– Они приехали со мной поговорить.
– Ты с ними уедешь?
– Гм!
– Куда?
– В город.
– Надолго?
– Я не знаю.
Дэвид забеспокоился:
– А ты вернешься?
– Думаю, что да.
– Сегодня?
– Может быть, немного задержусь.
– А ты хочешь ехать?
– Разумеется, – сказал Джек. – Прямо-таки сгораю от нетерпения. – Он надеялся внушить Дэвиду, что все в порядке, но, кажется, перестарался.
У мальчика задрожали губы.
– Ты сердишься на меня?
– Конечно, нет.
– Разве я вчера плохо сделал то, что нужно?
– Ты все сделал прекрасно. Лучшего помощника и быть не может. Просто… – Господи, как все это тяжело. – Просто сейчас мне надо ехать.
– А можно мне тоже?
– Боюсь, что нет.
По щеке мальчика скатилась слеза.
– Когда ты вернешься?
Сладкая ложь стократ хуже горькой правды. Не плачь, сынок, ты же не маленький. Я тебе уже говорил, что мне только нужно доделать кое-какие дела, но я вернусь. И тогда мы все время будем вместе. Я обещаю.
Вспомнив эти лживые слова отца, Джек сказал:
– Я могу не вернуться, Дэвид.
Мальчик еще сильнее заплакал. Его плечи затряслись.
– Тогда быстрее уезжай! – крикнул он. – Я тебя ненавижу!
Опустившись на колени, Анна прижала к себе сына. Он обнял ее за шею и уткнулся лицом в плечо.
Джек шагнул вперед, но один из помощников загородил ему дорогу.
– Надо ехать, – вполголоса произнес он. Они довели Джека до пикапа, затем полицейский направился к патрульной машине.
Ключи от пикапа торчали в замке зажигания. Джек завел мотор, и тут его компаньон сказал:
– Я полагаюсь на вас, Сойер. Не делайте глупостей.
– Я больше вас хочу, чтобы все разъяснилось. Не беспокойтесь.
– Я не беспокоюсь. – Он выпятил подбородок. – Поехали.
Бросив прощальный взгляд на веранду, где Анна все еще утешала Дэвида, огорченный Джек тронул машину с места и выехал через ворота. Патрульная машина следовала за ним.
35
– Извините, миссис Корбетт, но сейчас вы не сможете его увидеть. Он у шерифа Фостера.
– Вы сказали Джеку, что я здесь?
– Нет, сынок, я не говорил, – ласково улыбаясь Дэвиду, ответил клерк. – Он сейчас очень занят.
– Не настолько, чтобы он не мог повидаться со мной.
– Извини, сынок, нельзя.
Дэвид повернулся к Анне:
– Я хочу видеть Джека и попросить у него прощения. После инцидента на веранде Дэвид, который обычно вел себя хорошо, стал ужасно беспокойным. Жалея о том, что сказал Джеку, он хотел перед ним извиниться и забрасывал мать вопросами, на которые у нее не было ответа.
Когда Джек вернется?
И возвратится ли он вообще?
Знает ли Джек, что Дэвид не нарочно сказал, что его ненавидит?
Может, она плохо себя вела с Джеком и потому он хотел уехать?
Почему он уехал с полицейскими?
Они посадят Джека в тюрьму?
Вскоре Анна почувствовала, что сходит с ума. Что она может ему сказать? Что Джек оставил их по своей воле и очень этим доволен? Или что он арестован и не мог не уехать?
В любом случае ее сын был бы страшно огорчен.
Анна пыталась его утешить, но тщетно. Ни о чем другом мальчик и слушать не хотел. В конце концов Анна стала упрекать его за то, что он больше плакал из-за отъезда Джека, чем из-за смерти дедушки, хотя этот упрек был не совсем справедлив.
Она сама много лет прожила под одной крышей с Делреем, но тем не менее боль, которую Анна испытала при виде уходившего под конвоем полицейских Джека, была гораздо острее, чем та, что терзала ее перед разверстой могилой свекра.
Не желая просто сидеть сложа руки и ждать, она решила нанести визит в управление шерифа – может быть, там удастся узнать что-нибудь конкретное. Тем не менее для очистки совести она сначала заехала на кладбище. Могила Делрея казалась совсем свежей, однако под лучами палящего солнца цветы уже начали увядать. Анна предложила распределить их между могилами дедушки, бабушки Мэри и папы. «Дедушка был бы рад подарить им цветы», – сказала она. Дэвид мрачно кивнул.
Эта задача на время отвлекла мальчика от мыслей о Джеке, однако сама Анна по-прежнему мучилась вопросом, сделал ли Джек то, в чем его, очевидно, подозревают.
Они не пришли бы за ним, если бы не посчитали, что он виноват. Неужели у них есть улики против него? Но как он мог совершить такое? И зачем?
Она пыталась искать подходящий мотив, но ничего не находила.
Глядя ей в глаза, Джек отвергал все обвинения, но, возможно, он лгал? Обычно Анна очень хорошо разбиралась в людях. Может быть, ее ослепила привязанность к Джеку? Может быть, она не заметила чего-то такого в выражении его лица и глаз, в его жестах, что свидетельствовало бы о порочности его натуры?
Если он совершенно невиновен, то почему так себя вел, когда вчера вечером в дом приходил Эззи Хардж? Узнав, кто пришел, Джек сразу же сказал ей, что ему надо заняться делами, и вышел в заднюю дверь.
Она надеялась, что после ухода Эззи Джек вернется и продолжит то, что было прервано несвоевременным визитом бывшего шерифа. Она ждала, что Джек ее поцелует.
Вчера, когда Анна наконец потеряла всякую надежду на возвращение Джека, она очень злилась на Эззи за его неожиданное появление. Но не исключено, что это был подарок судьбы. Возможно, из-за этого она не вступила в связь с человеком, который настолько жесток и бессердечен, что мог отравить скот.
Но она не верила, что Джек Сойер на такое способен. И не поверит до тех пор, пока он сам ей не признается. Она хотела бы, глядя ему в глаза, спросить, действительно ли он сделал эту ужасную вещь, и если да, то почему. Она хочет знать правду. Ей это необходимо.
Однако клерк в дежурной части управления шерифа был непоколебим. Он вежливо, но твердо отказал ей и Дэвиду в просьбе поговорить с Джеком, сказав только, что сейчас его видеть нельзя и что он не знает, на сколько его задержат.
У Анны сложилось четкое представление, что он говорит с ней так только потому, что она глухонемая. Не желая в столь важном вопросе полагаться на перевод Дэвида, она все писала в блокнот. Мужчина разговаривал с ней как с ребенком, причем с не очень умным ребенком.
«Я не хотела бы выдвигать обвинения против мистера Сойера, – написала Анна. – По крайней мере до тех пор, пока я не поговорю с ним и сама не увижу, что он виновен».
– Это не вам решать, миссис Корбетт.
«Но это мой скот, – написала она. – Покойный свекор решил, что сам будет разбираться с этим инцидентом».
– Если Сойер нарушил закон, ваше мнение не имеет никакого значения. Штат будет его обвинять.
По сравнению с ним ее английский был гораздо совершеннее – тем больше бесил Анну снисходительный тон полицейского. Кто-то позвонил, и дежурный использовал этот звонок как повод, чтобы закончить разговор, сказав ей, что о дальнейшем ходе дела ее известят. И предложил идти домой – «как поступают все хорошие девочки». Последняя фраза не была высказана, но явно подразумевалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100