Так может быть, это взаимно? Так должно быть! В противном случае это будет вопиющим нарушением всех законов – бытия и нравственности. Господь бог – неприятный субъект; но не может же он в самом деле быть такой противной гнидой.
Я закрыла глаза и начала усиленно представлять себя в объятиях мужчины, стараясь довести себя до той степени возбуждения, за которой обычно рушились все возводимые между мной и Брендоном барьеры. Дело продвигалось с трудом – во-первых, из-за многолетней привычки, своего рода рефлекса, предохранявшего нас обоих от психических травм. А во-вторых, я никак не могла представить лицо мужчины, но когда оно всё же обретало чьи-то черты, возбуждение мигом пропадало. Тоже привычка – видеть в знакомых мужчинах только друзей. В конце концов, в моём воображении, как чёртик из табакерки, возник мой покойный муж… И на меня нахлынули горькие, мучительные воспоминания о тех нескольких месяцах, в течение которых я и Брендон со мной за компанию балансировали на грани безумия. Я бросила свою глупую затею с самовозбуждением и разревелась, как малое дитя.
Слёзы принесли мне облегчение. Выплакавшись вволю, я немного успокоилась и могла уже более или менее трезво рассуждать о своём теперешнем положении и о дальнейших перспективах. Но моё терпение было на исходе. Я не выношу неопределённости, я всегда жажду точного знания. Если мои надежды – лишь очередная иллюзия, так пусть она развеется как можно скорее, пока я не свыклась с ней, пока она не стала для меня чем-то реальным, осязаемым.
Я посмотрела на часы. В Авалоне было полчетвёртого утра, в Солнечном Граде – восемь вечера. Сейчас Брендон, наверное, сидит во главе праздничного стола и ест жаркое из жертвенного быка. Ну и чёрт с ним, пусть подавится.
Я встала с дивана, подошла к зеркалу и наложила на него соответствующие чары. Зеркало мгновенно помутнело, а спустя несколько секунд послышался недовольный голос:
– Кто там ещё?
– Это я, Бренда.
– Ах, Бренда… Привет, солнышко. – Хотя туман в зеркале не расступался, я ясно представила сонную ухмылочку Моргана. – Что подняло тебя в такую рань?
– Нам нужно поговорить. Ты сейчас занят?
– В общем, да. Я сплю… то есть спал.
– Я имею в виду другое, – уточнила я.
– А-а!.. Нет, увы, я свободен. Просто моё зеркальце где-то запропастилось, а вставать лень.
– Может, всё-таки встанешь?
Морган вздохнул.
– Ладно, уболтала…
– И встретимся в твоём кабинете. Пока.
Я прервала связь и, чтобы не шляться по пустынным коридорам дворца, сразу переместилась в «нишу» Моргана, обставленную не так уютно как моя, но и не без претензий на изысканность. Правда, общее впечатление немного портило несколько цветных плакатов на стене с изображением обнажённых девиц, но с другой стороны эта деталь многое говорила о характере хозяина «ниши» и была вроде как его визитной карточкой.
Я поудобнее устроилась в кресле и принялась ждать. От нечего делать, я разглядывала плакаты, гадая, что привлекло Моргана именно в этих девицах. Благодаря Брендону у меня был немалый опыт в оценке женщин с мужской точки зрения.
Минуты три спустя потайная дверь «ниши» отворилась и на пороге предстал Морган, одетый в красный халат поверх пижамы, умытый, причёсанный и совсем не сонный. Если бы я не знала о его привычке бриться перед сном, то, право слово, подумала бы, что он смотался в Безвременье и там тщательно соскоблил свою щетину.
– Ещё раз привет, – дружелюбно произнёс Морган. – Проходи. Между прочим, дверь была не заперта.
Я вошла в кабинет и в растерянности остановилась посреди комнаты, не зная, с чего начать. Морган внимательно присмотрелся ко мне и сказал:
– У тебя такой вид, точно ты думаешь о том же, что и я.
– Смотря о чём ты думаешь.
Он развязно ухмыльнулся.
– О чём же ещё может думать мужчина в присутствии такой очаровательной женщины?
Это была наша традиционная разминка, однако на сей раз я не собиралась обращать всё сказанное в шутку. Меня снова затрясло от безотчётного страха, но я постаралась скрыть свой испуг под маской игривости.
– Значит, наши мыслишки вертятся в одном направлении.
Морган оторопело уставился на меня. Если бы я ни с того, ни с сего огрела его дубинкой по голове, он был бы изумлён куда меньше.
– Ты это серьёзно, милочка?
– Д-д… – Внезапно у меня перехватило дыхание, и я застыла с открытым ртом, пытаясь ухватить воздух, как вынутая из воды рыба. Затем злость на себя, на свою робость, на беспомощность, вернула мне самообладание. – Да, серьёзно! Чёрт тебя подери, Морган, поцелуй же меня! Или ты ждёшь, пока я передумаю?
Морган подступил ко мне, обнял меня и поцеловал в губы. Правду сказать, я ожидала, что он набросится на меня как хищный зверь на свою жертву, но на деле всё оказалось иначе. Его крепкие объятия не причиняли мне боли, его поцелуй был ласковым и нежным, а когда он дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать моё тело, а чтобы гладить меня.
– Ты совсем как статуя, Бренда, – проговорил Морган, ещё раз поцеловав мои бесчувственные губы. – Тебя всю сковал страх.
– Так помоги мне избавиться от него, – почти взмолилась я. – Помоги мне стать женщиной.
И он помог мне. Я не буду рассказывать, как это происходило. Во-первых, это наше с Морганом личное дело, а во-вторых, я очень смутно помню, что мы тогда вытворяли. В любом случае – молчок.
Потом мы лежали в постели и курили одну сигарету за другой, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. В камине весело трещали охваченные огнём дрова. Зима в Авалоне обычно мягкая, зачастую бесснежная, но по ночам бывает холодновато. И хотя в жилых помещениях дворца уже были установлены электрические обогреватели, Морган по старинке предпочитал камин – правда, усовершенствованный, с автоматической подачей дров. Я не могла не признать, что в этом было своё очарование.
– Бренда, – наконец отозвался Морган. – Ты сущий чертёнок.
– В самом деле? – лениво произнесла я.
– В самом деле. Ты – что-то особенное. Мне ещё ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
– Мне тоже, – сказала я чистую правду.
– Нет, я серьёзно, – настаивал Морган, невесть почему вообразив, что я иронизирую. – Впрочем, сначала ты была холодной, как льдинка, но потом ты как растаяла… так уж растаяла! – Он немного помолчал, колеблясь, затем всё же добавил:
– А знаешь, ведь я грешным делом считал, что тебя интересуют исключительно девочки.
– В некотором роде так оно и было, – честно призналась я.
– В некотором роде? – недоуменно переспросил Морган. – Как это понимать?
– Как хочешь, так и понимай. Все равно теперь это не важно.
– А раньше было важно?
– Да.
– Так что же изменилось?
– Я изменилась. Наконец-то я стала женщиной.
– Ты и до этого была женщиной. Очень привлекательной женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Я закрыла глаза и начала усиленно представлять себя в объятиях мужчины, стараясь довести себя до той степени возбуждения, за которой обычно рушились все возводимые между мной и Брендоном барьеры. Дело продвигалось с трудом – во-первых, из-за многолетней привычки, своего рода рефлекса, предохранявшего нас обоих от психических травм. А во-вторых, я никак не могла представить лицо мужчины, но когда оно всё же обретало чьи-то черты, возбуждение мигом пропадало. Тоже привычка – видеть в знакомых мужчинах только друзей. В конце концов, в моём воображении, как чёртик из табакерки, возник мой покойный муж… И на меня нахлынули горькие, мучительные воспоминания о тех нескольких месяцах, в течение которых я и Брендон со мной за компанию балансировали на грани безумия. Я бросила свою глупую затею с самовозбуждением и разревелась, как малое дитя.
Слёзы принесли мне облегчение. Выплакавшись вволю, я немного успокоилась и могла уже более или менее трезво рассуждать о своём теперешнем положении и о дальнейших перспективах. Но моё терпение было на исходе. Я не выношу неопределённости, я всегда жажду точного знания. Если мои надежды – лишь очередная иллюзия, так пусть она развеется как можно скорее, пока я не свыклась с ней, пока она не стала для меня чем-то реальным, осязаемым.
Я посмотрела на часы. В Авалоне было полчетвёртого утра, в Солнечном Граде – восемь вечера. Сейчас Брендон, наверное, сидит во главе праздничного стола и ест жаркое из жертвенного быка. Ну и чёрт с ним, пусть подавится.
Я встала с дивана, подошла к зеркалу и наложила на него соответствующие чары. Зеркало мгновенно помутнело, а спустя несколько секунд послышался недовольный голос:
– Кто там ещё?
– Это я, Бренда.
– Ах, Бренда… Привет, солнышко. – Хотя туман в зеркале не расступался, я ясно представила сонную ухмылочку Моргана. – Что подняло тебя в такую рань?
– Нам нужно поговорить. Ты сейчас занят?
– В общем, да. Я сплю… то есть спал.
– Я имею в виду другое, – уточнила я.
– А-а!.. Нет, увы, я свободен. Просто моё зеркальце где-то запропастилось, а вставать лень.
– Может, всё-таки встанешь?
Морган вздохнул.
– Ладно, уболтала…
– И встретимся в твоём кабинете. Пока.
Я прервала связь и, чтобы не шляться по пустынным коридорам дворца, сразу переместилась в «нишу» Моргана, обставленную не так уютно как моя, но и не без претензий на изысканность. Правда, общее впечатление немного портило несколько цветных плакатов на стене с изображением обнажённых девиц, но с другой стороны эта деталь многое говорила о характере хозяина «ниши» и была вроде как его визитной карточкой.
Я поудобнее устроилась в кресле и принялась ждать. От нечего делать, я разглядывала плакаты, гадая, что привлекло Моргана именно в этих девицах. Благодаря Брендону у меня был немалый опыт в оценке женщин с мужской точки зрения.
Минуты три спустя потайная дверь «ниши» отворилась и на пороге предстал Морган, одетый в красный халат поверх пижамы, умытый, причёсанный и совсем не сонный. Если бы я не знала о его привычке бриться перед сном, то, право слово, подумала бы, что он смотался в Безвременье и там тщательно соскоблил свою щетину.
– Ещё раз привет, – дружелюбно произнёс Морган. – Проходи. Между прочим, дверь была не заперта.
Я вошла в кабинет и в растерянности остановилась посреди комнаты, не зная, с чего начать. Морган внимательно присмотрелся ко мне и сказал:
– У тебя такой вид, точно ты думаешь о том же, что и я.
– Смотря о чём ты думаешь.
Он развязно ухмыльнулся.
– О чём же ещё может думать мужчина в присутствии такой очаровательной женщины?
Это была наша традиционная разминка, однако на сей раз я не собиралась обращать всё сказанное в шутку. Меня снова затрясло от безотчётного страха, но я постаралась скрыть свой испуг под маской игривости.
– Значит, наши мыслишки вертятся в одном направлении.
Морган оторопело уставился на меня. Если бы я ни с того, ни с сего огрела его дубинкой по голове, он был бы изумлён куда меньше.
– Ты это серьёзно, милочка?
– Д-д… – Внезапно у меня перехватило дыхание, и я застыла с открытым ртом, пытаясь ухватить воздух, как вынутая из воды рыба. Затем злость на себя, на свою робость, на беспомощность, вернула мне самообладание. – Да, серьёзно! Чёрт тебя подери, Морган, поцелуй же меня! Или ты ждёшь, пока я передумаю?
Морган подступил ко мне, обнял меня и поцеловал в губы. Правду сказать, я ожидала, что он набросится на меня как хищный зверь на свою жертву, но на деле всё оказалось иначе. Его крепкие объятия не причиняли мне боли, его поцелуй был ласковым и нежным, а когда он дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать моё тело, а чтобы гладить меня.
– Ты совсем как статуя, Бренда, – проговорил Морган, ещё раз поцеловав мои бесчувственные губы. – Тебя всю сковал страх.
– Так помоги мне избавиться от него, – почти взмолилась я. – Помоги мне стать женщиной.
И он помог мне. Я не буду рассказывать, как это происходило. Во-первых, это наше с Морганом личное дело, а во-вторых, я очень смутно помню, что мы тогда вытворяли. В любом случае – молчок.
Потом мы лежали в постели и курили одну сигарету за другой, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. В камине весело трещали охваченные огнём дрова. Зима в Авалоне обычно мягкая, зачастую бесснежная, но по ночам бывает холодновато. И хотя в жилых помещениях дворца уже были установлены электрические обогреватели, Морган по старинке предпочитал камин – правда, усовершенствованный, с автоматической подачей дров. Я не могла не признать, что в этом было своё очарование.
– Бренда, – наконец отозвался Морган. – Ты сущий чертёнок.
– В самом деле? – лениво произнесла я.
– В самом деле. Ты – что-то особенное. Мне ещё ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
– Мне тоже, – сказала я чистую правду.
– Нет, я серьёзно, – настаивал Морган, невесть почему вообразив, что я иронизирую. – Впрочем, сначала ты была холодной, как льдинка, но потом ты как растаяла… так уж растаяла! – Он немного помолчал, колеблясь, затем всё же добавил:
– А знаешь, ведь я грешным делом считал, что тебя интересуют исключительно девочки.
– В некотором роде так оно и было, – честно призналась я.
– В некотором роде? – недоуменно переспросил Морган. – Как это понимать?
– Как хочешь, так и понимай. Все равно теперь это не важно.
– А раньше было важно?
– Да.
– Так что же изменилось?
– Я изменилась. Наконец-то я стала женщиной.
– Ты и до этого была женщиной. Очень привлекательной женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88