– Не ори, сявка. Закрой пасть. Дернешься, весь фейс сожгу. Лидуня, подставь под него табуретку.
Лидочка усадила Зайца на табурет, обрывком электрического провода примотала его ноги к нижним перекладинам и посмотрела на Толика. Увидела его в домашней «вольной» одежде и уж совсем не во время подумала: «Боже мой, как он из всего вырос!.. Ему же все коротко – и рукава, и брюки…»
Толик передал грозно шипящую горелку Лидочке:
– Подержи-ка. Осторожнее – не обожги себя. Будет дергаться – сразу по глазам ему!
– Ребята… В натуре!.. За что?! – рыдал от страха Заяц.
Толик пошуровал у него за пазухой, вытащил бутылку с ликером. Откупорил ее и сунул горлышко бутылки в рот Зайцу:
– Пей.
Заяц стал судорожно глотать густую зеленоватую жидкость. По гаражу разливался аромат карамели. Попытался было Заяц отдернуть голову, полился ликер по подбородку за воротник курточки того фраера из филармонии.
– Пей! – негромко приказал Толик-Натанчик. Заяц захлебнулся, закашлялся:
– Дай передохнуть, Самоха… Не могу… Помоги-те-е-е-е!.. Я больше никогда не буду…
– А больше и некого, – тихо сказал ему Толик. – Все уже мертвые.
– Я не убива-а-ал!!! Я не… Вы чё?! Я не убивал никого!.. Это не я… – хрипло и тоненько завизжал Заяц.
– Пей. – Толик снова воткнул в рот Зайца горлышко бутылки.
Заяц забулькал, его вырвало, но Толик был неумолим. Он заставил Зайца допить бутылку всю до конца и аккуратно поставил ее на верстак.
– Колечко не жмет? – спросил он у Зайца.
Тот сидел прикрученный к табуретке, со скованными сзади руками, глаза вылезали из орбит, подбородок и куртка были залиты рвотными массами и липким ликером.
– Я спрашиваю, колечко моего деда, Натана Моисеевича Лифшица, тебе не жмет? – почти неслышно снова спросил Толик. – В самый раз?
– Снять? – деловито спросила Лидочка.
– Сними. Он же тебе вчера обещал все сам отдать. Да, Заяц?
Лидочка зашла за спину Зайца, легко стянула большое нелепое золотое кольцо с его тощего пальца, отдала Толику. И сказала Зайцу:
– А теперь расскажи нам, как ты убивал Сергея Алексеевича и Любовь Абрамовну.
– Я не убивал… Так получилось… Я не хотел!.. Отпустите меня!.. – пролепетал Заяц.
– Сейчас отпустим, – пообещал ему Толик. – Дай горелку, Лидочка. Чего зря кислород тратить. Он у нас теперь послушный будет. Да, Заяц?
Заяц молчал. Он был в полуобморочном состоянии от ужаса и просто не мог ответить.
– Да, Заяц? – уже громче повторил Толик и перекрыл подачу газа и кислорода в горелку. В гараже воцарилась тишина.
Заяц согласно закивал головой.
– Поверни голову, Заяц. Посмотри на тельфер. Знаешь, что такое «тельфер»? – тихо говорил Толик, но в его голосе время от времени проскальзывали нервные, звенящие нотки.
Заяц послушно обернулся и увидел, что на крюке подъемного тельфера закреплен белый капроновый буксировочный автомобильный трос, с большой, мягкой, скользящей петлей на конце.
– Это чё?.. Чё это?! Вы чё?.. – быстро забормотал Заяц и неожиданно тоненько прокричал: – Я же привязанный!..
– Ничего, – сказал ему Толик-Натанчик. – Мы тебя потом развяжем.
Он взял колодку включения тельфера на длинном кабеле. На колодке были две кнопки – черная и красная. Толик нажал на черную кнопку: тельфер включился, загудел и стал медленно опускать крюк с закрепленным на нем капроновым тросом с петлей.
Когда петля опустилась совсем низко, Толик отпустил черную кнопку. Гудение электрического мотора под потолком гаража прекратилось, и стало слышно тихое, почти бессознательное оханье Зайца.
Толик поднял капроновую петлю, накинул ее на шею Зайцу и снова взял в руки колодку включения с двумя кнопками – черной и красной.
И в полный голос Толик-Натанчик Самошников приказал Зайцу:
– Посмотри на меня, тварь! Подними голову! Смотри на меня!!!
Заяц очнулся, поднял бессмысленные глаза на Толика.
– Ты мою мать «жидовкой» обозвал, помнишь? А потом из-за тебя умер мой дед. Ты задушил мою бабушку и убил моего отца. И мы тебя приговорили, Заяц.
Толик легонько нажал на красную кнопку. Снова загудел электрический тельфер и подтянул провисающий капроновый трос с петлей на шее у Зайца.
Когда трос натянулся и Зайца стало опрокидывать вместе с табуретом, Толик отпустил красную кнопку.
Лидочку трясло, как в лихорадке! Она тяжело дышала, руки были сжаты в кулаки так, что костяшки пальцев стали иссиня-белыми…
– Ты все понял, Заяц? – Голос Толика вибрировал от напряжения и срывался на крик. – Все?!!
Но Заяц уже не мог ответить. Только просипел жалкую фразу из детства:
– Я больше не буду…
– Это точно, – почти спокойно произнес Толик-Натанчик и нажал на красную кнопку.
Последний предсмертный хрип Зайца слился с гудением электрического мотора гаражного тельфера.
Когда тело перестало содрогаться и повисло неподвижно, искореженное судорогой смерти, Лидочка достала из лифчика маленький ключ от наручников и Толик снял их с рук мертвого Зайца.
Ноги Зайца все еще оставались привязанными к нижним перекладинам табуретки. Освобожденная от веса Зайцева тела, табуретка опрокинуто болталась вверх тормашками и скреблась о дощатый пол ремонтного бокса.
Толик размотал электрический провод, которым Лидочка привязывала ноги Зайца к табуретке, свернул его и бросил на верстак. А табуретку аккуратно поставил на прежнее место.
И тут увидел, что Лидочка едва стоит на ногах и не может отвести глаз от тихо покачивающегося тела. Толик взял ее за руку, усадил на ту же табуретку, сказал:
– Не смотри. Скоро пойдем. Отвернись…
Он пошарил под верстаком, где стояли несколько канистр.
Брал одну за другой, взбалтывал, слушал – есть ли там горючее. В третьей канистре услышал всплеск. Вытащил ее, открыл, намочил тряпку бензином и протер колодку тельфера. А потом все, к чему прикасались и он, и Лидочка…
Остатками бензина полил почти весь пол. Помыл и бутылку от «Бенедиктина». Вытер насухо, всунул внутрь бутылки отвертку и, не прикасаясь к ней, несколько раз плотно прижал ее к мертвым ладоням и пальцам Зайца. Да так, отверткой, всунутой в горлышко, и поставил бутылку на пол. Вытер ручку отвертки, этой же тряпкой взял тельферную колодку с кнопками, отпечатал на ней следы рук Зайца и повесил кабель с колодкой на его мертвое плечо…
Лидочка следила за всем этим и ощущала, что в замедленно-расчетливых действиях и движениях Толика-Натанчика нету сейчас никакого мужественного спокойствия! Наоборот, у нее на глазах с Толиком сейчас происходила страшная внутренняя истерика, поставленная с ног на голову!!!
У кого-то от сознания содеянного и непоправимого такое проявляется в слезах, криках, рыданиях… А у кого-то – вот так, как сейчас у Толика-Натанчика. И от этого не менее жутко! Может быть, это и есть самое чудовищное состояние паники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74