Сударев продолжал жать, пока хозяин не скорчился от боли. - Спился! Опух! Обессилел, скотина! - грубо крикнул Сударев. - Зачем вас сюда послали? Что за информацию вы даете! Почти все есть в газетах, а то, что вы добавляете, - скучно, недостоверно. У вас плохие связи с железной дорогой, ее работу вы освещаете кое-как. Почти ничего о промышленности. Мало о сельском хозяйстве. Вы бездельничали больше двух лет. А сколько у вас людей? Вы еще покажете их мне! Хорошо ли вы изучили окрестности, степь? - Это вы можете проверить, - мрачно ответил Клебановский. - Убедитесь, как свой двор, ей богу! - Он прижал руку к груди. - Это я сам увижу. Теперь идите. И советую вам хорошенько подумать. Клебановский встал. Его полное лицо как-то сразу осунулось, похудело. Неуверенным голосом он спросил Сударева: - Можно вам задать один вопрос? - Какой? - Скоро будет война? - Х-м! Зачем вам это? - А как же. Хочется знать. Или - или. Скорее бы все начиналось. - Ну, знаете ли! - Сударев покачал головой. - Вы совершенно одурели. Какое вам дело? Вы что - сделались от безделья политиканом? Идите, делайте свое дело, старайтесь получше исполнять приказания и запомните: работник не должен лезть в хозяйские дела! Клебановский вышел. Разговор с Сударевым отлично подхлестнул его. Стараясь не шуметь, он энергично принялся за уборку и быстро покончил с ней. Приведя все в порядок, Клебановский достал в холодной кладовке кусок мяса. Чтобы собаки были злее, их нужно кормить сырым мясом. Когда Клебановский показался на крыльце, пес напряженно вскочил и насторожил уши. Хозяин бросил бараний бок с торчащими костями. Бурый наступил на мясо лапой и заворчал на хозяина. Точно так же относился дальний дикий предок Бурого к свирепому вожаку хищной стаи. Каждый зверь должен уметь разумно подчиняться тому, кто обладает самыми сильными лапами, самым крепким хребтом и самыми длинными клыками. Но когда на зуб попался кусок еды - это частное дело. Таков волчий закон. Клебановский понимал своего сторожа и не обижался на него. Какой тяжелый день!.. Не получая никаких известий в течение целого года, Клебановский позволил себе нечто вроде мечты - его забыли. Возможная вещь. Несколько провалов, разрыв цепочки - и он остался один. Сегодня Клебановский собирался зайти в один домик. Предлог он изобрел, а истинной целью было взглянуть на картину. По слуху - что-то настоящее, в чем хозяева не смыслили. Клебановский на самом деле ценил живопись. Любил он и бродить в степи - он не солгал Судареву. Искусство и природа дают забвение. Ничего, видно, теперь не поделаешь. И Клебановский подумал, что не зря Сударев приехал в воскресенье, да еще с утра: чтобы наверняка застать его дома. На тихий степной городок начали опускаться первые сумерки. Клебановский медленно приоткрывал дверь в комнату, где спал гость. Он осторожно нажимал на ручку, но дрянная дверь нудно заныла на перекошенных немазаных петлях. Клебановский поморщился, однако же просунулся в щель. Сударев лежал на спине, заложив руки за голову. Окно, затененное деревьями, выходило на запад, и закат давал достаточно света. Клебановский мог увидеть, что его гость лежит с открытыми глазами. Тогда он осмелился распахнул дверь настежь и вошел со словами: - Как отдыхалось? Пора бы уж и вставать. - Благодарю, отлично, - вежливо ответил Сударев. Он поднялся ловким и сильным движением корпуса, сел на кровати, отыскивая ступнями ботинки. Клебановский дотянулся до выключателя и зажег лампочку, висевшую на голом шнуре без абажура под низким потолком, вышел и прикрыл дверь. Одеваясь, Сударев смотрел на картины. Сейчас их было лучше видно, так как днем света на эту стену падало маловато. Русские пейзажи не понравились Судареву. Он понимал в живописи - письмо было действительно неплохое, но уж очень чужды были сюжеты и настроение, владевшее художниками. А вот альпийские луга хороши. Эдельвейсы... Сударев слышал, как в домике захлопывались ставни. Закрылись створки и на его окне, по деревянным доскам ударила железная полоса, и в дыру колоды окна просунулся металлический стержень с ушком для запора изнутри. Выйдя в кухню, Сударев сразу заметил разительную перемену в обстановке. Пол был чисто подметен, а может быть, даже и вымыт. Следов кутежа не оставалось нигде. В ярком электрическом свете кухня-столовая имела вполне приличный вид. Обеденный стол застилала камчатая скатерть. На пестром чистом полотне стояли два прибора, один против другого. К столу были приставлены два стула, а остальные в чинном порядке выстроились вдоль стен. На середине стола - закуски, прикрытые белой салфеткой. Преобразился и сам хозяин маленького домика. Он облачился в синюю пиджачную пару из хорошей шерстяной материи, солидную, хорошего покроя, сшитую по фигуре. Серый изящный галстук был повязан щеголеватым двойным узлом. Гладко выбритое лицо с припудренными круглыми щеками и расчесанными усами уже не казалось опухшим, но честно свидетельствовало о сытой жизни. Изменились и манеры Клебановского. Держался он уверенно, деловито. Нельзя все время кричать на людей, одергивать их. Политика палки и пряника - система более разумная. Совершив для начала "хорошее вливание" Клебановскому, Сударев никак не собирался систематически третировать нужного человека. Сударев знал, что каждое сказанное слово осталось, произвело и будет производить действие. Повторение могло лишь ослабить эффект. И Клебановскому был протянут пряник. Гость пожелал хозяину доброго вечера, подошел к картинам, сделал несколько уместных комплиментов вкусу Клебановского. - Прошу за стол, - пригласил хозяин, когда тема искусства оказалась исчерпанной. Он вежливо отодвинул стул для своего гостя. - Посмотрим, что вы приготовили, - сказал Сударев, усаживаясь. Решетчатое сиденье гнутого стула скрипнуло под тяжестью его крепкого тела. Клебановский с шиком сбросил салфетку, открыв чисто и даже с некоторым изяществом приготовленную закуску: тонко нарезанный белый и черный хлеб на длинном блюде, масло, паюсную икру, зернистую икру, колбасу, сыр. В центре стояли две высокие бутылки вина, уже откупоренные, с толстыми пробками, торчащими из горлышек. Хозяин налил в тонкие бокалы на высоких ножках желтое, ароматное, крепкое вино среднеазиатского виноделия. Сударев пил маленькими глотками, по-любительски, оценил марку и похвалил выбор хозяина. После закусок Клебановский переменил тарелки и подал жаркое - противень с парой аппетитно подрумяненных уток в гарнире из сморщенных печеных яблок. - Замечательно по виду! А как на вкус? - поинтересовался Сударев тоном, лестным для хозяина. На десерт хозяин предложил гостю ломоть спелого сахарного арбуза и поставил на стол вазу с грушами, яблоками и сливами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55