— Боже мой! — вскричал с испугом молодой человек, — что случилось? Неужели вас постигло новое несчастье?
— Ужасное несчастье, — отвечала она, тщетно стараясь подавить в себе рыдания, — забудьте меня, Октавио!
— Вас забыть? Но разве это возможно?
— Забудьте меня, — повторила она, — это неизбежно! Мы должны расстаться навсегда!
Она долее не выдержала и повалилась без чувств на руки Курумиллы, который вовремя успел оказать ей эту помощь.
— Боже мой, Боже мой! — восклицал разбитым голосом Рамирес. — Что это значит? Возможно ли это? О, я должен знать, я хочу знать причину этого несчастья!
Он снова бросился к молодой девушке, но Курумилла остановил его.
— Пусть мой брат не унывает, — сказал он.
— Не унывать! — прошептал молодой человек, падая на груду мехов и рыдая, как ребенок, — не унывать! Возможно ли это, когда сердце мое разбито?
— Ничего, это пройдет, — возражал вождь, — надейтесь, вам говорит это Курумилла; Валентин ничего не знает; надейтесь, говорю вам.
В эту минуту Блю-Девиль, видевший издали всю эту сцену, подошел к дону Грегорио.
— Вам бы следовало, прежде чем начать действовать, переговорить с Валентином.
— Быть может, — сказал печально дон Грегорио.
— Можно ли после этого поверить, что вы любите донну Розарио? Посмотрите, как эти молодые люди любят друг друга, а вы разрушили их счастье.
— Что вы хотите этим сказать? Вы меня пугаете.
— Я хочу сказать, что вы убили этих молодых людей, — резко ответил Блю-Девиль.
— Валентин любит Розовую Лилию, как свою дочь, он никогда не простит вам зла, которое вы ей сделали, — сказал Курумилла.
— Он проклянет вас, — добавил Блю-Девиль.
— О нет, я не допущу этого! Я хочу, чтобы она была счастлива!
— И вследствие этого отнимаете у нее того, кто ей дороже всего на свете! — сказал с иронией Блю-Девиль.
— Но это воля ее отца!
— Ее отец желал ей счастья, но не смерти; она умрет, если не выйдет за того, кого любит.
— Нет, этого не будет! — вскричал дон Грегорио. — Если она умрет, то не через меня! — прибавил он, направляясь к пещере, в которой скрылась донна Розарио.
Он там пробыл довольно долго.
— Ну что? — спросил Блю-Девиль, когда дон Грегорио снова показался.
— Ничего, она чувствует себя гораздо лучше и спокойнее; я утешил ее и подал ей надежду.
— Вы поступили бы гораздо лучше, если бы не говорили ей всего этого; она была бы тогда несравненно счастливее и спокойнее.
— Правда, правда! Я сознаюсь, что поступил необдуманно глупо!
Мало-помалу дону Грегорио, Курумилле и Блю-Девилю удалось, наконец, успокоить немного молодых людей, в сердца которых снова возвратилась надежда.
Однако они все еще были печальны: сомнение вкралось в их души и поколебало их счастье.
Тотчас же по заходу солнца, на третий день после отъезда Валентина Гиллуа, в Воладеро прибыли охотники под командой Кастора.
Их прибытие было встречено всеобщей радостью.
Когда Кастор рассказал обо всем случившемся, донна Розарио была в восторге от благородных подвигов своего брата, рисковавшего своей жизнью, чтобы спасти Валентина.
Потом Кастор передал распоряжения Валентина, которые состояли в том, чтобы он, Кастор, отвел в Форт-Снеллинг женщин и детей, отнятых у капитана Кильда.
Искатель следов ассигновал на каждую из этих несчастных по двести долларов и по сто долларов на каждого из детей, чтобы доставить им на первое время все необходимое; кроме того, Валентин приказал представить бывших невольниц властям этого города и попросить последних позаботиться о возвращении жертв капитана Кильда их семействам.
Конвой в пятнадцать охотников должен был проводить их до Форт-Снеллинга.
Октавио Варгас, посоветовавшись с Курумиллой, которому он вполне доверял, решился сам проводить женщин.
Тогда Кастор передал ему два письма.
Одно было адресовано банкиру Искателя следов, другое — на имя губернатора Форт-Снеллинга.
Радость пленниц не имела пределов, когда они узнали о своей участи.
Они сожалели только о том, что не имели возможности выразить свою глубокую признательность своему избавителю.
На следующий день, на восходе солнца, дон Рамирес собрался в дорогу; он спешил скорее отправиться, чтобы скорее возвратиться.
Спустя два часа после его отъезда Курумилла, который перед тем долго разговаривал с Кастором, отправился по следу молодого человека, взяв с собой четырех смелых охотников.
Как всегда, он исчез, не сказав никому ни слова.
Кастор и его товарищи начали между тем готовиться к отъезду.
Приготовления эти были довольно продолжительны, потому что в лагере охотников было много багажа, который надо было собрать и уложить.
К счастью, в лошадях недостатка не было, потому что охотники, отправляясь в экспедицию, оставили своих лошадей в Воладеро.
Наконец, два дня спустя после отъезда Бенито Рамиреса все лошади были навьючены багажом, и охотники на третий день утром, в восемь часов, оставили Воладеро.
Пленники были сопровождаемы крепким конвоем. В первые два дня путешествия с охотниками не случилось ничего особенного.
На третий день, часа за два до ночной стоянки, при переходе через одну довольно опасную местность в караване наших путешественников произошел беспорядок, так как в этом узком проходе с трудом можно было провести лошадей.
Вдруг раздалось несколько выстрелов, направленных в охотников, которые старались восстановить порядок между взволновавшимися от этой неожиданности животными.
Вслед за тем на одном из утесов показался человек, в свирепой наружности и вообще во всей фигуре которого было что-то демоническое; одним громадным прыжком он очутился около донны Розарио, которая была выбита из седла падением лошади, пораженной в голову выстрелом одного из невидимых врагов наших путешественников; крепко обхватив руками молодую девушку, бандит взвалил ее на плечи и скрылся в чаще леса.
Но ему не суждено было далеко уйти со своей драгоценной ношей.
Не успел он сделать нескольких шагов, как в погоню за ним бросились Пелон и Курумилла, внезапно появившиеся на месте этого происшествия.
Пелон скоро настиг разбойника и мужественно напал на него, но последний схватил одной рукой ружье и замахнулся прикладом на своего противника. Пелон быстро отскочил в сторону, но не успел избегнуть сильного удара, повергнувшего его на землю.
Падая, молодой человек метнул в бандита свой нож с такою силою, что клинок его совершенно исчез в груди последнего.
Разбойник, который был не кто иной, как презренный Линго, зарычал, как дикий зверь.
— Я задушу тебя, червяк! — вскричал он с яростью.
И, замахнувшись снова, ударил прикладом молодого человека в голову.
Пелон опрокинулся навзничь и лишился чувств.
Вдруг Линго почувствовал, что кто-то схватил его за волосы так сильно, что голова его совсем откинулась назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41