляпин с завидным бесстрашней принес ее мне и положил на стол:
– Читайте. Интересно услышать мнение практика, Меня здесь называют бестактным, человеком и микро-агрессором.. Сравнивают с пьяным, шофером – одинаково мы с пьяным шофером опасны для людей. Обвиняют в гуманитарном невежестве, в перенесении привычки к отношениям „человек-машина“ на отношения „человек-человек“.
– Так при вас и читать? – спросил я, несколько ошарашенный тем, что Петр Васильевич как бы заранее уверен в моем союзе с ним против автора статьи.
– Конечно!. Ведь, вам тоже приходится сталкиваться с проблемой сокращения людей из экипажа по Щекинскому методу, а мы исследовали проблемы, возникающие с переходом на „Карповскую систему“ в НИИ.
– Я ничего не понимаю в социологии, Петр Васильевич.
– В ней все и все должны погашать – все и все! – ото не атомная физика!
В статье Шалапин: фигурирует под фамилией „Ивашов“. Описывается конфликтная ситуация, возникшая в НИИ, когда Иванов-Шалапин усыпил бдительность сотрудников заверением, что социологическое обследование проводится для улучшения психического климата, а сам использовал откровенность, анкетируемых для сбора компрометирующих данных. По его наущению директор НИИ в приказном порядке заставлял сотрудников заполнять анкеты, которые превращались во взаимодоносы.
Я прочитал статью и принялся чесать лоб, чтобы скрыть выражение лица от Иванова-Шаляпина.
– Меня называют Великим Инквизитором, – со вздохам признался Петр Васильевич. – Думаете, мне хочется им быть? Но проблема интенсификации научного труда требует этого!
Я посмотрел на нашего пассажира со смесью испуга, восторга, предвкушения неожиданностей, как смотрел бы палеонтолог на живого ящера, вымершего еще в третичном периоде, знакомого только по реконструкции, а теперь доступного в своем истинном естестве для обмера, сравнения, ощупывания. „Ну же тебе и везет, Витька!“ – сказал я себе и бросился в пучину двуличия, то есть расплылся в смущенно-восхищенной улыбке. С такой улыбкой по моим представлениям должен смотреть наивный моряк на ученого, прославленного в газетах. Пускай слава ученого насколько негативна, но она все равно должна восхищать простоватого морского волка, погрязшего в буднях каргопланов, рейсовых заданий и экономии горюче-смазочных материалов.
– Слюнявая статья, – сказал я. – Небось этому автору никогда не приходилось решать вопрос, кого из экипажа сократить, а кого нет.
Шалапин надменно ухмыльнулся и сказал, отбивая ритм указательным пальцем по столу:
– Жизнь их научит! Эта статья – так называемый „террор среды“. Обычное явление. Ничего: еще не вечер!
07 ноября, п. Гамильтон, на якоре, погрузка с барж генгруза.
Весь день солнце злобно палило сквозь серую тропическую дымку, горизонт был серым, океан – тоже.
Потом был праздничный ужин. После ужина Кудрявцев поймал акулу. Акула здоровенная, вытащить в живом и здоровом виде невозможно – образина будет так дергаться, что крюк разогнется. Ко мне является гонец с просьбой уговорить Ямкина стрельнуть в акулу из малопульки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107