один день.
День Поликарпоса длился почти два года. Затем Айше предпочла Правителю комеса. Поликарпосу, кроме первого места в деревне, пришлось также усесться в готовое каждому из нас жесткое кресло философа-стоика.
Власть гражданская еще раз уступила подчиненной ей власти военной? Нет, конечно. Но что мог сделать Наместник комесу? Темнить служебное положенье из-за такого пустяка, как наложница…
Империя давным-давно провалилась бы, не умей Палатий следить за частной жизнью сановников. Да, истинное лицо человека видно в его личной жизни. Государственная необходимость жестока, и кто поставит раздел между беспристрастной строгостью надсмотрщика и жадным любопытством сладострастника-подглядывателя?
Обличители тайных пороков терпеливы, как завистники, до часа, когда нужно и выгодно сделать скрытое явным. Где-то в Херсонесе, как и в других городах империи, сидел незаметный человечек. Через кого-то, в какие-то сроки он слал прямо в Палатий мусор спален и помои кухонь значительных лиц. Эта смесь, антипод золота, тоже не пахнет: вопреки мненью толпы, которая предвзято, безосновательно верит в дружбу подобных, сходятся противоположности. В Палатии знают, как Склир лишил Поликарпоса наложницы. Дело будто б пустое? Нет, при стычке там подумают: Наместник мстит комесу…
Констант Склир оказался весьма болтливым и дал Поликарпосу время опомниться, время принять происшедшее. Сопровождая многословие Склира кивками, Наместник изготовился к состязанью.
— Вполне ли ты убежден в успехе? — спросил он.
— Да, я делал все сам. Кто-то сказал: заботящийся о себе обязан служить себе сам, — блеснул комес.
— Не оспариваю, — согласился Поликарпос. — Но снадобье, — они оба не хотели настоящего названья, — хорошо ли? Ты ведь знаешь правду о Романе Третьем! Его долго кормили этим и, наконец, утопили.
Дерзость! Василий Склир, распорядившийся базилевсом Романом, приходился родственником комесу Константу. Но сейчас Склиру не время ссориться… И Поликарпос это знал.
— Средство верное, — возразил Склир, — проверено. Я сам проверял.
— На человеке? — деловито осведомился Поликарпос с умелой наивностью.
Склиру пришлось проглотить вторую дерзость. Он не ответил.
— Понимаю, понимаю, — поспешил Поликарпос с той же непосредственностью. — Что же! Будем молчать и ждать.
— Чего? — вскинулся Склир. — Я бросился с дороги прямо к тебе не для болтовни. Прикажи подать нужное для письма. Папирус для черновой и пергамент для переписки. Я составлю донесение базилевсу. Ты скрепишь и немедленно отправишь. Я обеспечил базилевсу мир в Таврии. Он имеет право узнать об этом.
— Величайший, августейший, божественный имеет все права, — согласился Поликарпос. Недавно и дружно они издевались над базилевсом. Столь же дружно забыли — большой знак! — Однако рассудим, как говорил философ, — продолжал Поликарпос. — Если князь Ростислав будет жить, ты окажешься в тесной одежде. И я с тобой. Если умрет — твоя туника окажется еще более узкой. И моя. Несправедливо для меня в обоих случаях. Но базилевс Константин Дука строг во всем, что касается формы.
— Как! Ты не одобряешь меня? — воскликнул Склир. — Ты не хочешь смерти врагам?
— Одобряю и хочу, — возразил Поликарпос. — Я вообще хотел бы смерти им всем. Мне было б так покойно, вымри они все за нашей границей. Никого не бояться. Возвращение в рай. Да, я накормил бы всех твоим снадобьем! Мы сняли бы расходы на стены, на войско. Трех сотен отборных солдат нам хватит следить за повиновеньем подданных. Предварительно мы отнимем у подданных оружие, к чему им оно будет тогда, — мечтал Поликарпос. — Но, увы, такое не в нашей власти…
— Ты забросал меня словами, я не понимаю, — прервал Поликарпоса Склир.
— Сейчас, сейчас, — заспешил Поликарпос, — поймешь! Ты, может быть, действительно совершил доброе дело. Но даже такие замечательные полководцы, как ты, превосходительнейший, не знакомы с некоторыми вещами. Хотя базилевс не поручал тебе ничего, ты в Тмуторокани был для русских послом империи. Послы империи не убивают, не кормят… снадобьями.
— Ты! — вскочил Склир. — Ты! — Он плевался от ярости. — Ты со мной как с мальчишкой! Что-о! Я не знаю? Чего не знаю? Дел наших послов? Не понимаю пользы империи? — Комес искал рукоятку меча.
— Тише, тише! — Поликарпос махал на Склира обеими руками, как птичница на задорного петуха. — Мало ли что бывало! По какому-то поводу в писании сказано, что левая рука не должна знать, что совершает правая. А ты хочешь, чтоб я скрепил твое донесение и послал галеру! Будто мы вместе с тобой кормили Ростислава. Не перебивай! — простер руки Поликарпос. — Такое будет значить для меня еще худшее: я сам не умею молчать и не сумел тебя убедить. Слушай! И кормят, и убивают. Но никогда не признаются, никогда. Империя должна быть чиста. Существует только то, о чем знают. Неизвестного не было.
— Конечно, — согласился Склир, — и мы пошлем пергамент самому базилевсу.
— Ты не знаешь канцелярий, — возразил Поликарпос. — На имя базилевса поступают десятки писем. Читать их базилевсу не хватит суток. Читают в канцеляриях. Докладывают только то, на что не могут или не смеют ответить сами. В таких особенных случаях заранее подбирают ответы на вопросы, которые может задать базилевс. Твое донесение особенное. В Канцелярии подберут справки о Таврии, о русских, о тебе, обо мне, будут ждать вести о смерти князя. Когда она поступит, базилевсу сразу доложат все. Не поступит? Будут еще выжидать, выжидать, найдут час и все же доложат. В обоих случаях и мне, и тебе будет плохо.
— Но за что? За что? — повторял Склир, как-то сразу упав духом.
— Разглашение государственной тайны, — сказал Поликарпос, переходя в наступление. — Я твержу, твержу, а ты будто не слышишь.
— Превосходительнейший! — воззвал Склир, и Поликарпос заметил себе: наконец-то вспомнились приличия. — Превосходительнейший, кто упрекнет нас в разгласке, если мы положим печати и напишем: государственная тайна?!
— Опять «мы»! — упрекнул Поликарпос.
Склир проглотил, и Поликарпос продолжал поучать:
— В Палатии все секретно, нет ничего для оглашенья. И все знают: истинно тайно лишь сказанное на ухо. Таковы люди, любезнейший. Канцелярия тебя не пощадит. Первым на тебя обрушится сам базилевс. Я же говорил тебе: он великий знаток канцелярий и блюститель формы. Что ж? Убедился? Удержал ли я тебя от греха самоубийства?
— Я подумаю…
— Как хочешь, как хочешь, но… — Поликарпос внушительно воздел к небу перст указующий, — что бы ты ни надумал, забудь о моей подписи и печати. Галеру тоже не дам. И ничего я от тебя не слыхал. Ни-че-го!
— Я не умею убедить тебя, но чувствую, что ты лишаешь меня заслуги перед империей, — пробормотал Склир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
День Поликарпоса длился почти два года. Затем Айше предпочла Правителю комеса. Поликарпосу, кроме первого места в деревне, пришлось также усесться в готовое каждому из нас жесткое кресло философа-стоика.
Власть гражданская еще раз уступила подчиненной ей власти военной? Нет, конечно. Но что мог сделать Наместник комесу? Темнить служебное положенье из-за такого пустяка, как наложница…
Империя давным-давно провалилась бы, не умей Палатий следить за частной жизнью сановников. Да, истинное лицо человека видно в его личной жизни. Государственная необходимость жестока, и кто поставит раздел между беспристрастной строгостью надсмотрщика и жадным любопытством сладострастника-подглядывателя?
Обличители тайных пороков терпеливы, как завистники, до часа, когда нужно и выгодно сделать скрытое явным. Где-то в Херсонесе, как и в других городах империи, сидел незаметный человечек. Через кого-то, в какие-то сроки он слал прямо в Палатий мусор спален и помои кухонь значительных лиц. Эта смесь, антипод золота, тоже не пахнет: вопреки мненью толпы, которая предвзято, безосновательно верит в дружбу подобных, сходятся противоположности. В Палатии знают, как Склир лишил Поликарпоса наложницы. Дело будто б пустое? Нет, при стычке там подумают: Наместник мстит комесу…
Констант Склир оказался весьма болтливым и дал Поликарпосу время опомниться, время принять происшедшее. Сопровождая многословие Склира кивками, Наместник изготовился к состязанью.
— Вполне ли ты убежден в успехе? — спросил он.
— Да, я делал все сам. Кто-то сказал: заботящийся о себе обязан служить себе сам, — блеснул комес.
— Не оспариваю, — согласился Поликарпос. — Но снадобье, — они оба не хотели настоящего названья, — хорошо ли? Ты ведь знаешь правду о Романе Третьем! Его долго кормили этим и, наконец, утопили.
Дерзость! Василий Склир, распорядившийся базилевсом Романом, приходился родственником комесу Константу. Но сейчас Склиру не время ссориться… И Поликарпос это знал.
— Средство верное, — возразил Склир, — проверено. Я сам проверял.
— На человеке? — деловито осведомился Поликарпос с умелой наивностью.
Склиру пришлось проглотить вторую дерзость. Он не ответил.
— Понимаю, понимаю, — поспешил Поликарпос с той же непосредственностью. — Что же! Будем молчать и ждать.
— Чего? — вскинулся Склир. — Я бросился с дороги прямо к тебе не для болтовни. Прикажи подать нужное для письма. Папирус для черновой и пергамент для переписки. Я составлю донесение базилевсу. Ты скрепишь и немедленно отправишь. Я обеспечил базилевсу мир в Таврии. Он имеет право узнать об этом.
— Величайший, августейший, божественный имеет все права, — согласился Поликарпос. Недавно и дружно они издевались над базилевсом. Столь же дружно забыли — большой знак! — Однако рассудим, как говорил философ, — продолжал Поликарпос. — Если князь Ростислав будет жить, ты окажешься в тесной одежде. И я с тобой. Если умрет — твоя туника окажется еще более узкой. И моя. Несправедливо для меня в обоих случаях. Но базилевс Константин Дука строг во всем, что касается формы.
— Как! Ты не одобряешь меня? — воскликнул Склир. — Ты не хочешь смерти врагам?
— Одобряю и хочу, — возразил Поликарпос. — Я вообще хотел бы смерти им всем. Мне было б так покойно, вымри они все за нашей границей. Никого не бояться. Возвращение в рай. Да, я накормил бы всех твоим снадобьем! Мы сняли бы расходы на стены, на войско. Трех сотен отборных солдат нам хватит следить за повиновеньем подданных. Предварительно мы отнимем у подданных оружие, к чему им оно будет тогда, — мечтал Поликарпос. — Но, увы, такое не в нашей власти…
— Ты забросал меня словами, я не понимаю, — прервал Поликарпоса Склир.
— Сейчас, сейчас, — заспешил Поликарпос, — поймешь! Ты, может быть, действительно совершил доброе дело. Но даже такие замечательные полководцы, как ты, превосходительнейший, не знакомы с некоторыми вещами. Хотя базилевс не поручал тебе ничего, ты в Тмуторокани был для русских послом империи. Послы империи не убивают, не кормят… снадобьями.
— Ты! — вскочил Склир. — Ты! — Он плевался от ярости. — Ты со мной как с мальчишкой! Что-о! Я не знаю? Чего не знаю? Дел наших послов? Не понимаю пользы империи? — Комес искал рукоятку меча.
— Тише, тише! — Поликарпос махал на Склира обеими руками, как птичница на задорного петуха. — Мало ли что бывало! По какому-то поводу в писании сказано, что левая рука не должна знать, что совершает правая. А ты хочешь, чтоб я скрепил твое донесение и послал галеру! Будто мы вместе с тобой кормили Ростислава. Не перебивай! — простер руки Поликарпос. — Такое будет значить для меня еще худшее: я сам не умею молчать и не сумел тебя убедить. Слушай! И кормят, и убивают. Но никогда не признаются, никогда. Империя должна быть чиста. Существует только то, о чем знают. Неизвестного не было.
— Конечно, — согласился Склир, — и мы пошлем пергамент самому базилевсу.
— Ты не знаешь канцелярий, — возразил Поликарпос. — На имя базилевса поступают десятки писем. Читать их базилевсу не хватит суток. Читают в канцеляриях. Докладывают только то, на что не могут или не смеют ответить сами. В таких особенных случаях заранее подбирают ответы на вопросы, которые может задать базилевс. Твое донесение особенное. В Канцелярии подберут справки о Таврии, о русских, о тебе, обо мне, будут ждать вести о смерти князя. Когда она поступит, базилевсу сразу доложат все. Не поступит? Будут еще выжидать, выжидать, найдут час и все же доложат. В обоих случаях и мне, и тебе будет плохо.
— Но за что? За что? — повторял Склир, как-то сразу упав духом.
— Разглашение государственной тайны, — сказал Поликарпос, переходя в наступление. — Я твержу, твержу, а ты будто не слышишь.
— Превосходительнейший! — воззвал Склир, и Поликарпос заметил себе: наконец-то вспомнились приличия. — Превосходительнейший, кто упрекнет нас в разгласке, если мы положим печати и напишем: государственная тайна?!
— Опять «мы»! — упрекнул Поликарпос.
Склир проглотил, и Поликарпос продолжал поучать:
— В Палатии все секретно, нет ничего для оглашенья. И все знают: истинно тайно лишь сказанное на ухо. Таковы люди, любезнейший. Канцелярия тебя не пощадит. Первым на тебя обрушится сам базилевс. Я же говорил тебе: он великий знаток канцелярий и блюститель формы. Что ж? Убедился? Удержал ли я тебя от греха самоубийства?
— Я подумаю…
— Как хочешь, как хочешь, но… — Поликарпос внушительно воздел к небу перст указующий, — что бы ты ни надумал, забудь о моей подписи и печати. Галеру тоже не дам. И ничего я от тебя не слыхал. Ни-че-го!
— Я не умею убедить тебя, но чувствую, что ты лишаешь меня заслуги перед империей, — пробормотал Склир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184