Куда она, сучка, денется?! Это еще доказать надо, что не по «обоюдному согласию»… Заяц – крутой! Заяц подкованный – будьте-нате!
Но Лидочка уже заметила идущего за нею Зайца и крепко сжала в кармане милицейский баллончик с «Черемухой», которым ее снабдил отец за счет спецслужбы Главного управления внутренних дел Ленинграда и Ленинградской области.
Шел Заяц за Лидочкой Петровой и думал, что если так уж получилось, что, замочив Толькиного пахана и бабку, он вроде как бы начал мстить Самохе за тот удар отверткой в живот, то вот и эту телку Толикову нужно будет отхарить так, чтобы все пацаны об этом узнали, тогда Самоха закается за отвертку хвататься!.. А то пацаны вчера базарили, что вроде малолеткам амнистия корячится и этот хмырь болотный Самоха вполне может до срока выскочить. Говорят, его даже на похороны привозили под конвоем.
Вот когда Заяц вдруг почувствовал, что панически боится встречи с этим полужидком – Толькой Самохой! Его даже затошнило от страха, но…
* * *
… Но тут я прервал Ангела:
– У меня такое впечатление, Ангел, будто мне насильственно поменяли соседа по купе.
– То есть? – не понял Ангел.
– В рассказе об этом страшненьком и омерзительном Зайце я слышу другой голос, иную лексику… Целые фразы – будто выдернуты из отвратительного мира пятнадцатилетних Зайцевых, которым, наверное, и по сей день несть числа…
– Тут вы ошибаетесь, Владим Владимыч, – не согласился со мной Ангел. – Сегодня и лексика сменилась, и детки стали другими – с приглушенными эмоциями, расчетливее, прагматичнее. Может быть, от этого – еще страшнее. А то, что в моем рассказе вам послышался чужой голос и иной язык, так это вы в очень небольшой степени услышали самого Зайца, ощутили ход его мыслей… Как говорится, «для полноты постижения внутреннего мира героя». Еще раз повторяю: в очень небольшой степени! Не вошли в его Заячий мир, а всего лишь прикоснулись к самому его краешку…
– Ага… Понятно, – сказал я, прихлебывая остывший чай. – Но этого прикосновения мне оказалось вполне достаточно.
– Я так и думал, – кивнул мне Ангел. – На чем мы остановились?
– Вы сказали, что Зайца даже затошнило от страха, но… И тут влез я.
– Ясно! Будете дальше слушать или передохнёте?
– Я весь внимание.
* * *
… Однако впереди Зайца шли такие прелестные ножки, что Заяц подавил в себе мучительное состояние испуга от возможной встречи с Толиком Самошниковым и решительно окликнул Лидочку:
– Эй, Петрова!
Лидочка словно ждала этого окрика. Остановилась, повернулась к Зайцу, сказала насмешливо:
– Вот и ладушки!.. А то я все думаю – чего это Заяц от самого метро за мной плетется? Может, чего сказать хочет?
Заяц подошел к ней. В холодном воздухе почувствовал тонкий аромат взрослых, женских духов, которые ко дню рождения Лидочке подарила Эсфирь Анатольевна.
Потянул Заяц носом, блаженно прикрыл глаза и, не скрывая своего восхищения, сказал фразу, исполненную глубочайшего и многогранного смысла:
– Ну, ты даешь, Петрова!
На что Лидочка приветливо улыбнулась Зайцу и тут же ответила:
– Но не всем.
Начиная с пятого класса у девчонок это была «школьно-домашняя» заготовочка, но действовала она на мальчишек безотказно!
Заяц заржал, придал голосу искусственную хрипотцу, эту обязательную блатнячковую детальку, и спросил с ухмылочкой:
– Ну а мне?
Лидочка подавила приступ отвращения, зачем-то еще приветливее включилась в игру. Не понимала – зачем, но откуда-то знала: «Сейчас так нужно!..»
Заяц шикарным жестом достал из кармана пачку «ВТ» и зажигалку:
– Айда за киоск, покурим.
– Бросила, – сказала Лидочка.
– Давно? – весело спросил Заяц.
– Четырнадцатый год уж пошел.
Заяц осмыслил шуточку, рассмеялся шагов через десять:
– Ну, давай, я покурю в затишке. Побазарим…
– Некогда, Заяц, некогда, домой пора.
– Чего ты все Заяц и Заяц?.. Я же – Митя.
– Ну, Митя, – согласилась Лидочка. – Какая разница, Заяц?
– Я провожу?
– Проводи, черт с тобой.
Заяц почти уверовал в успех своего будущего полового предприятия и подумал: «Недельку сам ее буду дрючить, а потом соберу пацанов, и на „хор“ пустим. То-то Самоха обрадуется, когда узнает, как его сучку в очередь драли!..»
Дошли до Лидочкиного дома, остановились у подъезда. На лестницу Лидочка Зайца не пустила.
– Отец выйдет – никому мало не будет, – сказала Лидочка, точно зная, что отец сегодня до утра не вернется домой.
– А ты откуда так поздно? – спросил Заяц.
– С Васильевского. Из больницы, – устало проговорила Лидочка. – Ты разве ничего не знаешь про Самошниковых? Брат не говорил?
– Чего-то слышал… – У Зайца даже спина похолодела. – Но меня в это время в городе не было. Я ничего не знаю…
«ОН УБИЛ!!!» – вдруг промелькнуло в голове у Лидочки.
Заяц раздергался, снова достал сигареты. Нервно прикурил от зажигалки, и вот тут, при свете грязной, слабенькой лампочки, висящей под козырьком подъезда, Лидочка увидела на правой руке Зайца, на среднем пальце, хорошо знакомый ей толстый некрасивый золотой перстень!..
Тот самый перстень, который месяц тому назад еще живая, не убитая Любовь Абрамовна показывала Лидочке и рассказывала о нем грустную семейную историю. Историю именно этого толстого золотого не очень красивого кольца…
Внутри у Лидочки все затряслось, задребезжало, истошный крик буквально рвался у нее из груди, но она с величайшей мукой сдержала себя, потрясенно покачала головой и мягко взяла правую руку Зайца в свои теплые ладони.
Подняла руку Зайца с кольцом к несильному свету лампочки, освещавшей подъезд, сказала медленно, распевно:
– Ну ты и крутой, Заяц… Ах ты ж Заяц, Заяц… Ну, крутизна!.. Так ты, говоришь, – Митя?.. Да?
– Ага, – подтвердил Заяц.
И все разглядывала и разглядывала Лидочка этот перстень на среднем пальце Заячьей правой руки… И все пыталась представить себе – как этот Заяц убивал Сергея Алексеевича и Любовь Абрамовну.
– Нравится? – тщеславно спросил Заяц.
Лидочка перевела дух, с трудом выговорила:
– О… О… очень!..
Близость Лидочки и запах ее взрослых духов сводили Зайца с ума! Такого с ним еще никогда не было… Интересно, Самоха уже сломал ей целку или он, Заяц, будет у нее первым?..
Он воровато оглянулся вокруг, никого не увидел и притиснул Лидочку к стенке. Задышал ей в лицо табаком и портвейном:
– Будешь со мной – все твое будет!..
– Буду, – словно эхо, шепотом откликнулась Лидочка. – А где?
– Не боись, завтра придумаем…
Он уже чувствовал тугие Лидочкины бедра, через куртку мял ее грудь левой рукой, а правой хотел было залезть ей под юбку, но Лидочка так и не выпустила из своих рук его пальцев, средний из которых был так великолепно украшен толстым золотым перстнем!
– Ах какой ты крутой, Заяц… – шептала Лидочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Но Лидочка уже заметила идущего за нею Зайца и крепко сжала в кармане милицейский баллончик с «Черемухой», которым ее снабдил отец за счет спецслужбы Главного управления внутренних дел Ленинграда и Ленинградской области.
Шел Заяц за Лидочкой Петровой и думал, что если так уж получилось, что, замочив Толькиного пахана и бабку, он вроде как бы начал мстить Самохе за тот удар отверткой в живот, то вот и эту телку Толикову нужно будет отхарить так, чтобы все пацаны об этом узнали, тогда Самоха закается за отвертку хвататься!.. А то пацаны вчера базарили, что вроде малолеткам амнистия корячится и этот хмырь болотный Самоха вполне может до срока выскочить. Говорят, его даже на похороны привозили под конвоем.
Вот когда Заяц вдруг почувствовал, что панически боится встречи с этим полужидком – Толькой Самохой! Его даже затошнило от страха, но…
* * *
… Но тут я прервал Ангела:
– У меня такое впечатление, Ангел, будто мне насильственно поменяли соседа по купе.
– То есть? – не понял Ангел.
– В рассказе об этом страшненьком и омерзительном Зайце я слышу другой голос, иную лексику… Целые фразы – будто выдернуты из отвратительного мира пятнадцатилетних Зайцевых, которым, наверное, и по сей день несть числа…
– Тут вы ошибаетесь, Владим Владимыч, – не согласился со мной Ангел. – Сегодня и лексика сменилась, и детки стали другими – с приглушенными эмоциями, расчетливее, прагматичнее. Может быть, от этого – еще страшнее. А то, что в моем рассказе вам послышался чужой голос и иной язык, так это вы в очень небольшой степени услышали самого Зайца, ощутили ход его мыслей… Как говорится, «для полноты постижения внутреннего мира героя». Еще раз повторяю: в очень небольшой степени! Не вошли в его Заячий мир, а всего лишь прикоснулись к самому его краешку…
– Ага… Понятно, – сказал я, прихлебывая остывший чай. – Но этого прикосновения мне оказалось вполне достаточно.
– Я так и думал, – кивнул мне Ангел. – На чем мы остановились?
– Вы сказали, что Зайца даже затошнило от страха, но… И тут влез я.
– Ясно! Будете дальше слушать или передохнёте?
– Я весь внимание.
* * *
… Однако впереди Зайца шли такие прелестные ножки, что Заяц подавил в себе мучительное состояние испуга от возможной встречи с Толиком Самошниковым и решительно окликнул Лидочку:
– Эй, Петрова!
Лидочка словно ждала этого окрика. Остановилась, повернулась к Зайцу, сказала насмешливо:
– Вот и ладушки!.. А то я все думаю – чего это Заяц от самого метро за мной плетется? Может, чего сказать хочет?
Заяц подошел к ней. В холодном воздухе почувствовал тонкий аромат взрослых, женских духов, которые ко дню рождения Лидочке подарила Эсфирь Анатольевна.
Потянул Заяц носом, блаженно прикрыл глаза и, не скрывая своего восхищения, сказал фразу, исполненную глубочайшего и многогранного смысла:
– Ну, ты даешь, Петрова!
На что Лидочка приветливо улыбнулась Зайцу и тут же ответила:
– Но не всем.
Начиная с пятого класса у девчонок это была «школьно-домашняя» заготовочка, но действовала она на мальчишек безотказно!
Заяц заржал, придал голосу искусственную хрипотцу, эту обязательную блатнячковую детальку, и спросил с ухмылочкой:
– Ну а мне?
Лидочка подавила приступ отвращения, зачем-то еще приветливее включилась в игру. Не понимала – зачем, но откуда-то знала: «Сейчас так нужно!..»
Заяц шикарным жестом достал из кармана пачку «ВТ» и зажигалку:
– Айда за киоск, покурим.
– Бросила, – сказала Лидочка.
– Давно? – весело спросил Заяц.
– Четырнадцатый год уж пошел.
Заяц осмыслил шуточку, рассмеялся шагов через десять:
– Ну, давай, я покурю в затишке. Побазарим…
– Некогда, Заяц, некогда, домой пора.
– Чего ты все Заяц и Заяц?.. Я же – Митя.
– Ну, Митя, – согласилась Лидочка. – Какая разница, Заяц?
– Я провожу?
– Проводи, черт с тобой.
Заяц почти уверовал в успех своего будущего полового предприятия и подумал: «Недельку сам ее буду дрючить, а потом соберу пацанов, и на „хор“ пустим. То-то Самоха обрадуется, когда узнает, как его сучку в очередь драли!..»
Дошли до Лидочкиного дома, остановились у подъезда. На лестницу Лидочка Зайца не пустила.
– Отец выйдет – никому мало не будет, – сказала Лидочка, точно зная, что отец сегодня до утра не вернется домой.
– А ты откуда так поздно? – спросил Заяц.
– С Васильевского. Из больницы, – устало проговорила Лидочка. – Ты разве ничего не знаешь про Самошниковых? Брат не говорил?
– Чего-то слышал… – У Зайца даже спина похолодела. – Но меня в это время в городе не было. Я ничего не знаю…
«ОН УБИЛ!!!» – вдруг промелькнуло в голове у Лидочки.
Заяц раздергался, снова достал сигареты. Нервно прикурил от зажигалки, и вот тут, при свете грязной, слабенькой лампочки, висящей под козырьком подъезда, Лидочка увидела на правой руке Зайца, на среднем пальце, хорошо знакомый ей толстый некрасивый золотой перстень!..
Тот самый перстень, который месяц тому назад еще живая, не убитая Любовь Абрамовна показывала Лидочке и рассказывала о нем грустную семейную историю. Историю именно этого толстого золотого не очень красивого кольца…
Внутри у Лидочки все затряслось, задребезжало, истошный крик буквально рвался у нее из груди, но она с величайшей мукой сдержала себя, потрясенно покачала головой и мягко взяла правую руку Зайца в свои теплые ладони.
Подняла руку Зайца с кольцом к несильному свету лампочки, освещавшей подъезд, сказала медленно, распевно:
– Ну ты и крутой, Заяц… Ах ты ж Заяц, Заяц… Ну, крутизна!.. Так ты, говоришь, – Митя?.. Да?
– Ага, – подтвердил Заяц.
И все разглядывала и разглядывала Лидочка этот перстень на среднем пальце Заячьей правой руки… И все пыталась представить себе – как этот Заяц убивал Сергея Алексеевича и Любовь Абрамовну.
– Нравится? – тщеславно спросил Заяц.
Лидочка перевела дух, с трудом выговорила:
– О… О… очень!..
Близость Лидочки и запах ее взрослых духов сводили Зайца с ума! Такого с ним еще никогда не было… Интересно, Самоха уже сломал ей целку или он, Заяц, будет у нее первым?..
Он воровато оглянулся вокруг, никого не увидел и притиснул Лидочку к стенке. Задышал ей в лицо табаком и портвейном:
– Будешь со мной – все твое будет!..
– Буду, – словно эхо, шепотом откликнулась Лидочка. – А где?
– Не боись, завтра придумаем…
Он уже чувствовал тугие Лидочкины бедра, через куртку мял ее грудь левой рукой, а правой хотел было залезть ей под юбку, но Лидочка так и не выпустила из своих рук его пальцев, средний из которых был так великолепно украшен толстым золотым перстнем!
– Ах какой ты крутой, Заяц… – шептала Лидочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74