Когда же советско-американский полет начал воплощаться в жизнь, тот же Проксмайр выступил с критикой программы ЭПАС.
Гораздо более последовательную политику всегда занимали американские астронавты. Патриотизм и верность идеалам родины не ослепляли этих людей, лучше других понимавших, что сотрудничество в космосе совершенно необходимо. Когда разговор об этом зашел после возвращения с Луны «Аполлона-16», Джон Янг ответил, что он готов выучить русский язык, чтобы преодолеть «языковой барьер», и уверен, что Дьюк и Маттингли тоже готовы сделать это.
– СССР, США, Франция и другие страны, которые уже сегодня ведут широкие космические исследования, должны объединить свои усилия, – говорил Чарльз Конрад. – Надо постигать космический океан и идти дальше, за Луну. Одна страна это сделать не в состоянии. Хотя стоимость полученных знаний постоянно увеличивается, человечество всегда будет стремиться получать их любой ценой. Для этого, вполне естественно, людям надо объединиться...
О сотрудничестве между США и СССР в разные годы говорили и писали Нейл Армстронг, Фрэнк Борман, Джозеф Кервин, Майкл Коллинз, Гордон Купер, Юджин Сернан, Дэвид Скотт и другие астронавты.
Да, идея сотрудничества давно носилась в воздухе. О совместных полетах говорили и в Звездном городке, и в Хьюстоне. «Нью-Йорк таймс» в марте 1970 года упрекала президента Никсона за «ограниченные возможности для совместных проектов с другими странами» и утверждала, что истинного прогресса в космонавтике «можно достичь лишь путем переговоров с Москвой». Еще до этого начался обмен письмами о сотрудничестве в космосе между президентом Академии наук Мстиславом Келдышем и генеральным директором НАСА доктором Томасом Пейном, 24 апреля 1970 года в Нью-Йорке Пейн беседовал на эту тему с советским академиком Анатолием Аркадьевичем Благонравовым. Вот тогда-то и зашел разговор о новом стыковочном узле и проблеме спасения в космосе. Хотя идея и висела в воздухе, разговор в Нью-Йорке возник не случайно: ровно за неделю до этого спасательное судно «Айво Джима» выловило в Тихом океане экипаж «несчастливого» тринадцатого «Аполлона».
То, что два эти события связаны, подтверждает и доктор Гленн Ланни, технический директор ЭПАС с американской стороны, который, как вы помните, в то время руководил работами по спасению Ловелла и его товарищей:
– О возможной помощи Советского Союза, – рассказывал в Хьюстоне Ланни, – я думал в один из самых критических моментов в программе «Аполлон». Космический корабль «Аполлон-13» находился за сотни тысяч миль от Земли, когда взорвались кислородные баки в жилом отсеке... Увы, в тот драматический момент мысль о чьей-либо помощи я отбросил сразу же после того, как она возникла. Как инженер, я знал, что все эти годы наши страны проектировали и строили космические корабли и стыковочные устройства по-разному. У вас была одна система, у нас другая...
Безусловно, несчастье с «Аполлоном-13» явилось своеобразным психологическим толчком для американцев навстречу совместной космической программе. Но ведь и до и после этого трагического события возникали ситуации, когда вопрос о возможности прийти на помощь людям, летавшим в космосе, выглядел весьма насущно. Достаточно вспомнить полет «Джемини-8», когда этот космический корабль потерял управление, но, к счастью, смог совершить аварийную посадку в Тихом океане. Или эпизод завершения работы на «Скайлэбе», когда после 84-дневного пребывания на орбите на транспортном «Аполлоне» не включился после команды астронавта Джеральда Карра главный двигатель.
– У нас упало сердце и глаза вылезли из орбит, – рассказывал потом Карр. – Двигатель не желал включаться, и космический корабль не двигался...
К счастью, и здесь удалось воспользоваться аварийной системой. Но ведь на счастье нельзя рассчитывать всегда. То же можно сказать и о наших пилотируемых полетах, например, о «нештатной» посадке «Восхода-2» в тайге. По существу, каждый космический полет мог обернуться аварийной ситуацией.
Существует еще одно обстоятельство, способствовавшее реализации ЭПАС, точнее – как бы подталкивающее к его реализации. Многие американцы одобряли идею совместного космического полета не столько по политическим, сколько по экономическим причинам, о которых писала английская «Файнэншл таймс»: «Аэродинамическая промышленность в США приветствовала нынешний проект совместного полета в силу того, что он обеспечивал работой технических специалистов в области космонавтики, у которых начались трудные времена из-за сокращения общего бюджета НАСА. Приветствовали этот проект и университеты, и другие научные организации во всем мире – благодаря возможности, которые он открывал для дальнейших космических исследований». Ведь к этому времени единственной более-менее перспективной пилотируемой программой был «Шаттл» («Челнок») – космический корабль многоразового использования. Однако по самым оптимистическим планам его летные испытания должны были начаться не раньше 1977-1979 годов. Таким образом, американская космонавтика оказывалась в долгом простое.
К моменту возвращения Юджина Сернана и его друзей с Луны из бывших 300 тысяч человек, работающих на программу «Аполлон», осталось 14 тысяч. Бюджет программы с 3,5 миллиарда долларов скатился до 128,7 миллиона. Не было денег, которые могли бы сохранить кадры специалистов, не было дела, которое позволяло бы использовать обширный комплекс сооружений и материальной части. Требовалось законсервировать на несколько лет космическую технику стоимостью почти в миллиард долларов.
– Сейчас у нас нет никаких твердых планов относительно использования этой техники, но мы, несомненно, собираемся хранить ее надлежащим образом, – говорил Дэйл Майерс, помощник директора пилотируемых полетов НАСА.
В свете всех этих событий весьма одиозно выглядела фигура астронавта. С 1959 года НАСА отобрало в отряд 73 кандидата для космических полетов. К моменту окончания программы «Аполлон» их оставалось 39. Даже с учетом трех экспедиций на «Скайлэбе» три десятка астронавтов становились безработными. Джеймс Ирвин считал, что половина из них уйдет из НАСА в самое ближайшее время, и оказался прав. В дальнейшем отряд был фактически расформирован, а люди распределены в различные отделы Центра пилотируемых полетов имени Джонсона.
Все сказанное убеждает в том, что ЭПАС был очень нужен НАСА. Разумеется, он не мог решить всех проблем, но это была все-таки какая-то отдушина. Опять цитирую «Файнэншл таймс»:
«НАСА всячески старается подчеркнуть, что этот проект (ЭПАС. – Я.Г.) имеет свои планы, поскольку он поможет восполнить кое-какие пробелы в знаниях о пилотируемых космических полетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Гораздо более последовательную политику всегда занимали американские астронавты. Патриотизм и верность идеалам родины не ослепляли этих людей, лучше других понимавших, что сотрудничество в космосе совершенно необходимо. Когда разговор об этом зашел после возвращения с Луны «Аполлона-16», Джон Янг ответил, что он готов выучить русский язык, чтобы преодолеть «языковой барьер», и уверен, что Дьюк и Маттингли тоже готовы сделать это.
– СССР, США, Франция и другие страны, которые уже сегодня ведут широкие космические исследования, должны объединить свои усилия, – говорил Чарльз Конрад. – Надо постигать космический океан и идти дальше, за Луну. Одна страна это сделать не в состоянии. Хотя стоимость полученных знаний постоянно увеличивается, человечество всегда будет стремиться получать их любой ценой. Для этого, вполне естественно, людям надо объединиться...
О сотрудничестве между США и СССР в разные годы говорили и писали Нейл Армстронг, Фрэнк Борман, Джозеф Кервин, Майкл Коллинз, Гордон Купер, Юджин Сернан, Дэвид Скотт и другие астронавты.
Да, идея сотрудничества давно носилась в воздухе. О совместных полетах говорили и в Звездном городке, и в Хьюстоне. «Нью-Йорк таймс» в марте 1970 года упрекала президента Никсона за «ограниченные возможности для совместных проектов с другими странами» и утверждала, что истинного прогресса в космонавтике «можно достичь лишь путем переговоров с Москвой». Еще до этого начался обмен письмами о сотрудничестве в космосе между президентом Академии наук Мстиславом Келдышем и генеральным директором НАСА доктором Томасом Пейном, 24 апреля 1970 года в Нью-Йорке Пейн беседовал на эту тему с советским академиком Анатолием Аркадьевичем Благонравовым. Вот тогда-то и зашел разговор о новом стыковочном узле и проблеме спасения в космосе. Хотя идея и висела в воздухе, разговор в Нью-Йорке возник не случайно: ровно за неделю до этого спасательное судно «Айво Джима» выловило в Тихом океане экипаж «несчастливого» тринадцатого «Аполлона».
То, что два эти события связаны, подтверждает и доктор Гленн Ланни, технический директор ЭПАС с американской стороны, который, как вы помните, в то время руководил работами по спасению Ловелла и его товарищей:
– О возможной помощи Советского Союза, – рассказывал в Хьюстоне Ланни, – я думал в один из самых критических моментов в программе «Аполлон». Космический корабль «Аполлон-13» находился за сотни тысяч миль от Земли, когда взорвались кислородные баки в жилом отсеке... Увы, в тот драматический момент мысль о чьей-либо помощи я отбросил сразу же после того, как она возникла. Как инженер, я знал, что все эти годы наши страны проектировали и строили космические корабли и стыковочные устройства по-разному. У вас была одна система, у нас другая...
Безусловно, несчастье с «Аполлоном-13» явилось своеобразным психологическим толчком для американцев навстречу совместной космической программе. Но ведь и до и после этого трагического события возникали ситуации, когда вопрос о возможности прийти на помощь людям, летавшим в космосе, выглядел весьма насущно. Достаточно вспомнить полет «Джемини-8», когда этот космический корабль потерял управление, но, к счастью, смог совершить аварийную посадку в Тихом океане. Или эпизод завершения работы на «Скайлэбе», когда после 84-дневного пребывания на орбите на транспортном «Аполлоне» не включился после команды астронавта Джеральда Карра главный двигатель.
– У нас упало сердце и глаза вылезли из орбит, – рассказывал потом Карр. – Двигатель не желал включаться, и космический корабль не двигался...
К счастью, и здесь удалось воспользоваться аварийной системой. Но ведь на счастье нельзя рассчитывать всегда. То же можно сказать и о наших пилотируемых полетах, например, о «нештатной» посадке «Восхода-2» в тайге. По существу, каждый космический полет мог обернуться аварийной ситуацией.
Существует еще одно обстоятельство, способствовавшее реализации ЭПАС, точнее – как бы подталкивающее к его реализации. Многие американцы одобряли идею совместного космического полета не столько по политическим, сколько по экономическим причинам, о которых писала английская «Файнэншл таймс»: «Аэродинамическая промышленность в США приветствовала нынешний проект совместного полета в силу того, что он обеспечивал работой технических специалистов в области космонавтики, у которых начались трудные времена из-за сокращения общего бюджета НАСА. Приветствовали этот проект и университеты, и другие научные организации во всем мире – благодаря возможности, которые он открывал для дальнейших космических исследований». Ведь к этому времени единственной более-менее перспективной пилотируемой программой был «Шаттл» («Челнок») – космический корабль многоразового использования. Однако по самым оптимистическим планам его летные испытания должны были начаться не раньше 1977-1979 годов. Таким образом, американская космонавтика оказывалась в долгом простое.
К моменту возвращения Юджина Сернана и его друзей с Луны из бывших 300 тысяч человек, работающих на программу «Аполлон», осталось 14 тысяч. Бюджет программы с 3,5 миллиарда долларов скатился до 128,7 миллиона. Не было денег, которые могли бы сохранить кадры специалистов, не было дела, которое позволяло бы использовать обширный комплекс сооружений и материальной части. Требовалось законсервировать на несколько лет космическую технику стоимостью почти в миллиард долларов.
– Сейчас у нас нет никаких твердых планов относительно использования этой техники, но мы, несомненно, собираемся хранить ее надлежащим образом, – говорил Дэйл Майерс, помощник директора пилотируемых полетов НАСА.
В свете всех этих событий весьма одиозно выглядела фигура астронавта. С 1959 года НАСА отобрало в отряд 73 кандидата для космических полетов. К моменту окончания программы «Аполлон» их оставалось 39. Даже с учетом трех экспедиций на «Скайлэбе» три десятка астронавтов становились безработными. Джеймс Ирвин считал, что половина из них уйдет из НАСА в самое ближайшее время, и оказался прав. В дальнейшем отряд был фактически расформирован, а люди распределены в различные отделы Центра пилотируемых полетов имени Джонсона.
Все сказанное убеждает в том, что ЭПАС был очень нужен НАСА. Разумеется, он не мог решить всех проблем, но это была все-таки какая-то отдушина. Опять цитирую «Файнэншл таймс»:
«НАСА всячески старается подчеркнуть, что этот проект (ЭПАС. – Я.Г.) имеет свои планы, поскольку он поможет восполнить кое-какие пробелы в знаниях о пилотируемых космических полетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68