я не формулировал никакого обвинения против вас, да и не брался за это. Но я взялся передать вам только то, что говорят; слухи же так и останутся слухами, если не найдется несомненных доказательств для положительных улик.
— Слушаю.
— Колдуны, о громадном влиянии которых на индейские племена вам хорошо известно, пустили слухи, что теперь наступил срок для исполнения пророчеств, данных свыше их предкам: что белые будут навсегда изгнаны с американского материка, на котором восстановится господство Инков.
— Гм! Какие странные пророчества!
— Разве вы ничего не знали о них, сеньор?
— Гм! А вы, сеньор Торрибио?
— Я — иностранец!
— Да, это правда. Но даю вам слово, я слышу от вас о них в первый раз.
— Значит, вы не знаете, что они прибавляют?
— Решительно ничего и буду в восторге узнать это.
— Говорят… Вы видите, все та же формула. Итак, говорят, что священный огонь, доверенный императором Монтесумой перед его смертью одному из его верных друзей, нашелся, и что серебряная коробочка, в которой он хранился, будет представлена счастливым обладателем ее всем начальствующим лицам, в полном собрании на общий совет; потом этот человек, указанный пророками, примет на себя команду над всеми войсками краснокожих и будет признан ими как единственный и законный наследник Монтесумы.
— Все это очень фантастично: легенда недурно придумана; и имя этого человека называют?
— Да, называют, сеньор, и не только по поводу этого дела, но его упоминают везде, где вопрос идет о грабительствах и пожарах.
— Как, говорят… — вырвалось у дона Мануэля против его желания.
— Говорят, что этот человек — душа заговора, что он главный зачинщик, и все делается по его наущениям!
— Но ведь это возмутительная, гнусная клевета! — вскричал губернатор.
— Так вы знаете, кто этот человек сеньор? Ведь я, кажется, не назвал его?
— Но, вы сами, сеньор дон Торрибио, откуда вы набрались таких сведений? — сказал губернатор с перекосившейся улыбкой, желая скрыть свое волнение.
— Не я набирал их сеньор, это дон Порфирио Сандос. Лично мне ничего не известно; он же многое узнал во время своего пребывания в Охо-де-Агуа и теперь у него масса доказательств; несколько негодяев которые так изменнически напали на него в Марфильском ущелье, попали к нему в руки и много чего порассказали ему.
— Разве можно верить словам подлых бандитов? — сказал дон Мануэль, пожав плечами.
— Конечно, нельзя, сеньор, но эти слова подтверждаются документами, которые хранятся у дона Порфирио. На трупе Лопеса де Карденаса нашли портфель, наполненный самыми компрометирующими бумагами.
— Как, дон Лопес де Карденас убит! — вскричал дон Мануэль, позеленев от ужаса.
— Да, выстрелом, когда он явился в Тубак шпионить за доном Порфирио! — небрежно ответил молодой человек, крутя папиросу.
Дон Мануэль вздохнул и опустил голову на грудь. Наконец он поднял голову и бросил угрожающий взгляд на молодого человека.
— Хорошо, — сказал он со злостью, — зачем же вы явились сюда и как осмелились сделать это?
— Сеньор кабальеро, — ответил дон Торрибио, нисколько не испугавшись его грубой выходки, — я бы мог совсем не отвечать вам на подобную дерзость. Но я явился сюда с целью предложить вам мировую, а потому даже оскорбление с вашей стороны не остановит меня на полпути.
— Предложить мне помириться? — изумился дон Мануэль.
— Да, кабальеро; иначе чем же объяснить мое присутствие здесь?
— Я не понимаю вас, сеньор; ваша дружба к дону Порфирио, моему заклятому врагу, содействие, которое вы ему оказываете, говорят сами за себя.
— Вот здесь то вы и ошибаетесь, сеньор дон Мануэль. Я иностранец, и мне нежелательно было бы вмешиваться в чужие распри; дон Порфирио Сандос оказал мне громадные услуги. Что же касается вас, то вы сами питаете ко мне некоторую признательность. И я решился на следующее: встав между вами, постараться прекратить эту ненависть, которая разделяет вас, найти такое средство примирения, которое оказалось бы удобным и выгодным для обеих сторон. Это так просто, справедливо и честно, я убежден, что все остались бы довольны.
— Вы поражаете меня: вы-то ради чего интересуетесь этим делом?
— Но весьма важной причине, сеньор: я хочу помирить двух людей, которые, хотя и при разных обстоятельствах, были мне полезны.
— Прекрасная цель! — проговорил дон Мануэль насмешливо.
— Пусть между вами и доном Порфирио существовала страшная, неумолимая ненависть, я не отрицаю этого, но эта ненависть, не прекращающаяся столько лет, дала слишком много жертв с той и с другой стороны.
— Но что же вы хотите сказать?
— Сеньор дон Мануэль де Линарес, — сказал дон Торрибио с сильным ударением на каждом слове, — если эта ненависть действительно существовала, теперь, слава Богу, она угасла!
— Угасла! — воскликнул дон Мануэль, подпрыгнув на стуле.
— Со стороны дона Порфирио, по крайний мере! — спокойно ответил дон Торрибио.
— Как, он забыл?
— Все, кроме одного!
— А именно?
— Что вы оба — мексиканцы, преданные своему отечеству, что этому отечеству грозит опасность со стороны диких язычников, что вы должны соединиться и идти рука об руку, чтобы защищать его. Повторяю вам сеньор, дон Мануэль, ненависть дона Порфирио навсегда готова исчезнуть. Есть доказательство, которое убедит вас, что я говорю правду.
— Доказательство! Где же оно, дон Торрибио?
— Если бы дон Порфирио Сандос захотел уничтожить вас, он давно добился бы этого. В его руках бумаги, в которых заговорщики и бандиты ссылаются на вас, как на своего руководителя. Кто ему мешает представить эти бумаги куда следует, присоединив к ним секретные документы, в которых значится имя человека, претендующего незаконно завладеть престолом Инков, и изложены все планы и средства для исполнения этого преступного замысла?
— Он не сделал этого! — пробормотал дон Мануэль дрожащим голосом.
— Не сделал по своему благородству; он находит недостойным себя, даже подлым доносить на вас, своего врага!
— Он был бы гораздо великодушнее, если бы принес эти бумаги сюда, и я уничтожил бы их перед вашими глазами!
— Конечно, — ответил дон Торрибио с иронией. — Но раз эти ужасные доказательства будут уничтожены, то он остается безоружным перед вами. Дон Порфирио еще не уверен в ваших добрых намерениях, чтобы сделать столь непростительную глупость.
— Значит, вы мне предлагаете условия? — сказал дон Мануэль дрожащим от злости голосом.
— Может быть; во всяком случае, дон Порфирио желает мира.
— Приготовляясь вместе с вами к войне?
— Мы только обороняемся: вспомните о западне в Марфильском ущелье!
— Не я устраивал ее!
— Не стану спорить; но все же вы допустили ее; а асиенда дель-Пальмар, на которую вы пробовали напасть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Слушаю.
— Колдуны, о громадном влиянии которых на индейские племена вам хорошо известно, пустили слухи, что теперь наступил срок для исполнения пророчеств, данных свыше их предкам: что белые будут навсегда изгнаны с американского материка, на котором восстановится господство Инков.
— Гм! Какие странные пророчества!
— Разве вы ничего не знали о них, сеньор?
— Гм! А вы, сеньор Торрибио?
— Я — иностранец!
— Да, это правда. Но даю вам слово, я слышу от вас о них в первый раз.
— Значит, вы не знаете, что они прибавляют?
— Решительно ничего и буду в восторге узнать это.
— Говорят… Вы видите, все та же формула. Итак, говорят, что священный огонь, доверенный императором Монтесумой перед его смертью одному из его верных друзей, нашелся, и что серебряная коробочка, в которой он хранился, будет представлена счастливым обладателем ее всем начальствующим лицам, в полном собрании на общий совет; потом этот человек, указанный пророками, примет на себя команду над всеми войсками краснокожих и будет признан ими как единственный и законный наследник Монтесумы.
— Все это очень фантастично: легенда недурно придумана; и имя этого человека называют?
— Да, называют, сеньор, и не только по поводу этого дела, но его упоминают везде, где вопрос идет о грабительствах и пожарах.
— Как, говорят… — вырвалось у дона Мануэля против его желания.
— Говорят, что этот человек — душа заговора, что он главный зачинщик, и все делается по его наущениям!
— Но ведь это возмутительная, гнусная клевета! — вскричал губернатор.
— Так вы знаете, кто этот человек сеньор? Ведь я, кажется, не назвал его?
— Но, вы сами, сеньор дон Торрибио, откуда вы набрались таких сведений? — сказал губернатор с перекосившейся улыбкой, желая скрыть свое волнение.
— Не я набирал их сеньор, это дон Порфирио Сандос. Лично мне ничего не известно; он же многое узнал во время своего пребывания в Охо-де-Агуа и теперь у него масса доказательств; несколько негодяев которые так изменнически напали на него в Марфильском ущелье, попали к нему в руки и много чего порассказали ему.
— Разве можно верить словам подлых бандитов? — сказал дон Мануэль, пожав плечами.
— Конечно, нельзя, сеньор, но эти слова подтверждаются документами, которые хранятся у дона Порфирио. На трупе Лопеса де Карденаса нашли портфель, наполненный самыми компрометирующими бумагами.
— Как, дон Лопес де Карденас убит! — вскричал дон Мануэль, позеленев от ужаса.
— Да, выстрелом, когда он явился в Тубак шпионить за доном Порфирио! — небрежно ответил молодой человек, крутя папиросу.
Дон Мануэль вздохнул и опустил голову на грудь. Наконец он поднял голову и бросил угрожающий взгляд на молодого человека.
— Хорошо, — сказал он со злостью, — зачем же вы явились сюда и как осмелились сделать это?
— Сеньор кабальеро, — ответил дон Торрибио, нисколько не испугавшись его грубой выходки, — я бы мог совсем не отвечать вам на подобную дерзость. Но я явился сюда с целью предложить вам мировую, а потому даже оскорбление с вашей стороны не остановит меня на полпути.
— Предложить мне помириться? — изумился дон Мануэль.
— Да, кабальеро; иначе чем же объяснить мое присутствие здесь?
— Я не понимаю вас, сеньор; ваша дружба к дону Порфирио, моему заклятому врагу, содействие, которое вы ему оказываете, говорят сами за себя.
— Вот здесь то вы и ошибаетесь, сеньор дон Мануэль. Я иностранец, и мне нежелательно было бы вмешиваться в чужие распри; дон Порфирио Сандос оказал мне громадные услуги. Что же касается вас, то вы сами питаете ко мне некоторую признательность. И я решился на следующее: встав между вами, постараться прекратить эту ненависть, которая разделяет вас, найти такое средство примирения, которое оказалось бы удобным и выгодным для обеих сторон. Это так просто, справедливо и честно, я убежден, что все остались бы довольны.
— Вы поражаете меня: вы-то ради чего интересуетесь этим делом?
— Но весьма важной причине, сеньор: я хочу помирить двух людей, которые, хотя и при разных обстоятельствах, были мне полезны.
— Прекрасная цель! — проговорил дон Мануэль насмешливо.
— Пусть между вами и доном Порфирио существовала страшная, неумолимая ненависть, я не отрицаю этого, но эта ненависть, не прекращающаяся столько лет, дала слишком много жертв с той и с другой стороны.
— Но что же вы хотите сказать?
— Сеньор дон Мануэль де Линарес, — сказал дон Торрибио с сильным ударением на каждом слове, — если эта ненависть действительно существовала, теперь, слава Богу, она угасла!
— Угасла! — воскликнул дон Мануэль, подпрыгнув на стуле.
— Со стороны дона Порфирио, по крайний мере! — спокойно ответил дон Торрибио.
— Как, он забыл?
— Все, кроме одного!
— А именно?
— Что вы оба — мексиканцы, преданные своему отечеству, что этому отечеству грозит опасность со стороны диких язычников, что вы должны соединиться и идти рука об руку, чтобы защищать его. Повторяю вам сеньор, дон Мануэль, ненависть дона Порфирио навсегда готова исчезнуть. Есть доказательство, которое убедит вас, что я говорю правду.
— Доказательство! Где же оно, дон Торрибио?
— Если бы дон Порфирио Сандос захотел уничтожить вас, он давно добился бы этого. В его руках бумаги, в которых заговорщики и бандиты ссылаются на вас, как на своего руководителя. Кто ему мешает представить эти бумаги куда следует, присоединив к ним секретные документы, в которых значится имя человека, претендующего незаконно завладеть престолом Инков, и изложены все планы и средства для исполнения этого преступного замысла?
— Он не сделал этого! — пробормотал дон Мануэль дрожащим голосом.
— Не сделал по своему благородству; он находит недостойным себя, даже подлым доносить на вас, своего врага!
— Он был бы гораздо великодушнее, если бы принес эти бумаги сюда, и я уничтожил бы их перед вашими глазами!
— Конечно, — ответил дон Торрибио с иронией. — Но раз эти ужасные доказательства будут уничтожены, то он остается безоружным перед вами. Дон Порфирио еще не уверен в ваших добрых намерениях, чтобы сделать столь непростительную глупость.
— Значит, вы мне предлагаете условия? — сказал дон Мануэль дрожащим от злости голосом.
— Может быть; во всяком случае, дон Порфирио желает мира.
— Приготовляясь вместе с вами к войне?
— Мы только обороняемся: вспомните о западне в Марфильском ущелье!
— Не я устраивал ее!
— Не стану спорить; но все же вы допустили ее; а асиенда дель-Пальмар, на которую вы пробовали напасть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49