В двадцать первом веке биологи спохватились, начался взрывоопасный бум по выявлению, изучению и развитию интуитиврезерва у людей с гиперчувствительностью и необычными способностями к врачеванию или физическому воздействию на расстоянии – психо– или, как потом стали называть, паракинезу. Спустя еще столетие «спящие» гены в организме человека стали пробуждаться все чаще, и людей с врожденными способностями к экстрасенсорному восприятию стали называть иитрасенсами, а общественное мнение от полного неприятия таких феноменов сделало крутой зигзаг к полному признанию: человечество поняло, что эволюция сделала новый шаг к хомо супер, человеку всемогущему, способному жить в космосе, как в родном доме.
Что касается самого термина, то были попытки заменить слово интрасенс или хотя бы сократить его, но сокращенное – интрас не прижилось, история, к сожалению, знавала такие словечки, как контрас, и от сокращения интрас отказались.
– Как у вас, интрасенсов, срабатывает интуиция? Что вы чувствуете? – спросил наконец Ратибор.
– У кого это «у вас»?
– А ты думаешь, я не догадался, что ты интуитив?
– Давно?
– Ты не ответила на вопрос.
Анастасия прикусила губу, вытерла мокрое лицо ладонью, потом то же самое сделала Ратибору. Ладони у нее были на удивление сухие и теплые.
– В общем-то, у каждого интрасенса это чувство проявляется по-своему, ведь мы не только «читаем» мысли, но чувствуем эмоции, психо-фон. Отрицательные эмоции окружающих у меня, например, чаще всего вызывают ощущение злобного шепота, а положительные – видения весенней капели, паутинки, летящей по ветру, или цветущего луга… по-разному.
– Понятно. А сейчас ты… когда я оглянулся, ничего не почувствовала?
Девушка посмотрела за спину Берестова.
– Ты… поэтому оглянулся?
– Показалось, что кто-то странно так хихикнул, знаешь, с насмешкой и пренебрежением.
Не сводя с Ратибора взгляда, Анастасия поднялась на цыпочки и поцеловала его в переносицу, отвернулась.
– Извини, это я так… идем, на нас все смотрят.
– Это потому что ты мокрая, – сказал Ратибор хмуро, чтобы скрыть поднявшееся волнение.
Уже в зале метро рация в ухе безопасника вдруг пискнула голосом Умника:
– Оперу-прима от опер-секунды: перекличка служб в двадцать ноль-ноль по средне-солнечному. Персональные контакты нежелательны.
Ратибор подобрался, с сожалением освобождаясь от приятных грез, и привычно глянул на браслет; рубиновые цифры высветили одиннадцать сорок семь по средне-солнечному времени, у него оставалось до указанного срока еще тринадцать минут.
– Что, запас времени иссяк? – спросила Настя.
– На поцелуй хватит, – ответил Ратибор серьезно.
Часть вторая.
ВЕЧНОСТЬ ОТКРЫВАЯ.
Железовский
Предел допустимой обороны
Прошло несколько минут, прежде чем Железовский перестал хватать воздух ртом, зелень в глазах исчезла, а в тело, рыхлое и легкое, вернулись вес и сила.
Старею, подумал он флегматично, год назад я бы увернулся от такого выпада. Или переборщил с настройкой ответных программ?
Он поглядел на застывшего в двух метрах тренера-инка, улыбающегося вполне естественно, виновато и смущенно, как человек, искренне осознающий свое превосходство.
Нет, старею. И никакой оптимайзинг уже, наверное, не поможет дотянуть до былых кондиций.
Железовский вызвал в стене зеркало, поднял руку, глядя, как буграми вспухают мышцы. Усмехнулся, вытягивая губы трубочкой. «Роденовский мыслитель»… Интересно, кто первый назвал меня «мыслителем»? Слава богу, парень был с головой, могли ведь прилепить и кое-что похлеще… Эрберга его профессионалы за глаза прозвали «статуей командора», а Кий-Короната в разговоре величают просто и со вкусом; «корочун»{50}! Железовский снова усмехнулся. Интересно, почему у Ратибора нет клички? На самом деле, почему?
Наверное потому, ответил он сам себе, что все чувствуют в парне дремлющую силу. Пока дремлющую, может быть, но силу. И вообще в человеке, в мужчине, окружающими наиболее ценится сочетание интеллекта и действия, счастлив тот, у кого гармония в этом смысле от природы. У Ратибора, правда, иногда случаются перегибы в действии, но это по молодости лет…
– Что разулыбался? – проворчал Железовский, поворачиваясь к партнеру. – Сгинь, исчадие ада!
Тренер-инк – «динго», конечно, с наведенной сенсомоторикой, сгинул. Аристарх взглядом привел помещение в порядок, снял трико и стал под душ. Через несколько минут вылез, пшикнул озонной струей и прошел на рабочую половину служебного модуля, сел за рабочий стол. Выбрал программу и превратил помещение в беседку в парке. Еще через минуту в «беседку» вошла Забава Боянова. Села напротив, нога за ногу, Улыбнулась глазами, окидывая взглядом глыбу за столом.
– Поднимал тонус?
– Старею, – вместо ответа буркнул Железовский. – Как-никак девяносто восемь.
– Не прибедняйся, старик. В пересчете на годы хомо ординарис тебе около сорока, это возраст не мальчика, но мужа.
Железовский ухмыльнулся, представив чувства Берестова, узнай тот, что возраст начальника – без малого век.
– Я знаю, о чем ты подумал, – кивнула Боянова. – Не пора ли на покой или, по крайней мере, в синклит старейшин? Ты прав, мне – самое время. Закончу работу с Конструктором и уйду… А на свое место буду рекомендовать тебя.
Железовский долго сидел неподвижно и молча, как изваяние.
Думал. Пси-обмен собеседников продолжался, их пси-поля были близки по оттенкам эмоций в нюансам содержания, и поэтому они понимали друг друга без слов, хотя «чтением мыслей» назвать этот «разговор» было нельзя. В обычном порядке и Забава, и Аристарх пользовались для мысленных переговоров – наиболее оперативного способа связи – пси-рациями, как и остальные оперативники безопасности и все люди вообще, но если случалось что-нибудь экстраординарное, могли общаться и без помощи аппаратуры, мысленно, при сосредоточении и большом расходе нервной энергии.
– Как там твой опер? – прервала молчание Боянова.
– Нормально. Изредка пытается выйти за рамки оператора – из-за избытка сил и желания быть на острие атаки. Справится.
– Он в самом деле не понимает, что самостоятельные действия для опера такого масштаба исключены?
– Понимает, но…– Железовский хмыкнул. – Мало кто знает, кроме тех, кто прошел это, насколько скучна работа опера! У Ратибора больше возможностей, чем у простого координатора тревоги, вот он и находит себе оперативные ходы вроде похода к Гиппарху или к «серым людям» в Такла-Маканский заповедник. Кстати, на заседании Совета ты промолчала, когда обсуждали кандидатуру.
– Подумала – пусть попробует этого хлеба, может, ты и в самом деле видишь дальше?
– Иногда, – серьезно кивнул Железовский. – Интрасенс в нем растет, хотя и медленней, чем хотелось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Что касается самого термина, то были попытки заменить слово интрасенс или хотя бы сократить его, но сокращенное – интрас не прижилось, история, к сожалению, знавала такие словечки, как контрас, и от сокращения интрас отказались.
– Как у вас, интрасенсов, срабатывает интуиция? Что вы чувствуете? – спросил наконец Ратибор.
– У кого это «у вас»?
– А ты думаешь, я не догадался, что ты интуитив?
– Давно?
– Ты не ответила на вопрос.
Анастасия прикусила губу, вытерла мокрое лицо ладонью, потом то же самое сделала Ратибору. Ладони у нее были на удивление сухие и теплые.
– В общем-то, у каждого интрасенса это чувство проявляется по-своему, ведь мы не только «читаем» мысли, но чувствуем эмоции, психо-фон. Отрицательные эмоции окружающих у меня, например, чаще всего вызывают ощущение злобного шепота, а положительные – видения весенней капели, паутинки, летящей по ветру, или цветущего луга… по-разному.
– Понятно. А сейчас ты… когда я оглянулся, ничего не почувствовала?
Девушка посмотрела за спину Берестова.
– Ты… поэтому оглянулся?
– Показалось, что кто-то странно так хихикнул, знаешь, с насмешкой и пренебрежением.
Не сводя с Ратибора взгляда, Анастасия поднялась на цыпочки и поцеловала его в переносицу, отвернулась.
– Извини, это я так… идем, на нас все смотрят.
– Это потому что ты мокрая, – сказал Ратибор хмуро, чтобы скрыть поднявшееся волнение.
Уже в зале метро рация в ухе безопасника вдруг пискнула голосом Умника:
– Оперу-прима от опер-секунды: перекличка служб в двадцать ноль-ноль по средне-солнечному. Персональные контакты нежелательны.
Ратибор подобрался, с сожалением освобождаясь от приятных грез, и привычно глянул на браслет; рубиновые цифры высветили одиннадцать сорок семь по средне-солнечному времени, у него оставалось до указанного срока еще тринадцать минут.
– Что, запас времени иссяк? – спросила Настя.
– На поцелуй хватит, – ответил Ратибор серьезно.
Часть вторая.
ВЕЧНОСТЬ ОТКРЫВАЯ.
Железовский
Предел допустимой обороны
Прошло несколько минут, прежде чем Железовский перестал хватать воздух ртом, зелень в глазах исчезла, а в тело, рыхлое и легкое, вернулись вес и сила.
Старею, подумал он флегматично, год назад я бы увернулся от такого выпада. Или переборщил с настройкой ответных программ?
Он поглядел на застывшего в двух метрах тренера-инка, улыбающегося вполне естественно, виновато и смущенно, как человек, искренне осознающий свое превосходство.
Нет, старею. И никакой оптимайзинг уже, наверное, не поможет дотянуть до былых кондиций.
Железовский вызвал в стене зеркало, поднял руку, глядя, как буграми вспухают мышцы. Усмехнулся, вытягивая губы трубочкой. «Роденовский мыслитель»… Интересно, кто первый назвал меня «мыслителем»? Слава богу, парень был с головой, могли ведь прилепить и кое-что похлеще… Эрберга его профессионалы за глаза прозвали «статуей командора», а Кий-Короната в разговоре величают просто и со вкусом; «корочун»{50}! Железовский снова усмехнулся. Интересно, почему у Ратибора нет клички? На самом деле, почему?
Наверное потому, ответил он сам себе, что все чувствуют в парне дремлющую силу. Пока дремлющую, может быть, но силу. И вообще в человеке, в мужчине, окружающими наиболее ценится сочетание интеллекта и действия, счастлив тот, у кого гармония в этом смысле от природы. У Ратибора, правда, иногда случаются перегибы в действии, но это по молодости лет…
– Что разулыбался? – проворчал Железовский, поворачиваясь к партнеру. – Сгинь, исчадие ада!
Тренер-инк – «динго», конечно, с наведенной сенсомоторикой, сгинул. Аристарх взглядом привел помещение в порядок, снял трико и стал под душ. Через несколько минут вылез, пшикнул озонной струей и прошел на рабочую половину служебного модуля, сел за рабочий стол. Выбрал программу и превратил помещение в беседку в парке. Еще через минуту в «беседку» вошла Забава Боянова. Села напротив, нога за ногу, Улыбнулась глазами, окидывая взглядом глыбу за столом.
– Поднимал тонус?
– Старею, – вместо ответа буркнул Железовский. – Как-никак девяносто восемь.
– Не прибедняйся, старик. В пересчете на годы хомо ординарис тебе около сорока, это возраст не мальчика, но мужа.
Железовский ухмыльнулся, представив чувства Берестова, узнай тот, что возраст начальника – без малого век.
– Я знаю, о чем ты подумал, – кивнула Боянова. – Не пора ли на покой или, по крайней мере, в синклит старейшин? Ты прав, мне – самое время. Закончу работу с Конструктором и уйду… А на свое место буду рекомендовать тебя.
Железовский долго сидел неподвижно и молча, как изваяние.
Думал. Пси-обмен собеседников продолжался, их пси-поля были близки по оттенкам эмоций в нюансам содержания, и поэтому они понимали друг друга без слов, хотя «чтением мыслей» назвать этот «разговор» было нельзя. В обычном порядке и Забава, и Аристарх пользовались для мысленных переговоров – наиболее оперативного способа связи – пси-рациями, как и остальные оперативники безопасности и все люди вообще, но если случалось что-нибудь экстраординарное, могли общаться и без помощи аппаратуры, мысленно, при сосредоточении и большом расходе нервной энергии.
– Как там твой опер? – прервала молчание Боянова.
– Нормально. Изредка пытается выйти за рамки оператора – из-за избытка сил и желания быть на острие атаки. Справится.
– Он в самом деле не понимает, что самостоятельные действия для опера такого масштаба исключены?
– Понимает, но…– Железовский хмыкнул. – Мало кто знает, кроме тех, кто прошел это, насколько скучна работа опера! У Ратибора больше возможностей, чем у простого координатора тревоги, вот он и находит себе оперативные ходы вроде похода к Гиппарху или к «серым людям» в Такла-Маканский заповедник. Кстати, на заседании Совета ты промолчала, когда обсуждали кандидатуру.
– Подумала – пусть попробует этого хлеба, может, ты и в самом деле видишь дальше?
– Иногда, – серьезно кивнул Железовский. – Интрасенс в нем растет, хотя и медленней, чем хотелось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156