Когда Лидия успокоилась и почти уснула, Ма уложила ее на комковатую подушку, которая Лидии казалась мягче пуховой. Последние месяца два постелью ей служили сосновые иголки или сено, а порой и этого не было, и ей приходилось спать на голой земле под деревом.
Но сейчас Ма держала ее руку в своей, и она погрузилась в темные глубины сладостного забвения.
На следующее утро Лидия проснулась под покачивание фургона переселенцев. Кухонные горшки ритмично позвякивали при каждом обороте колес. Поскрипывала кожаная упряжь, весело звеня металлическими пряжками. Ма отдавала команды лошадям, отмечая каждый поворот щелчком кнута, и, почти не меняя тона, вела оживленный диалог с каким-то из своих отпрысков, то ли советуясь, то ли увещевая.
Лидия пошевелилась в постели и слега повернула голову. На расстоянии вытянутой руки, внимательно наблюдая за ней, сидела белокурая девочка с огромными голубыми глазами.
— Ма, она проснулась! — громко крикнула девочка, так что Лидия вздрогнула от неожиданности.
— Делай, как я сказала, — ответила Ма в вагон. — Сейчас мы не можем остановиться.
Девочка опять посмотрела на испуганную Лидию.
— Я Анабет.
— Я Лидия, — ее голос звучал хрипло. Горло было словно точильный камень.
— Я знаю. Мама нам сказала за завтраком и велела больше не называть вас «эта девушка», не то надает зуботычин. Хотите есть?
Лидия помедлила с ответом:
— Нет. Пить.
— Ма сказала, что вам нужно много пить — из-за жара. Я взяла кувшин воды и чайник с чаем.
— Сначала воды. — Лидия жадно глотнула и удивилась, сколько сил это у нее отняло. — А чай, может быть, потом.
Лэнгстоны спокойно принимали жизнь во всех ее проявлениях. Лидия смутилась, когда Анабет подсунула под нее тазик, чтобы она смогла облегчиться, но девочка проделала это весьма доброжелательно и умело и без всякой неловкости выплеснула тазик за задний полог фургона.
Во время дневного привала, когда караван остановился, чтобы люди и животные отдохнули, Ма вскарабкалась в фургон поменять кусок ткани, которую она подкладывала Лидии между ног, чтобы впитывала кровь.
— Кровотечение уменьшилось. Похоже, по женской части у тебя все в порядке, хотя еще несколько дней ты поболеешь.
В прямоте Ма не было ничего обидного, но Лидия очень стеснялась таких осмотров. Странно, что в ней осталась хоть какая-то стыдливость, если учесть, где она жила последние десять лет. Должно быть, ее мать воспитала в ней некоторую утонченность еще до того, как они переехали на ферму Расселлов. Она понимала, что, раз она член семьи Расселлов, многие люди и ее считают «белой швалью». Грязные насмешки неслись им вслед, когда они бывали в городе — к счастью, нечасто. Лидия не понимала всех слов, но научилась распознавать оскорбительный тон и бояться.
Снова и снова ей было стыдно и хотелось кричать, что они с мамой не такие, как Расселлы. Они совсем другие. Но кто поверил бы грязной босоногой девчонке в лохмотьях?
Она, как и Расселлы, пользовалась столь же сомнительной репутацией и так же подвергалась насмешкам.
Но, по-видимому, не все судили так поспешно. Например, Лэнгстоны. Они не придали значения ее грязной, изорванной одежде. Они не осуждали ее за то, что родила ребенка без мужа. Они относились к ней, как к порядочной женщине.
Она не чувствовала себя вполне порядочной, но больше всего в мире хотела бы быть порядочной женщиной. Может быть, понадобятся годы, чтобы смыть пятно, которое оставили на ней Расселлы, но она все равно будет стараться смыть его, даже если это будет стоить ей жизни.
За этот день перед ней прошло все семейство Лэнгстонов, один за другим. Два мальчика, которые нашли ее, застенчиво сунули головы в фургон, и мать представила их:
— А это мой старший, Джейкоб, но все зовут его Бубба. А второй — Люк.
— Спасибо за то, что помогли мне, — тихо сказала Лидия. Она уже не протестовала против спасения своей жизни. Теперь, когда она избавилась от последнего напоминания о Клэнси, жизнь не казалась ей совсем безнадежной.
Белоголовые мальчики залились краской до корней светлых волос и пробормотали:
— К вашим услугам.
Общительной и энергичной Анабет было двенадцать лет. За ней шли погодки Мэринелл, Сэмюэл и Атланта. Самому младшему, Микаху, не было еще и трех.
А поздно вечером к ней в фургон зашел Зик. Стащив шляпу с лысой головы, он сказал:
— Рад, что вы здесь у нас, мисс… э… Лидия. — Он улыбнулся, и Лидия заметила, что у него во рту всего два передних зуба.
— Простите, что я доставляю вам столько хлопот.
— Какие там хлопоты! — отмахнулся он.
— Я перестану вас обременять, как только смогу. — Она совершенно не представляла себе, куда пойдет и что будет делать, но не могла нахлебничать у этого славного семейства, в котором и своих ртов было достаточно.
— Об этом не беспокойтесь. Выздоравливайте, а там мы что-нибудь придумаем.
Казалось, и все Лэнгстоны относятся к ней так же. Но Лидия думала: а как же другие люди из каравана? Конечно, шли сплетни насчет девушки, которую нашли после родов мертвого ребенка в лесу, одну без мужа. Ма отказывалась принимать даже самых благожелательных визитеров, которые приходили справиться о «бедной, несчастной девушке», говоря только, что она, похоже, уже идет на поправку и что скоро они смогут с ней познакомиться.
Знакомство Лидии с другими переселенцами, помимо Лэнгстонов, началось с громкого стука в перекладину фургона прямо среди ночи. Она в страхе села в постели, натягивая на себя простыни, уверенная, что это Клэнси восстал из мертвых и пришел за ней.
— Спокойно, Лидия, — сказала Ма, заставляя ее лечь обратно на подушку.
— Ма Лэнгстон! — нетерпеливо позвал мужской голос. Тяжелый кулак вновь забарабанил по дверной перекладине. — Ма! Вы там?
— Проклятье, зачем, черт побери, она тебе понадобилась? — услышала Лидия голос Зика снаружи. Он с мальчиками спал под фургоном.
— Зик, Виктория рожает! Может Ма прийти ей помочь? — Голос был хриплый, низкий, прерывающийся от волнения. — После ужина ей стало плохо. Конечно, это роды, а не расстройство желудка.
В этот момент Ма пробралась к выходу из фургона и откинула парусиновую занавеску.
— Мистер Коулмэн, это вы? Вы говорите, ваша жена рожает? Я думала, что она должна…
— Я тоже. Но она…
Лидии показалось, что голос мужчины задрожал от страха.
— Ей плохо. Вы придете?
— Уже иду. — Ма вернулась за ботинками и быстро натянула их. — А ты спи, отдыхай, — спокойно сказала она Лидии; это спокойствие контрастировало с ее быстрыми движениями. — Анабет все время будет здесь. Если я тебе понадоблюсь, она за мной слетает. — Она накинула на полные плечи вязаную шаль. — Похоже, еще один младенец собирается родиться.
II
На следующее утро к тому времени, когда стали запрягать, Ма еще не вернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103