Он обмотал себе голову нижней рубашкой - ему стало как будто легче... Алонов думал только о том, как бы добраться до железной дороги. Нужно суметь приказать себе дойти, дойти, дойти. Время, проведенное в степи, отучило Алонова от мысли о возможности встретить кого-нибудь. Можно рассчитывать лишь на себя. И он мечтал о железной дороге, мечтал страстно, с опьянением - так рождаются навязчивые идеи. Только бы увидеть эти блестящие сталью линии, сходящиеся вдали. И когда он думал о них - и ни о чем другом, - голова меньше болела, прибывали силы. Внезапно ворвался голос Сударева: - В моем бумажнике вы нашли гроши. Какие-то две тысячи, кажется. Но у меня есть еще деньги. Много, очень много! "В бумажнике?" - подумал Алонов. Он не смотрел что там, - не было времени. Он не ответил. Сударев решил, что пока не стоит настаивать. Человек слышал, в его сознание брошено семя. Кто бы он ни был, он теперь станет думать о деньгах, - и семя будет расти. Сударев терпеливо выжидал по крайней мере полчаса. Потом он сказал только три слова: - Двадцать пять тысяч! Ответа опять не было, и Сударев опять не настаивал. Не нужно торопиться, если можно не торопиться. Мысли подобны живым существам. Человек, который услышал о крупной сумме, обязательно будет думать, как ее получить. Еще немного, и он должен вступить в разговор. Он должен начать торговаться. Границы водохранилища отошли вправо. Местность повышалась. Уже было пройдено устье естественного рва, который с севера отрывал ковыльное плато от степи. Алонов видел немногое - ровно столько, чтобы идти на север не сбиваясь. Для этого нужно поглядывать на компас и находить впереди приметную точку: любую, хоть куст бурьяна или перекати-поля. Алонов привык видеть спину бандита, привык быть готовым к выстрелу: лишившись одного пистолета, бандит может иметь другой. Алонов чувствовал себя слишком слабым, чтобы рискнуть подойти к бандиту вплотную, приставить стволы к спине и похлопать по карманам. Боялся он и того, что бандит принудит его стрелять. О приеме, по которому задержанному приказывают самому вывернуть наружу карманы, Алонов не слыхал, а сам не догадался. "Вперед, вперед! - говорил себе Алонов. - Скорее!" И тело слушалось. Ноги не спотыкались. Мускулы работали по инерции, однажды уже созданной усилием воли. Железная дорога приближалась, не правда ли? Когда развернулась широкая степь, Сударев предложил: - Если вы не согласны на двадцать пять тысяч, даю тридцать! Хотите? - Скорее! - приказал Алонов. Он видел, как мощная шея диверсанта покрывалась потом. Вероятно, они действительно шли хорошо. А Сударев думал: "Крепко держится парень! Набивает цену без торга. Нельзя дать сразу слишком много. Иначе потребует невозможного". Приблизительно в середине дня Алонов сделал привал. Положив бандита вниз лицом и заставив его раскинуть руки, он достал бинокль и осмотрел северную часть горизонта. Там, правее намеченной им линии движения, было что-то, похожее на крутую горку с неестественно правильными очертаниями. Что это, рассмотреть еще не удавалось. - Идите! - сказал Алонов. Бандит поднялся и крикнул: - Сорок тысяч! - Скорее! - последовал приказ. - Что - скорее? У меня нет с собой денег, - притворился Сударев. - Но в городе вы получите куш немедленно. - Идите скорее, - объяснил ненавистный голос. И они опять шли и шли по равнине, по ковылю, по подсохшему жесткому тынцу. Они пересекали неглубокие балочки, где под высоким зверобоем с его тонко-резными листьями прятались узенькая валериана, пахучий донник, ароматный тимьян; проходили ровными, как пол, плоскостями. Алонов вспоминал карту области. Всеми силами воображения старался он вызвать в памяти карту крупного масштаба на стене райкома. Там был и мост через канал. Железная дорога пересекала канал на самой границе области в нижнем, юго-восточном углу карты. Не фермы ли моста виднеются справа странной крутой горкой? - Скорее, скорее! - подгонял Алонов диверсанта. Удивительное и неожиданное чувство легкости овладевало Алоновым. Он ощущал, как его мускулы сами сокращаются, раскачивая, как маятники, послушные ноги. Совсем не стало боли. Боль поднялась вверх и висела над головой, лишь изредка прикасаясь к волосам. - Стойте! - скомандовал Алонов. Он глядел поверх головы бандита в трубки старенького бинокля. Да, правее был мост, а прямо, на горизонте, будто виднелись тоненькие тросточки телеграфных столбов...
- Вперед, скорее! Но бандит не захотел слушаться. Он повернулся лицом к Алонову. Его толстые, сильные ноги точно вросли в землю. Сударев сказал: - Слушай, друг, довольно всей этой чепухи и комедии! Ладно? Хватит нам обоим валять дурака. Я дарю тебе семьдесят тысяч рублей. Хорошая цена за балаган с приключениями, который ты старательно разыгрываешь с раннего утра. Согласен?.. Постой, подумай, ты никогда не видал и не увидишь таких денег. Наличными и через полчаса после приезда в город. Можешь потребовать любую гарантию. Ну, протяни мне руку и повесь на плечо твою пушку... Стоп! - сам прервал себя Сударев. - Я не собираюсь ловить тебя. Веди меня под ружьем, пока не доберемся до людей. На людях я тебя не съем, сам же буду в твоих руках! Идет? - Обращайтесь на вы, - ответил Алонов. - Вы щепетильны, и это очень хорошо, - согласился Сударев. Он говорил теперь тоном легкой беседы, чему мешало лишь расстояние: на тридцать шагов приходится повышать голос. Алонов слушал - он убедился, что второго пистолета нет. - Итак, на вашем месте я согласился бы, - продолжал Сударев. - Думайте, думайте! Другого такого случая вам не подвернется, даже если вы проживете на свете сто лет. Вам мало?.. Ну что же - дело есть дело. И принято, чтобы каждый назвал свою сумму. Сколько? - Миллион! - сказал Алонов. Сударев рассмотрел улыбку на его лице и возразил: - Так нельзя, это шутки, конечно. Называйте разумную сумму. Подумайте хорошенько. Сейчас вы взволнованы, возбуждены. Это понятно. Я старше вас, я знаю жизнь! В горячке упустив случай, вы потом, опомнившись, будете грызть кулаки! Воспоминание об утраченном отравит вам всю жизнь, всю жизнь! А проживете вы долго - вы молоды... Ваша настойчивость будет вознаграждена... Сто пятьдесят тысяч! Сто пятьдесят!.. Говорят, счастье приходит во сне. К вам оно прет наяву! "Вот я и выигрываю!" - говорил себе Сударев. Он мог бы обещать и миллион. Обещать - одно, дать - другое. Иллюзий Сударев себе не создавал - его противник сумел подсмотреть посев саранчи. Иначе он не посмел бы всадить пулю в Хрипунова и тащить самого Сударева под арест. Но обещать миллион было бы глупо: он не поверит, заподозрит обман - и все пропало опять. Однако сейчас торговля шла по всем правилам. Миллион был назван. Сейчас Сударев добьет сомнения противника. И бандит произнес солидным, деловым тоном (жаль, что приходилось почти кричать):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55