Как только мы установим очерёдность, и речь будет идти не о днях, а о годах ожидания, среди Одарённых начнётся повальная резня. Они станут убивать друг друга ради того, чтобы хоть на месяц приблизить обретение могущества и бессмертия. И убивать они будут по большей части не из страха, что за этот месяц с ними что-нибудь случится, а просто из нетерпения – вот что самое ужасное! Наш Дом, прежде чем возникнет, захлебнётся в собственной крови; вы это понимаете?
И тут Дейрдра заплакала. Она рыдала горько, безутешно, самозабвенно. У меня не было нужды спрашивать, почему она плачет; между нами вновь сработала мысленная связь, и длилась она гораздо дольше обычного. Я отчётливо увидел картину, которую она себе представила: длинная-длинная вереница людей, стоящих в очереди к храму, где я что-то раздаю им (конечно, Причастие); очередь движется медленно, люди проявляют нетерпение, переступают с ноги на ногу, злятся, ругаются, потом все, как один, выхватывают кинжалы и вонзают их в спины впередистоящих… Кровь, реки крови заливают мой храм, а я растерянно стою у алтаря, и рядом со мной стоит она, и мы по колена в крови…
Я подошёл к Дейрдре, опустился перед ней на корточки и взял её за руки. Я ничего не говорил, слова здесь были бессильны. Я утешал её молча – своим прикосновением, своим присутствием.
– Кевин, – прозвучал у меня за спиной голос Моргана. – Вели отрубить мою дурную башку.
– Это делу не поможет, – ответил я, не оборачиваясь. – Всего лишь одной дурной башкой будет меньше. А скоро и так головы полетят.
– Так что же нам делать?
Немного подумав, я сказал:
– Выход номер один: добровольное саморазграбление.
– Как это?
– Я свяжусь с некоторыми Домами и предложу им Одарённых крупными партиями. Не сомневаюсь, что они ещё передерутся между собой, стараясь урвать кусок побольше. Также я не сомневаюсь, что наши чародеи охотно променяют родину на вечную молодость.
– Точно, – подтвердил Морган. – Так оно и будет. Но это хреновый выход.
– Выход номер два, – продолжал я, поглаживая Дейрдру по голове; она постепенно успокаивалась, и её плач переходил во всхлипывания. – Мы уходим. Забираем всех, кто нам дорог, и уходим из этого мира в другой, где образуем небольшой Дом, вернее, маленький Домик.
– А дальше?
– Будем ждать и исподтишка действовать. Но не торопясь – времени у нас много; меньше всего Властелины думают о времени, а вы напортачили именно из-за того, что хотели поскорее усадить меня на трон. Теперь пусть страсти улягутся, лайонессцы изберут себе нового короля, ну а я позабочусь о том, чтобы он был лишён доступа к Источнику. Лет через двадцать, когда ненависть к нам пройдёт, мы потихоньку начнём вербовать себе сторонников, давая им Причастие, а ещё через двадцать-тридцать лет, когда мы уже станем легендой, я снова предъявлю права на престол, имея в своём распоряжении не троих, а сотню-полторы опытных причащённых, ядро будущего Дома.
– Ну ладно, – сказал Морган. – Мы уйдём. А вдруг Колин вернётся и вновь сядет на трон.
Я встал с корточек, поцеловал Дейрдру и сел в соседнее кресло.
– Если мы исчезнем, а он вернётся, его тотчас заподозрят в том, что он попросту убрал нас. Естественно, в качестве компенсации от него потребуют то, что ты обещал от моего имени – могущество и бессмертие, причём всем и немедленно. Как и я, он не сможет этого сделать, и вынужден будет либо уйти, либо навязать жестокую тиранию. Как ты думаешь, что он выберет?
– Колин не тиран, – без колебаний ответил Морган. – Он предпочтёт уйти.
– А я думаю, что он вообще не вернётся. По-моему, он сразу понял, как крепко вы меня подставили, и сейчас вместе с Бранвеной злорадствует… – Я с опозданием прикусил язык, но, к счастью, на этот раз сообразительность меня не подвела, и я быстро исправился:
– Знаешь, Морган. Мне кажется, что Колин уже научил Бранвену общаться с Формирующими.
Морган серьёзно кивнул.
– Я заподозрил это с того самого момента, когда впервые услышал о Формирующих.
После этого в комнате воцарилось напряжённое молчание, которое первой нарушила Дейрдра:
– Значит, ты предлагаешь нам покинуть Лайонесс?
– Да.
– И мы вернёмся лишь через сорок или пятьдесят лет?
– Это как минимум. Такова плата за вашу поспешность.
Дейрдра грустно вздохнула.
– А за это время многие, кто мог бы обрести долгую жизнь, умрут.
– Что делать? Утешь себя тем, что большинство из них умрёт от старости, а не погибнет в драке за обладание могуществом. Впрочем, это не касается близких тебе людей.
– А остальные? Разве они виноваты, что я не знаю их или плохо к ним отношусь? Из-за нашей с лордом Фергюсоном глупости они обречены прожить короткую жизнь, тогда как могли бы… Бог мой, да что и говорить! Кевин, я чувствую себя убийцей.
Я нежно сжал её руку.
– Это не совсем так, дорогая. Даже если бы вы не раззвонили, что я владею секретом вечной молодости, не все из живущих ныне получили бы Причастие.
– Почему?
– Потому что человек, обретая власть над Формирующими, поначалу подобен ребёнку, в руки которого попало огнестрельное оружие. За ним нужен глаз да глаз, иначе он натворит делов. А что способны натворить тысячи таких детей, если за ними не будет присмотра? Страшно подумать. Это было бы ничем не лучше резни в очереди за могуществом. Сперва я должен сколотить ядро будущего Дома, состоящее как минимум из сотни опытных причащённых, а для этого потребуется не один год. Основание Дома очень сложный процесс; мой прадед, король Артур, потратил семнадцать лет, чтобы создать прочный фундамент Царства Света, да ещё был рад, что управился так быстро. Я же рассчитывал на восемь-десять лет, потому как здесь Одарённые более подготовлены к Причастию, чем в Экваториальных мирах; но даже за это время умерло бы достаточно старых и немало молодых колдунов.
– Десять лет, это не пятьдесят, – заметила Дейрдра. – И разница в сорок лет на моей совести. В конце концов, ты мог бы начать со стариков и свести к минимуму потери, а так… Нет, Кевин, это ужасно! Я как подумаю о детях, многие из которых через пятьдесят лет умрут, мне становится больно. А ведь я хотела как лучше.
– А лучше ли это вообще? – спросил я. – Хорошо ли, что на свете существует лишь горстка людей, способных жить долго на зависть всем остальным, обделённым природой?
– Это нехорошо, – сказала Дейрдра. – Это плохо. Но если бог всё же дал некоторым людям шанс прожить долгую жизнь, то грех не воспользоваться этим даром.
– Значит, бог жесток.
– Но справедлив. Ты говорил мне, что большинство Властелинов умирают потому, что хотят умереть, потому что устали от жизни. Не это ли плата за могущество и долголетие? Ведь обыкновенный человек до последнего мгновения дорожит своей жизнью, не хочет расставаться с ней;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
И тут Дейрдра заплакала. Она рыдала горько, безутешно, самозабвенно. У меня не было нужды спрашивать, почему она плачет; между нами вновь сработала мысленная связь, и длилась она гораздо дольше обычного. Я отчётливо увидел картину, которую она себе представила: длинная-длинная вереница людей, стоящих в очереди к храму, где я что-то раздаю им (конечно, Причастие); очередь движется медленно, люди проявляют нетерпение, переступают с ноги на ногу, злятся, ругаются, потом все, как один, выхватывают кинжалы и вонзают их в спины впередистоящих… Кровь, реки крови заливают мой храм, а я растерянно стою у алтаря, и рядом со мной стоит она, и мы по колена в крови…
Я подошёл к Дейрдре, опустился перед ней на корточки и взял её за руки. Я ничего не говорил, слова здесь были бессильны. Я утешал её молча – своим прикосновением, своим присутствием.
– Кевин, – прозвучал у меня за спиной голос Моргана. – Вели отрубить мою дурную башку.
– Это делу не поможет, – ответил я, не оборачиваясь. – Всего лишь одной дурной башкой будет меньше. А скоро и так головы полетят.
– Так что же нам делать?
Немного подумав, я сказал:
– Выход номер один: добровольное саморазграбление.
– Как это?
– Я свяжусь с некоторыми Домами и предложу им Одарённых крупными партиями. Не сомневаюсь, что они ещё передерутся между собой, стараясь урвать кусок побольше. Также я не сомневаюсь, что наши чародеи охотно променяют родину на вечную молодость.
– Точно, – подтвердил Морган. – Так оно и будет. Но это хреновый выход.
– Выход номер два, – продолжал я, поглаживая Дейрдру по голове; она постепенно успокаивалась, и её плач переходил во всхлипывания. – Мы уходим. Забираем всех, кто нам дорог, и уходим из этого мира в другой, где образуем небольшой Дом, вернее, маленький Домик.
– А дальше?
– Будем ждать и исподтишка действовать. Но не торопясь – времени у нас много; меньше всего Властелины думают о времени, а вы напортачили именно из-за того, что хотели поскорее усадить меня на трон. Теперь пусть страсти улягутся, лайонессцы изберут себе нового короля, ну а я позабочусь о том, чтобы он был лишён доступа к Источнику. Лет через двадцать, когда ненависть к нам пройдёт, мы потихоньку начнём вербовать себе сторонников, давая им Причастие, а ещё через двадцать-тридцать лет, когда мы уже станем легендой, я снова предъявлю права на престол, имея в своём распоряжении не троих, а сотню-полторы опытных причащённых, ядро будущего Дома.
– Ну ладно, – сказал Морган. – Мы уйдём. А вдруг Колин вернётся и вновь сядет на трон.
Я встал с корточек, поцеловал Дейрдру и сел в соседнее кресло.
– Если мы исчезнем, а он вернётся, его тотчас заподозрят в том, что он попросту убрал нас. Естественно, в качестве компенсации от него потребуют то, что ты обещал от моего имени – могущество и бессмертие, причём всем и немедленно. Как и я, он не сможет этого сделать, и вынужден будет либо уйти, либо навязать жестокую тиранию. Как ты думаешь, что он выберет?
– Колин не тиран, – без колебаний ответил Морган. – Он предпочтёт уйти.
– А я думаю, что он вообще не вернётся. По-моему, он сразу понял, как крепко вы меня подставили, и сейчас вместе с Бранвеной злорадствует… – Я с опозданием прикусил язык, но, к счастью, на этот раз сообразительность меня не подвела, и я быстро исправился:
– Знаешь, Морган. Мне кажется, что Колин уже научил Бранвену общаться с Формирующими.
Морган серьёзно кивнул.
– Я заподозрил это с того самого момента, когда впервые услышал о Формирующих.
После этого в комнате воцарилось напряжённое молчание, которое первой нарушила Дейрдра:
– Значит, ты предлагаешь нам покинуть Лайонесс?
– Да.
– И мы вернёмся лишь через сорок или пятьдесят лет?
– Это как минимум. Такова плата за вашу поспешность.
Дейрдра грустно вздохнула.
– А за это время многие, кто мог бы обрести долгую жизнь, умрут.
– Что делать? Утешь себя тем, что большинство из них умрёт от старости, а не погибнет в драке за обладание могуществом. Впрочем, это не касается близких тебе людей.
– А остальные? Разве они виноваты, что я не знаю их или плохо к ним отношусь? Из-за нашей с лордом Фергюсоном глупости они обречены прожить короткую жизнь, тогда как могли бы… Бог мой, да что и говорить! Кевин, я чувствую себя убийцей.
Я нежно сжал её руку.
– Это не совсем так, дорогая. Даже если бы вы не раззвонили, что я владею секретом вечной молодости, не все из живущих ныне получили бы Причастие.
– Почему?
– Потому что человек, обретая власть над Формирующими, поначалу подобен ребёнку, в руки которого попало огнестрельное оружие. За ним нужен глаз да глаз, иначе он натворит делов. А что способны натворить тысячи таких детей, если за ними не будет присмотра? Страшно подумать. Это было бы ничем не лучше резни в очереди за могуществом. Сперва я должен сколотить ядро будущего Дома, состоящее как минимум из сотни опытных причащённых, а для этого потребуется не один год. Основание Дома очень сложный процесс; мой прадед, король Артур, потратил семнадцать лет, чтобы создать прочный фундамент Царства Света, да ещё был рад, что управился так быстро. Я же рассчитывал на восемь-десять лет, потому как здесь Одарённые более подготовлены к Причастию, чем в Экваториальных мирах; но даже за это время умерло бы достаточно старых и немало молодых колдунов.
– Десять лет, это не пятьдесят, – заметила Дейрдра. – И разница в сорок лет на моей совести. В конце концов, ты мог бы начать со стариков и свести к минимуму потери, а так… Нет, Кевин, это ужасно! Я как подумаю о детях, многие из которых через пятьдесят лет умрут, мне становится больно. А ведь я хотела как лучше.
– А лучше ли это вообще? – спросил я. – Хорошо ли, что на свете существует лишь горстка людей, способных жить долго на зависть всем остальным, обделённым природой?
– Это нехорошо, – сказала Дейрдра. – Это плохо. Но если бог всё же дал некоторым людям шанс прожить долгую жизнь, то грех не воспользоваться этим даром.
– Значит, бог жесток.
– Но справедлив. Ты говорил мне, что большинство Властелинов умирают потому, что хотят умереть, потому что устали от жизни. Не это ли плата за могущество и долголетие? Ведь обыкновенный человек до последнего мгновения дорожит своей жизнью, не хочет расставаться с ней;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88