— Я в таком случае умываю руки и думаю, что нам, богобоязненным христианам, остается лишь молиться, дабы Господь защитил нас от зла и грехов, кои нами овладели!
— Мистер Грейсон, вы уж нас извините. — Ма полностью игнорировала разноголосый гомон снаружи. — Мне поговорить бы с Россом и Лидией. Да, и ты, Зик. Выйдите из фургона и гляньте, чтобы эти шалопаи там не развалили его. Они, если за ними не присмотреть, совсем буйные делаются.
Зик с Грейсоном вышли. Ли все это время жалобно хныкал, и теперь Лидия, опустившись на табурет, повернулась спиной к Россу и Ма и принялась кормить проголодавшегося ребенка.
Росс, однако, сам обернулся к ней, кипя от негодования:
— Я говорил, что не желаю спать на этом чертовом тюфяке — так нет, вы затащили меня туда. Теперь видите, что из этого вышло.
Лидия глянула на него через плечо.
— Я? — Говорили они вполголоса, и весь их гнев выражали метавшие молнии глаза и резкие жесты. — Да, я хотела, чтобы вы спали в своей постели. Ведь снаружи было холодно, мокро, и вы устали. А кто волок меня через весь фургон в эту же постель, а? Ответьте-ка! Кто чуть мне зубы не выбил, когда тащил на этот самый тюфяк? — Она снова повернулась к ребенку и принялась его убаюкивать. Росс припечатал кулак к ладони другой руки.
— С самого того дня, как я вас первый раз увидел, вы мне — как в голове дырка!
— О, а вы все это время были просто ангел — с вашим жутким характером, косыми взглядами и вечной руганью! Сущий ангел, мистер Коулмэн!
— Вы должны были разбудить меня, когда начали кормить Ли. Я бы проснулся, и всей этой чертовщины бы не случилось!
Она снова, разъяренная, повернулась к нему.
— Вы и проснулись! И я не виновата, если вы потом привалились ко мне и опять захрапели!
— Я не храпел! — с трудом сдерживаясь, процедил он сквозь зубы.
— Неужели? Вы чуть до смерти меня не перепугали, когда вскочили, услышав мистера Грейсона, — как пантера, которой обожгли нос. Мы ведь лежали совсем рядом с вами — я и Ли. А вы мне чуть волосы не выдрали.
— Ну, если хотите знать, слегка продрать их бы не мешало — расческой и гребешком. И если бы они не были такой косматой, спу…
Их перебранку нарушил громкий смех Ма. Росс и Лидия с изумлением уставились на нее, а она вытирала выступившие слезы.
— Вы, я смотрю, уже цапаетесь, как настоящая семейная пара.
Росс начал застегивать пуговицы на рубашке, старательно просовывая их в петли. Во время одной из тирад миссис Уоткинс он накинул рубашку, но не успел ее застегнуть.
— Я люблю и вас, Ма, и все ваше семейство. Вы были очень добры и ко мне, и к Виктории до самой ее смерти. Однако именно сейчас я просил бы вас не соваться в это дело.
— Ладно, — согласилась она с удивившей его легкостью. — Но до того я скажу свое слово, и никто не выйдет из этого фургона, пока не выйду из него я!
Ее каблуки уперлись в пол у входа, и Росс понял, что теперь ее не сдвинешь даже динамитом. Далеко уехать в такой дождь и ветер вряд ли бы удалось — так что трогаться так рано в путь было ни к чему. Он тяжело опустился на второй табурет и уронил голову на руки.
Оглянувшись на него через плечо, Лидия поразилась, как похожа эта его поза на ту, в которой она впервые его увидела — как будто он держал на своих плечах всю тяжесть мира.
— Теперь слушайте, — начала, обращаясь к нему, Ма. — Вы что же, собираетесь позволить этой старой ханже Уоткинс выгнать вас отсюда?
— Нет, — хмуро ответил Росс. — Если я решил так — дело не в ней. Мне нужно было убраться отсюда сразу же, как умерла Виктория. Я и сам доберусь до Техаса — а может, еще и быстрее вас.
— А Ли?
— Справлюсь как-нибудь.
— Ага, и заморите его, пока будете справляться. Если только не возьмете с собой Лидию. А если так — то можете с тем же успехом остаться в караване, вам тут будет куда надежней.
— Остаться — значит жениться на ней. А я не могу сделать этого.
— А почему?
— Почему? — Вскочив на ноги, он принялся расхаживать из угла в угол, хотя для этого ему пришлось втянуть голову в плечи. — Да потому что она шлюха, вот почему!
— Мне до смерти надоела ваша ругань, Росс Коулмэн, — произнесла Лидия, поднимаясь от колыбели, куда она только что уложила сытого и сонного Ли. Упершись кулаками в бедра, она в упор взглянула на Росса. — И вы ничего про меня не знаете.
— Это точно. Даже полного имени твоего.
— А я и не собираюсь вам говорить! Но я — не шлюха. — В голосе ее слышалось рычание разгневанной львицы. — И о себе вы мне тоже никогда ничего не рассказывали.
— Я — другое дело.
— Ой ли? Кто знает, может, и у вас есть позади кое-что, что вы стараетесь скрыть? Может, и вы здесь на тех же правах, что и я, и неважно, кем там была ваша супруга.
Если загорелое лицо Росса могло побледнеть — то сейчас был именно тот случай. Его взгляд метнулся с нее на Ма — как будто обе женщины были его врагами, приготовившимися к нападению. Все тело его напряглось. Чтобы не выдать себя, он обратился к Ма с новым аргументом:
— У меня была жена. Виктория Джентри была моей женою — единственной. Я любил ее. С тех пор как она умерла, не прошли еще и две полных недели. Как можете вы предлагать, чтобы я предал ее память и взял другую женщину?
— Прежде чем вы меня «возьмете», я покончу с собой, — огрызнулась Лидия.
— Вот, видали? — Ма была преисполнена решимости продолжать спор. — Одну загвоздку, можно сказать, разрешили. Тебе, Росс, не нужна другая женщина. А Лидии — другой мужчина. И вы можете жить и трудиться сообща только потому, что так удобнее! Она будет заботиться о Ли. Вы — о них обоих. Кажется мне, это самый простой выход. А женитьба — так это только чтоб успокоить этих самых «богобоязненных христиан» вон там, снаружи. — Она кивнула в сторону выхода. — Вы же сами знаете, она ничего особо не значит. Я так думаю, что все пойдет как и раньше.
Росс, закусив кончик правого уса, с неодобрением поглядывал то на Ма, то на Лидию. Сняв с крючка шляпу, он нахлобучил ее на голову.
— Пойду посмотрю лошадей. — С этими словами он вышел.
— Я не пойду за него, — сказала Лидия тихо. Она знала, чем может обернуться женитьба. Долгие годы ее мать провела в рабстве и нужде, пока стыд и унижение не свели ее наконец в могилу. Лидия не собиралась пробовать жить так же.
— Я замуж ни за кого не пойду.
— Так это было тяжко?
— Что — это?
— Да зачинать твоего малыша. Так тяжко, что теперь о мужиках и слышать не хочешь?
Несколько секунд Лидия молча смотрела на Ма, затем перевела взгляд на отверстие выхода. Зря Росс не надел куртку. Снаружи опять пошел дождь.
— Да, — наконец ответила она едва слышно. — Да, очень тяжко. — Воспоминания, ожившие в эту секунду в ее мозгу, заставили ее вздрогнуть от отвращения, — воспоминания, которые она поклялась похоронить навсегда, если только сможет.
Ма вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Мистер Грейсон, вы уж нас извините. — Ма полностью игнорировала разноголосый гомон снаружи. — Мне поговорить бы с Россом и Лидией. Да, и ты, Зик. Выйдите из фургона и гляньте, чтобы эти шалопаи там не развалили его. Они, если за ними не присмотреть, совсем буйные делаются.
Зик с Грейсоном вышли. Ли все это время жалобно хныкал, и теперь Лидия, опустившись на табурет, повернулась спиной к Россу и Ма и принялась кормить проголодавшегося ребенка.
Росс, однако, сам обернулся к ней, кипя от негодования:
— Я говорил, что не желаю спать на этом чертовом тюфяке — так нет, вы затащили меня туда. Теперь видите, что из этого вышло.
Лидия глянула на него через плечо.
— Я? — Говорили они вполголоса, и весь их гнев выражали метавшие молнии глаза и резкие жесты. — Да, я хотела, чтобы вы спали в своей постели. Ведь снаружи было холодно, мокро, и вы устали. А кто волок меня через весь фургон в эту же постель, а? Ответьте-ка! Кто чуть мне зубы не выбил, когда тащил на этот самый тюфяк? — Она снова повернулась к ребенку и принялась его убаюкивать. Росс припечатал кулак к ладони другой руки.
— С самого того дня, как я вас первый раз увидел, вы мне — как в голове дырка!
— О, а вы все это время были просто ангел — с вашим жутким характером, косыми взглядами и вечной руганью! Сущий ангел, мистер Коулмэн!
— Вы должны были разбудить меня, когда начали кормить Ли. Я бы проснулся, и всей этой чертовщины бы не случилось!
Она снова, разъяренная, повернулась к нему.
— Вы и проснулись! И я не виновата, если вы потом привалились ко мне и опять захрапели!
— Я не храпел! — с трудом сдерживаясь, процедил он сквозь зубы.
— Неужели? Вы чуть до смерти меня не перепугали, когда вскочили, услышав мистера Грейсона, — как пантера, которой обожгли нос. Мы ведь лежали совсем рядом с вами — я и Ли. А вы мне чуть волосы не выдрали.
— Ну, если хотите знать, слегка продрать их бы не мешало — расческой и гребешком. И если бы они не были такой косматой, спу…
Их перебранку нарушил громкий смех Ма. Росс и Лидия с изумлением уставились на нее, а она вытирала выступившие слезы.
— Вы, я смотрю, уже цапаетесь, как настоящая семейная пара.
Росс начал застегивать пуговицы на рубашке, старательно просовывая их в петли. Во время одной из тирад миссис Уоткинс он накинул рубашку, но не успел ее застегнуть.
— Я люблю и вас, Ма, и все ваше семейство. Вы были очень добры и ко мне, и к Виктории до самой ее смерти. Однако именно сейчас я просил бы вас не соваться в это дело.
— Ладно, — согласилась она с удивившей его легкостью. — Но до того я скажу свое слово, и никто не выйдет из этого фургона, пока не выйду из него я!
Ее каблуки уперлись в пол у входа, и Росс понял, что теперь ее не сдвинешь даже динамитом. Далеко уехать в такой дождь и ветер вряд ли бы удалось — так что трогаться так рано в путь было ни к чему. Он тяжело опустился на второй табурет и уронил голову на руки.
Оглянувшись на него через плечо, Лидия поразилась, как похожа эта его поза на ту, в которой она впервые его увидела — как будто он держал на своих плечах всю тяжесть мира.
— Теперь слушайте, — начала, обращаясь к нему, Ма. — Вы что же, собираетесь позволить этой старой ханже Уоткинс выгнать вас отсюда?
— Нет, — хмуро ответил Росс. — Если я решил так — дело не в ней. Мне нужно было убраться отсюда сразу же, как умерла Виктория. Я и сам доберусь до Техаса — а может, еще и быстрее вас.
— А Ли?
— Справлюсь как-нибудь.
— Ага, и заморите его, пока будете справляться. Если только не возьмете с собой Лидию. А если так — то можете с тем же успехом остаться в караване, вам тут будет куда надежней.
— Остаться — значит жениться на ней. А я не могу сделать этого.
— А почему?
— Почему? — Вскочив на ноги, он принялся расхаживать из угла в угол, хотя для этого ему пришлось втянуть голову в плечи. — Да потому что она шлюха, вот почему!
— Мне до смерти надоела ваша ругань, Росс Коулмэн, — произнесла Лидия, поднимаясь от колыбели, куда она только что уложила сытого и сонного Ли. Упершись кулаками в бедра, она в упор взглянула на Росса. — И вы ничего про меня не знаете.
— Это точно. Даже полного имени твоего.
— А я и не собираюсь вам говорить! Но я — не шлюха. — В голосе ее слышалось рычание разгневанной львицы. — И о себе вы мне тоже никогда ничего не рассказывали.
— Я — другое дело.
— Ой ли? Кто знает, может, и у вас есть позади кое-что, что вы стараетесь скрыть? Может, и вы здесь на тех же правах, что и я, и неважно, кем там была ваша супруга.
Если загорелое лицо Росса могло побледнеть — то сейчас был именно тот случай. Его взгляд метнулся с нее на Ма — как будто обе женщины были его врагами, приготовившимися к нападению. Все тело его напряглось. Чтобы не выдать себя, он обратился к Ма с новым аргументом:
— У меня была жена. Виктория Джентри была моей женою — единственной. Я любил ее. С тех пор как она умерла, не прошли еще и две полных недели. Как можете вы предлагать, чтобы я предал ее память и взял другую женщину?
— Прежде чем вы меня «возьмете», я покончу с собой, — огрызнулась Лидия.
— Вот, видали? — Ма была преисполнена решимости продолжать спор. — Одну загвоздку, можно сказать, разрешили. Тебе, Росс, не нужна другая женщина. А Лидии — другой мужчина. И вы можете жить и трудиться сообща только потому, что так удобнее! Она будет заботиться о Ли. Вы — о них обоих. Кажется мне, это самый простой выход. А женитьба — так это только чтоб успокоить этих самых «богобоязненных христиан» вон там, снаружи. — Она кивнула в сторону выхода. — Вы же сами знаете, она ничего особо не значит. Я так думаю, что все пойдет как и раньше.
Росс, закусив кончик правого уса, с неодобрением поглядывал то на Ма, то на Лидию. Сняв с крючка шляпу, он нахлобучил ее на голову.
— Пойду посмотрю лошадей. — С этими словами он вышел.
— Я не пойду за него, — сказала Лидия тихо. Она знала, чем может обернуться женитьба. Долгие годы ее мать провела в рабстве и нужде, пока стыд и унижение не свели ее наконец в могилу. Лидия не собиралась пробовать жить так же.
— Я замуж ни за кого не пойду.
— Так это было тяжко?
— Что — это?
— Да зачинать твоего малыша. Так тяжко, что теперь о мужиках и слышать не хочешь?
Несколько секунд Лидия молча смотрела на Ма, затем перевела взгляд на отверстие выхода. Зря Росс не надел куртку. Снаружи опять пошел дождь.
— Да, — наконец ответила она едва слышно. — Да, очень тяжко. — Воспоминания, ожившие в эту секунду в ее мозгу, заставили ее вздрогнуть от отвращения, — воспоминания, которые она поклялась похоронить навсегда, если только сможет.
Ма вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103