Просыпаюсь, спрашиваю темноту: “Серый, ты, что ли?”.
Вопрос: Все? Или еще что-то?
Ответ: Везде надписи на стенах, на разрушенных домах: русские свиньи.
Вопрос: Вы убивали мирных жителей?
Ответ: Это они днем мирные, на базаре, а ночью с гранатометом охотятся за машинами с ранеными. Мы поймали гранатометчика, который стрелял по ребятам из нашей роты. Прикрутили его проволокой к гранатомету, облили бензином и подожгли. Те в машине сгорели, теперь пусть он сгорит. Сначала молчал. Презирал нас так. Потом, когда вспыхнул, заорал.
Вопрос: Вы стреляли в детей?
Ответ: Зачем вам это?
Вопрос: Чтобы простить. Кто-то же должен все знать и простить.
Ответ: А кто вы здесь такие, чтобы прощать?
Вопрос: Я только записываю. Вопрос-ответ. Чтобы от вас что-то осталось. От вас останется только то, что я сейчас запишу.
Ответ: Этого нельзя простить. Вот он стоит, вытирает сопливый нос - рукава пальто по локоть блестят от соплей. Еще совсем пацан, но знает, что это мы, русские, убили его отца. Он подрастет и будет мстить. И нам он не простит. И деваться ему некуда. У него и выбора никакого другого нет. Вот мы схватили такого и у него в карманах нашли десяток патронов - все пули были со спиленными кончиками. Попадая в тело, такая пуля действует, как разрывная. Этот пацан с рукавами, блестящими от соплей, не вырастет и не будет стрелять в моего сына.
Вопрос: Дальше.
Ответ: Меня никто не может простить, потому что никто не посмеет меня ни в чем обвинить. Ясно?
Вопрос: Что было потом?
Ответ: Не торопите меня.
Вопрос: У нас совсем не остается времени. Вспомните еще только самое важное.
Ответ: Что?
Вопрос: Как на улице играл ребенок, и вдруг у него голова разлетелась вдребезги - это русский снайпер. Или про бомбежку в Шали, как девочка трех лет играла на дороге около своего дома, тут пролетел самолет, и ее не стало - в полном смысле этого слова - вместо ребенка захоронили ее зимнюю шубку. По-чеченски ребенок - “малик ду”, это переводится как “ангел есть”.
Ответ: О чем вы? Вы что-то путаете. Это было не со мной.
Вопрос: Какая разница. Расскажите про то, как приехала в Чечню искать вас ваша мать.
Ответ: Я ничего про это не знаю.
Вопрос: К ней пришли из военкомата с обыском и предъявили бумагу - “верните своего сына на добровольных началах”. Так она узнала, что у нее сын - СОЧ. Самовольно оставивший часть. Шла по вашей Гастелло и думала: “Господи, сделай так, чтобы он был жив и здоров, а если не можешь, если он убит, то сделай так, чтобы его убили сразу и не мучили”. Она у себя на работе попросила об отпуске и о деньгах, чтобы поехать искать сына, а ей ответили: сперва возьмите в части справку, что сын пропал. Она собралась и поехала через всю страну во Владикавказ, оттуда добралась до штаба части. Там ей сказали: а вы его найдите и приведите к нам. Стала ездить на опознания - в огромных холодильниках хранились обгоревшие трупы, и все одинаковые. Майор, который с ней зашел, посоветовал: “Мать, признай кого-нибудь”. Она не поняла, а как ей объяснить? Там еще несколько таких женщин собрались, жили вместе и искали своих сыновей. Сказали себе, что не уедут из Чечни, пока не найдут своих детей живыми или мертвыми. Вечером сидели и гадали: выдирают волосы из своей головы, продевают в кольцо и застывают над фотографией. Висит кольцо неподвижно - сын мертвый, если движется - живой. А днем бродили по деревням - сидит чеченка у корыта перед разбитым домом, а русская к ней с карточкой: “Не видела ли ты, мать, моего ребенка?”. А они на карточках все одинаковые. “Видела, - отвечает, - это тот, кто моего сына убил”.
Ответ: Подождите…
Вопрос: Вы бежали, не исполнив того, что должны были сделать?
Ответ: Подождите! Я просто хотел заснуть и проснуться кем-то другим. Перестать быть собой. Вернуться к себе под кожу не там и не тогда. И вот мне снилось, что я на посту, а она вдруг идет. Я ей громко: стой, стрелять буду! А шепотом: откуды ты взялась? Она подошла, поцеловала меня в губы и положила руки на плечи, а мне ее пальцы показались лычками на погонах. И я проснулся и никак не мог понять - где? Я был на каком-то корабле, каком-то странном, как из музея. Вокруг меня были какие-то странные люди, мореходы. Меня растолкал кто-то, как оказалось, начальник корабля, один глаз серый, другой карий, пропойца и убийца, и стал кричать: “Что ты спишь, когда Бог воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась великая буря, и корабль готов разбиться!”.
Вопрос: Что за корабль? Что за мореходы? Куда вы плыли?
Ответ: Какой-то корабль, который шел из Иоппии в Фарсис и давным-давно утонул, а мореходы давным давно умерли, если жили. И вот на корабле били склянки, и капитан мне кричал, что корабельщики устрашились и взывали каждый к своему богу, и стали бросать в море кладь с корабля. “А ты тут в трюме дрыхнешь! - кричал он. - Встань, воззови к Богу твоему! Может быть, твой Бог вспомнит о нас, и мы не погибнем!” И сказали корабельщики друг другу: “Бросим жребий, чтобы узнать, за кого постигает нас эта беда”. И все бросили жребий, и жребий пал на меня. Тогда они спросили: “Скажи нам, за кого постигла нас беда? Какое твое занятие и откуда идешь ты? Где твоя страна и из какого ты народа?”. И я сказал им: “Я - СОЧ. Народ мой, в синих трусах и кирзовых сапогах, играет в футбол сдутым мячом. Ночью я вышел на двор. В темноте у грибка кто-то пошевелился. Окликнул меня: “Иди сюда! У меня тут есть вареная сгущенка!”. Я подошел, только не узнал, кто это. Он открыл банку штыком. Стали есть пальцами. Обмакнешь палец и облизываешь. Тут он сказал, что назавтра я должен пойти в какую-то Ниневию около Катыр-Юрта на зачистку. Мне стало страшно, потому что я понял, что проснулся не собой, а кем-то другим”. И устрашились мореходы, потому что поняли, от кого я бегу. “Иди, - возопили корабельщики, - иди скорей в Ниневию! Ты же бежишь от лица Господня!”. Я их спросил: “А кто это?”. Они еще больше изумились: “Бог это то, без чего жизнь невозможна”. Я им: “Да погодите вы! Нам что-то говорили про первоначальный сгусток чего-то, потом этот сгусток вроде как взорвался и с тех пор все растет и растет - вселенная расширяется. Так, что ли, мореходы?”. Они мне: “Что-то вроде этого. В начале была любовь. Такой сгусток любви. Вернее, даже не любовь еще, а потребность в ней, потому что любить было некого. Богу было одиноко и холодно. И вот эта любовь требовала исхода, объекта, хотелось тепла, прижаться к кому-то родному, понюхать такой вкусный детский затылок, свой, плоть от плоти - и вот Бог создал себе ребенка, чтобы его любить: Ниневию. Он взял одного убитого под Бамутом солдата. Ты его знаешь, это же Серый. И вот из тела его сделал землю. Из крови, что вытекла из его раны, получились реки и море. Горы - из костей. Валуны и камни - из передних и коренных зубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Вопрос: Все? Или еще что-то?
Ответ: Везде надписи на стенах, на разрушенных домах: русские свиньи.
Вопрос: Вы убивали мирных жителей?
Ответ: Это они днем мирные, на базаре, а ночью с гранатометом охотятся за машинами с ранеными. Мы поймали гранатометчика, который стрелял по ребятам из нашей роты. Прикрутили его проволокой к гранатомету, облили бензином и подожгли. Те в машине сгорели, теперь пусть он сгорит. Сначала молчал. Презирал нас так. Потом, когда вспыхнул, заорал.
Вопрос: Вы стреляли в детей?
Ответ: Зачем вам это?
Вопрос: Чтобы простить. Кто-то же должен все знать и простить.
Ответ: А кто вы здесь такие, чтобы прощать?
Вопрос: Я только записываю. Вопрос-ответ. Чтобы от вас что-то осталось. От вас останется только то, что я сейчас запишу.
Ответ: Этого нельзя простить. Вот он стоит, вытирает сопливый нос - рукава пальто по локоть блестят от соплей. Еще совсем пацан, но знает, что это мы, русские, убили его отца. Он подрастет и будет мстить. И нам он не простит. И деваться ему некуда. У него и выбора никакого другого нет. Вот мы схватили такого и у него в карманах нашли десяток патронов - все пули были со спиленными кончиками. Попадая в тело, такая пуля действует, как разрывная. Этот пацан с рукавами, блестящими от соплей, не вырастет и не будет стрелять в моего сына.
Вопрос: Дальше.
Ответ: Меня никто не может простить, потому что никто не посмеет меня ни в чем обвинить. Ясно?
Вопрос: Что было потом?
Ответ: Не торопите меня.
Вопрос: У нас совсем не остается времени. Вспомните еще только самое важное.
Ответ: Что?
Вопрос: Как на улице играл ребенок, и вдруг у него голова разлетелась вдребезги - это русский снайпер. Или про бомбежку в Шали, как девочка трех лет играла на дороге около своего дома, тут пролетел самолет, и ее не стало - в полном смысле этого слова - вместо ребенка захоронили ее зимнюю шубку. По-чеченски ребенок - “малик ду”, это переводится как “ангел есть”.
Ответ: О чем вы? Вы что-то путаете. Это было не со мной.
Вопрос: Какая разница. Расскажите про то, как приехала в Чечню искать вас ваша мать.
Ответ: Я ничего про это не знаю.
Вопрос: К ней пришли из военкомата с обыском и предъявили бумагу - “верните своего сына на добровольных началах”. Так она узнала, что у нее сын - СОЧ. Самовольно оставивший часть. Шла по вашей Гастелло и думала: “Господи, сделай так, чтобы он был жив и здоров, а если не можешь, если он убит, то сделай так, чтобы его убили сразу и не мучили”. Она у себя на работе попросила об отпуске и о деньгах, чтобы поехать искать сына, а ей ответили: сперва возьмите в части справку, что сын пропал. Она собралась и поехала через всю страну во Владикавказ, оттуда добралась до штаба части. Там ей сказали: а вы его найдите и приведите к нам. Стала ездить на опознания - в огромных холодильниках хранились обгоревшие трупы, и все одинаковые. Майор, который с ней зашел, посоветовал: “Мать, признай кого-нибудь”. Она не поняла, а как ей объяснить? Там еще несколько таких женщин собрались, жили вместе и искали своих сыновей. Сказали себе, что не уедут из Чечни, пока не найдут своих детей живыми или мертвыми. Вечером сидели и гадали: выдирают волосы из своей головы, продевают в кольцо и застывают над фотографией. Висит кольцо неподвижно - сын мертвый, если движется - живой. А днем бродили по деревням - сидит чеченка у корыта перед разбитым домом, а русская к ней с карточкой: “Не видела ли ты, мать, моего ребенка?”. А они на карточках все одинаковые. “Видела, - отвечает, - это тот, кто моего сына убил”.
Ответ: Подождите…
Вопрос: Вы бежали, не исполнив того, что должны были сделать?
Ответ: Подождите! Я просто хотел заснуть и проснуться кем-то другим. Перестать быть собой. Вернуться к себе под кожу не там и не тогда. И вот мне снилось, что я на посту, а она вдруг идет. Я ей громко: стой, стрелять буду! А шепотом: откуды ты взялась? Она подошла, поцеловала меня в губы и положила руки на плечи, а мне ее пальцы показались лычками на погонах. И я проснулся и никак не мог понять - где? Я был на каком-то корабле, каком-то странном, как из музея. Вокруг меня были какие-то странные люди, мореходы. Меня растолкал кто-то, как оказалось, начальник корабля, один глаз серый, другой карий, пропойца и убийца, и стал кричать: “Что ты спишь, когда Бог воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась великая буря, и корабль готов разбиться!”.
Вопрос: Что за корабль? Что за мореходы? Куда вы плыли?
Ответ: Какой-то корабль, который шел из Иоппии в Фарсис и давным-давно утонул, а мореходы давным давно умерли, если жили. И вот на корабле били склянки, и капитан мне кричал, что корабельщики устрашились и взывали каждый к своему богу, и стали бросать в море кладь с корабля. “А ты тут в трюме дрыхнешь! - кричал он. - Встань, воззови к Богу твоему! Может быть, твой Бог вспомнит о нас, и мы не погибнем!” И сказали корабельщики друг другу: “Бросим жребий, чтобы узнать, за кого постигает нас эта беда”. И все бросили жребий, и жребий пал на меня. Тогда они спросили: “Скажи нам, за кого постигла нас беда? Какое твое занятие и откуда идешь ты? Где твоя страна и из какого ты народа?”. И я сказал им: “Я - СОЧ. Народ мой, в синих трусах и кирзовых сапогах, играет в футбол сдутым мячом. Ночью я вышел на двор. В темноте у грибка кто-то пошевелился. Окликнул меня: “Иди сюда! У меня тут есть вареная сгущенка!”. Я подошел, только не узнал, кто это. Он открыл банку штыком. Стали есть пальцами. Обмакнешь палец и облизываешь. Тут он сказал, что назавтра я должен пойти в какую-то Ниневию около Катыр-Юрта на зачистку. Мне стало страшно, потому что я понял, что проснулся не собой, а кем-то другим”. И устрашились мореходы, потому что поняли, от кого я бегу. “Иди, - возопили корабельщики, - иди скорей в Ниневию! Ты же бежишь от лица Господня!”. Я их спросил: “А кто это?”. Они еще больше изумились: “Бог это то, без чего жизнь невозможна”. Я им: “Да погодите вы! Нам что-то говорили про первоначальный сгусток чего-то, потом этот сгусток вроде как взорвался и с тех пор все растет и растет - вселенная расширяется. Так, что ли, мореходы?”. Они мне: “Что-то вроде этого. В начале была любовь. Такой сгусток любви. Вернее, даже не любовь еще, а потребность в ней, потому что любить было некого. Богу было одиноко и холодно. И вот эта любовь требовала исхода, объекта, хотелось тепла, прижаться к кому-то родному, понюхать такой вкусный детский затылок, свой, плоть от плоти - и вот Бог создал себе ребенка, чтобы его любить: Ниневию. Он взял одного убитого под Бамутом солдата. Ты его знаешь, это же Серый. И вот из тела его сделал землю. Из крови, что вытекла из его раны, получились реки и море. Горы - из костей. Валуны и камни - из передних и коренных зубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120