Здесь жизнь была сохранена нескольким тысячам, в которых монголы нуждались для своих целей, но только случай дал возможность временно выжить каждой из единиц, сложившихся в эти тысячи.
Пытавшиеся убежать погибли, вероятно, все. Для монголов было забавной игрой ловить сунских конников на их жалких лошадях. Монголы добивали раненых, на скаку рубили и мертвых. Как из воинственной старательности, так и по лихости. Все виды езды и действий с седла были любимейшим развлечением степных наездников.
Долина, где погибла армия провинции, мало чем отличается от многих других азиатских долин, по которым проходила древнейшая «шелковая» тропа восток — запад — восток. И здесь горные хребты кажутся обманчиво-близкими. Веснами маки, поворачивая чашечки за солнцем, делают землю красной для того, кто смотрит по солнцу, и зеленой — против. Летом колючая ползучка прокалывает изношенную подошву сапога, а как только после знойного дня солнце касается гор, долину заволакивает легкий туман — это пыль, которую от еще. горячей земли увлекают токи воздуха к мгновенно охладевшему, сухому, как земля, небу. Днем та же пыль, увлекаемая струями раскаленного воздуха, ходит низкими смерчами, такими же медленными, такими же живыми, как в день побоища, но теперь, встретив их, трудно не подумать о тенях тех, кто тяжко жил, умер в страхе и отчаянии и превратился в пыль.
В течение времени, вечного для современников и короткого для потомков, эта долина звалась Местом Слез или Полем Крови, как многие другие в разные годы и в разных странах.
Великий хан Тенгиз вернулся под Су-Чжоу с новыми боевыми машинами, с новой добычей и с толпами рабов, которые будут работать, прежде чем их израсходуют в штурме, Приготовления заканчивались. Испытывались исправленные старые машины, построенные вновь и взятые на Поле Крови. Монголы развлекались, забрасывая через стены Су-Чжоу отрубленные головы убитых за нерадивость и умерших пленников, а также горшки с нечистотами.
«Мужчину испытывают богатством, властью и несчастьем», — говорят кочевники. Несколько пленных сунов, натерпевшись страха смерти, голода и монгольской плети, вспомнили, что в мире все преходяще, а все происходящее — обратимо. Служили Сыну Неба. Служили киданям — Великому Ляо. Почему нельзя служить монголам? Но чтобы возвыситься из раба в слуги, надобно нечто принести господину как выкуп. Что предложить? С ненавистью озираясь на крепкие стены Су-Чжоу, монголы все более злобились: им смели сопротивляться, их волю не принимали. Город-оскорбитель будет наказан, жестоко наказан. Снисходя к покорному, монголы жестоко мстили за самозащиту. Опытные купцы, подвергаясь нападению монголов, встречали грабителей склоня головы. Лишаясь имущества, они сохраняли жизнь. Более того, смирение награждалось, монголы зачастую оставляли ограбленным необходимое, чтобы те могли добраться до ближайшего города.
Даже к зверю монгол относился иначе, чем другие охотники. Однажды, преследуя в предгорьях диких баранов, Тенгиз столкнулся с медведем. С двумя стрелами в брюхе» разъяренный медведь насел на Тенгиза, сломал копье и, уже издыхая, помял охотника. Придя в себя, Тенгиз запретил товарищам брать шкуру и мясо дерзкого зверя. Оправившись, монгол разыскал падаль и разбил камнем обглоданный череп — из мести и в наказание.
Тенгиз, мечтая рядом с отцом, сам дошел до слов, пригодных для знамени завоевания: оседлые — рабы, кочевники — свободны, поэтому оседлые должны быть пищей кочевника. Казалось, должен был последовать вывод об особенной расе, с высшим ее призванием, с ее высшими правами на господство. Такого обобщенья не получилось, монголы действовали так, будто им все позволено, стоя на пороге зрелости и не переступая его. Теория высшего народа не сотворилась, и Тенгиз принял без размышлений естественную для него покорность сунских механиков. Главарь механиков Фынь Мань был человеком сложной судьбы.
Фынь Мань мог удостоиться ученого звания, стать сановником, не поступи он глупо в решающие дни. Минуло двадцать лет ученья — это еще очень короткий срок, — и тридцатилетний Фынь Мань был допущен к государственным испытаниям. После проверки объемистое сочинение Фынь Маня было сожжено, а сам он ославлен, как вор, покусившийся обокрасть радушных хозяев.
Отверженный Фынь Мань действительно был виновен. Испытуемые доказывали свою ученость отнюдь не буквальным повторением заученного, но рассуждениями по поводу текстов: есть разница между поверхностным усвоением на память и настоящим познанием. Фынь Мань позволил себе выйти за границы дозволенного, оспорив одну-две принятые истины.
Неуважение к общепризнанному неприятно для всех. Некоторую игру мысли ученые суны могли позволить столь же ученому собрату. Свободомыслие ученика вызвало гневный протест дальновидных ученых: по какому праву ничтожество, ровно ничем себя не утвердившее в науке, осмеливается? Что будет дальше? И с наслаждением добродетели, уличившей порок, ученые выгнали наглого.
Родись Фынь Мань в семье, с трудом добывающей на рис себе, истощая силы содержаньем будущего ученого, он был бы скромнее, не для вида — что ненадежно, — но всею душой. Фынь Мань, сын ученого, не рисковал преждевременной могилой сановного отца. Досыта кормясь крохами родительского стола, Фынь Мань питался и семейной мудростью, получая наставления годами и приказы перед длинным месяцем государственных испытаний. Безусловная покорность отцу есть одна из основ Поднебесной. Позор сына был также нарушением сыновнего долга. Преступник был проклят и выброшен на улицу пинками старательных слуг. Как случается часто, сын не понимал, а отец не мог допустить мысли о том, что пошлость старшего снабдила младшего ростками мерзкого вольнодумия.
Не умея что-либо делать руками и ничего не зная о жизни, тридцатилетний Фынь Мань, растерявшийся и голодный, пустился просить милостыню. Через два-три дня он едва не лишился жизни: в книгах ничего не было о союзе нищих, права которого Фынь Мань неосторожно нарушил.
Несчастного подобрал вор, прельщенный лоском, еще видным из-под нараставшей коросты грязи. Воры тоже объединялись тайным сообществом. Чтобы получить права сочлена, следовало пройти науку и выдержать испытания. Неловкий Фынь Мань был отвергнут и здесь.
Объявленный набор солдат спас жизнь Фынь Маня, которой угрожали сразу голод, длинное шило, которым союз нищих расправлялся с нарушителями монополии, и плаха, куда Фынь Маня толкнули бы либо неопытность в нарушении законов, либо сами воры по тем же соображениям, по каким нищие пускали в ход шило, а также по дополнительным: судьи становятся излишне деятельными, когда число нераскрытых преступлений превышает какую-то норму…
В солдатах неудачливый ученый, а также неспособный вор и стал Фынь Манем, скрывшись от отца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
Пытавшиеся убежать погибли, вероятно, все. Для монголов было забавной игрой ловить сунских конников на их жалких лошадях. Монголы добивали раненых, на скаку рубили и мертвых. Как из воинственной старательности, так и по лихости. Все виды езды и действий с седла были любимейшим развлечением степных наездников.
Долина, где погибла армия провинции, мало чем отличается от многих других азиатских долин, по которым проходила древнейшая «шелковая» тропа восток — запад — восток. И здесь горные хребты кажутся обманчиво-близкими. Веснами маки, поворачивая чашечки за солнцем, делают землю красной для того, кто смотрит по солнцу, и зеленой — против. Летом колючая ползучка прокалывает изношенную подошву сапога, а как только после знойного дня солнце касается гор, долину заволакивает легкий туман — это пыль, которую от еще. горячей земли увлекают токи воздуха к мгновенно охладевшему, сухому, как земля, небу. Днем та же пыль, увлекаемая струями раскаленного воздуха, ходит низкими смерчами, такими же медленными, такими же живыми, как в день побоища, но теперь, встретив их, трудно не подумать о тенях тех, кто тяжко жил, умер в страхе и отчаянии и превратился в пыль.
В течение времени, вечного для современников и короткого для потомков, эта долина звалась Местом Слез или Полем Крови, как многие другие в разные годы и в разных странах.
Великий хан Тенгиз вернулся под Су-Чжоу с новыми боевыми машинами, с новой добычей и с толпами рабов, которые будут работать, прежде чем их израсходуют в штурме, Приготовления заканчивались. Испытывались исправленные старые машины, построенные вновь и взятые на Поле Крови. Монголы развлекались, забрасывая через стены Су-Чжоу отрубленные головы убитых за нерадивость и умерших пленников, а также горшки с нечистотами.
«Мужчину испытывают богатством, властью и несчастьем», — говорят кочевники. Несколько пленных сунов, натерпевшись страха смерти, голода и монгольской плети, вспомнили, что в мире все преходяще, а все происходящее — обратимо. Служили Сыну Неба. Служили киданям — Великому Ляо. Почему нельзя служить монголам? Но чтобы возвыситься из раба в слуги, надобно нечто принести господину как выкуп. Что предложить? С ненавистью озираясь на крепкие стены Су-Чжоу, монголы все более злобились: им смели сопротивляться, их волю не принимали. Город-оскорбитель будет наказан, жестоко наказан. Снисходя к покорному, монголы жестоко мстили за самозащиту. Опытные купцы, подвергаясь нападению монголов, встречали грабителей склоня головы. Лишаясь имущества, они сохраняли жизнь. Более того, смирение награждалось, монголы зачастую оставляли ограбленным необходимое, чтобы те могли добраться до ближайшего города.
Даже к зверю монгол относился иначе, чем другие охотники. Однажды, преследуя в предгорьях диких баранов, Тенгиз столкнулся с медведем. С двумя стрелами в брюхе» разъяренный медведь насел на Тенгиза, сломал копье и, уже издыхая, помял охотника. Придя в себя, Тенгиз запретил товарищам брать шкуру и мясо дерзкого зверя. Оправившись, монгол разыскал падаль и разбил камнем обглоданный череп — из мести и в наказание.
Тенгиз, мечтая рядом с отцом, сам дошел до слов, пригодных для знамени завоевания: оседлые — рабы, кочевники — свободны, поэтому оседлые должны быть пищей кочевника. Казалось, должен был последовать вывод об особенной расе, с высшим ее призванием, с ее высшими правами на господство. Такого обобщенья не получилось, монголы действовали так, будто им все позволено, стоя на пороге зрелости и не переступая его. Теория высшего народа не сотворилась, и Тенгиз принял без размышлений естественную для него покорность сунских механиков. Главарь механиков Фынь Мань был человеком сложной судьбы.
Фынь Мань мог удостоиться ученого звания, стать сановником, не поступи он глупо в решающие дни. Минуло двадцать лет ученья — это еще очень короткий срок, — и тридцатилетний Фынь Мань был допущен к государственным испытаниям. После проверки объемистое сочинение Фынь Маня было сожжено, а сам он ославлен, как вор, покусившийся обокрасть радушных хозяев.
Отверженный Фынь Мань действительно был виновен. Испытуемые доказывали свою ученость отнюдь не буквальным повторением заученного, но рассуждениями по поводу текстов: есть разница между поверхностным усвоением на память и настоящим познанием. Фынь Мань позволил себе выйти за границы дозволенного, оспорив одну-две принятые истины.
Неуважение к общепризнанному неприятно для всех. Некоторую игру мысли ученые суны могли позволить столь же ученому собрату. Свободомыслие ученика вызвало гневный протест дальновидных ученых: по какому праву ничтожество, ровно ничем себя не утвердившее в науке, осмеливается? Что будет дальше? И с наслаждением добродетели, уличившей порок, ученые выгнали наглого.
Родись Фынь Мань в семье, с трудом добывающей на рис себе, истощая силы содержаньем будущего ученого, он был бы скромнее, не для вида — что ненадежно, — но всею душой. Фынь Мань, сын ученого, не рисковал преждевременной могилой сановного отца. Досыта кормясь крохами родительского стола, Фынь Мань питался и семейной мудростью, получая наставления годами и приказы перед длинным месяцем государственных испытаний. Безусловная покорность отцу есть одна из основ Поднебесной. Позор сына был также нарушением сыновнего долга. Преступник был проклят и выброшен на улицу пинками старательных слуг. Как случается часто, сын не понимал, а отец не мог допустить мысли о том, что пошлость старшего снабдила младшего ростками мерзкого вольнодумия.
Не умея что-либо делать руками и ничего не зная о жизни, тридцатилетний Фынь Мань, растерявшийся и голодный, пустился просить милостыню. Через два-три дня он едва не лишился жизни: в книгах ничего не было о союзе нищих, права которого Фынь Мань неосторожно нарушил.
Несчастного подобрал вор, прельщенный лоском, еще видным из-под нараставшей коросты грязи. Воры тоже объединялись тайным сообществом. Чтобы получить права сочлена, следовало пройти науку и выдержать испытания. Неловкий Фынь Мань был отвергнут и здесь.
Объявленный набор солдат спас жизнь Фынь Маня, которой угрожали сразу голод, длинное шило, которым союз нищих расправлялся с нарушителями монополии, и плаха, куда Фынь Маня толкнули бы либо неопытность в нарушении законов, либо сами воры по тем же соображениям, по каким нищие пускали в ход шило, а также по дополнительным: судьи становятся излишне деятельными, когда число нераскрытых преступлений превышает какую-то норму…
В солдатах неудачливый ученый, а также неспособный вор и стал Фынь Манем, скрывшись от отца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184