Или вы хотите сообщить, что она готова принести извинение?
— Мне кажется, это следует сделать не ей, а вашей клиентке, — сказал Сомс.
— Если вы стоите на такой точке зрения, то, пожалуй, не имеет смысла продолжать разговор.
Сомс пристально на него посмотрел и сказал:
— Как вы докажете, что она оскорблена? Она вращается в очень легкомысленном обществе.
Мистер Сэтлуайт улыбался по-прежнему.
— Я слышал, что она собирается выйти замуж за сэра Александра Мак-Гауна, — сказал Сомс.
Мистер Сэтлуайт сжал губы.
— Право же, мистер Форсайт, если вы готовы принести извинение и уплатить приличную сумму, то мы сумеем сговориться. В противном случае...
— Вы как человек разумный, — перебил Сомс, — понимаете, что такого рода скандалы ничего, кроме неприятностей и расходов, за собой не влекут. Я готов заплатить тысячу фунтов, но об извинении не может быть и речи.
— На полторы тысячи мы бы пошли. Но необходимо извинение в письменной форме.
Сомс молчал, переживая всю несправедливость происходящего. Полторы тысячи! Чудовищно! И все-таки он бы заплатил, только бы избавить Флер от судебного процесса. Но унижение! На это она ни за что не пойдет, и хорошо сделает. Он встал.
— Слушайте, мистер Сэтлуайт, если вы доведете дело до суда, вам придется столкнуться с непредвиденными затруднениями. Но вся эта история столь неприятна, что я готов уплатить деньги, хотя очень сомневаюсь, чтобы по суду мне пришлось уплатить хотя бы один пенни. Что же касается извинения, то можно пойти на компромисс (и чего он улыбается?) — написать в таком роде: «Мы обе сожалеем, что дурно отзывались друг о друге», и пусть обе стороны подпишутся.
Мистер Сэтлуайт погладил подбородок.
— Я сообщу моей клиентке о вашем предложении. Я не меньше вашего желаю уладить это дело, не потому, что боюсь за его исход («Ну еще бы!» подумал Сомс), но потому, что в таких процессах, как вы говорите, назидательного мало.
Он протянул руку.
Сомс холодно пожал ее.
— Вы понимаете, что я совершенно объективен, — сказал он и вышел. «Возьмет», — думал он. Отдать этой мерзавке полторы тысячи фунтов только за то, что ее раз в жизни назвали, как она того заслуживает! И улики он собирал зря! На мгновение ему стало досадно, что он так любит Флер. Право, даже глупо. Потом сердце его дрогнуло от радости. Слава богу! Он все уладил.
Рождество было не за горами, поэтому Сомс не придавал значения тому, что Сэтлуайт ему не отвечает. Флер и Майкл уехали в Липпингхолл с девятым и одиннадцатым баронетами, а у Сомса и Аннет гостила Уинифрид с Кардиганами. Только шестого января от мистеров Сэтлуайта и Старка пришло письмо.
"Уважаемый сэр, Ваше предложение было передано нашей клиентке, которая уполномочила нас сообщить Вам, что она согласна принять сумму в полторы тысячи фунтов и извинение, подписанное Вашей клиенткой. Извинение должно быть написано по прилагаемому образцу.
Остаемся искренно вам преданные Сэтлуайт и Старк".
Сомс взял образец и прочел:
«Я, миссис Майкл Монт, беру назад слова, сказанные мною о мисс Марджори Феррар в письмах моих от 4 октября прошлого года, написанных миссис Ральф Ппинррин и миссис Эдуард Молтиз, и приношу извинение в том, что они были написаны». (Подпись.)
Сомс встал, резко отодвинув столик, за которым завтракал.
— Что с тобой. Сомс? — сказала Аннет. — Опять сломал вставную челюсть? Нельзя так неосторожно есть...
— Читай.
Аннет прочла.
— И ты хотел дать этой женщине полторы тысячи фунтов? Да ты с ума сошел. Сомс! Я бы ей и полторы тысячи пенсов не дала. Ты ей заплатишь, а она расскажет всем своим друзьям. Это все равно, что тысячу пятьсот раз просить прощения. Право, я удивляюсь, Сомс! Делец, умный человек! Неужели ты так плохо знаешь свет?
Сомс покраснел. Это было так по-французски и в то же время так верно по существу. Он подошел к окну. Французы — они не допускают компромиссов и знают цену деньгам.
— Как бы то ни было, а с этим покончено, — сказал он. — Флер не подпишет. А я возьму назад свое предложение.
— Надеюсь! Флер не глупа. А на суде она будет очень эффектна. Эта женщина пожалеет, что родилась на свет. Почему ты не приставишь к ней сыщика, который бы за ней следил? С такими особами церемониться нечего.
В минуту слабости Сомс рассказал Аннет о книге и пьесе. Он чувствовал потребность с кем-нибудь поделиться, а с Флер и Майклом нельзя было об этом говорить. Он даже дал ей «Шпанскую мушку» сказав:
— Читать не советую. Написано во французском стиле.
Аннет вернула книгу через два дня и заявила:
— Какой же это французский стиль? Это просто отвратительно! Вы, англичане, так грубы. Книга не остроумная, а просто грязная. Серьезная грязная книга — что может быть хуже? Ты слишком старомоден, Сомс. Почему ты говоришь, что это французский стиль?
Сомс и сам не знал, почему он это сказал.
— Во всяком случае, она издана не в Англии, — пробормотал он и вышел из комнаты, преследуемый, как жужжаньем, словами: «Брюссель, Брюссель, это Брюссель ты называешь...» Самая обидчивая нация эти французы!
Однако ее совет пригласить сыщика запал ему в голову.
К чему щепетильность, когда все зависит от того, чтобы напугать эту женщину? И, приехав в Лондон, он заглянул в некое учреждение, не к мистеру Полтиду, а в другое, и поручил там выяснить прошлое, настоящее и будущее Марджори Феррар.
Фирме «Сэтлуайт и Старк» он написал на бланке своей конторы короткий и решительный ответ:
"6 января 1925 г.
Уважаемые сэры, Узнав из Вашего письма от 5-го с/м, что Ваша клиентка отклонила мое предложение, сделанное, как Вам известно, совершенно беспристрастно, беру его назад in toto .
Преданный Вам Солю Форсайт".
Они пожалеют! Наверняка пожалеют! И он вперил взор в слова in toto; почему-то они показались ему забавными. In toto! А теперь посмотрим «Прямодушного»!
Театр общества «Nec plus ultra» отличался неказистой внешней отделкой, гипсовой маской Конгрива в вестибюле, своеобразным запахом и наличием просцениума. Оркестра не было. Перед поднятием занавеса три раза во что-то ударили. Рампы не было. Декорации были своеобразные. Сомс не отрываясь смотрел на них, пока в первом антракте разговор двух сидящих за ним людей не открыл ему глаза на их принцип.
— В декорациях самое важное то, что на них можно не смотреть. Это самый крайний театр в этом смысле.
— В Москве пошли еще дальше.
— Вряд ли. Кэрфью ездил туда. Вернулся в диком восторге от русских актеров.
— Он знает русский язык?
— Нет, это и не нужно. Все дело в тембре. По-моему, Кэрфью недурно справляется со своей задачей. Такую пьесу нельзя было бы ставить, если б можно было разобрать слова.
Сомс, который очень старался разобрать слова — за этим, собственно, он и шел сюда, — скосил глаза на говоривших. Они были молоды, бледны и продолжали разговор, нисколько не смутившись от его взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Мне кажется, это следует сделать не ей, а вашей клиентке, — сказал Сомс.
— Если вы стоите на такой точке зрения, то, пожалуй, не имеет смысла продолжать разговор.
Сомс пристально на него посмотрел и сказал:
— Как вы докажете, что она оскорблена? Она вращается в очень легкомысленном обществе.
Мистер Сэтлуайт улыбался по-прежнему.
— Я слышал, что она собирается выйти замуж за сэра Александра Мак-Гауна, — сказал Сомс.
Мистер Сэтлуайт сжал губы.
— Право же, мистер Форсайт, если вы готовы принести извинение и уплатить приличную сумму, то мы сумеем сговориться. В противном случае...
— Вы как человек разумный, — перебил Сомс, — понимаете, что такого рода скандалы ничего, кроме неприятностей и расходов, за собой не влекут. Я готов заплатить тысячу фунтов, но об извинении не может быть и речи.
— На полторы тысячи мы бы пошли. Но необходимо извинение в письменной форме.
Сомс молчал, переживая всю несправедливость происходящего. Полторы тысячи! Чудовищно! И все-таки он бы заплатил, только бы избавить Флер от судебного процесса. Но унижение! На это она ни за что не пойдет, и хорошо сделает. Он встал.
— Слушайте, мистер Сэтлуайт, если вы доведете дело до суда, вам придется столкнуться с непредвиденными затруднениями. Но вся эта история столь неприятна, что я готов уплатить деньги, хотя очень сомневаюсь, чтобы по суду мне пришлось уплатить хотя бы один пенни. Что же касается извинения, то можно пойти на компромисс (и чего он улыбается?) — написать в таком роде: «Мы обе сожалеем, что дурно отзывались друг о друге», и пусть обе стороны подпишутся.
Мистер Сэтлуайт погладил подбородок.
— Я сообщу моей клиентке о вашем предложении. Я не меньше вашего желаю уладить это дело, не потому, что боюсь за его исход («Ну еще бы!» подумал Сомс), но потому, что в таких процессах, как вы говорите, назидательного мало.
Он протянул руку.
Сомс холодно пожал ее.
— Вы понимаете, что я совершенно объективен, — сказал он и вышел. «Возьмет», — думал он. Отдать этой мерзавке полторы тысячи фунтов только за то, что ее раз в жизни назвали, как она того заслуживает! И улики он собирал зря! На мгновение ему стало досадно, что он так любит Флер. Право, даже глупо. Потом сердце его дрогнуло от радости. Слава богу! Он все уладил.
Рождество было не за горами, поэтому Сомс не придавал значения тому, что Сэтлуайт ему не отвечает. Флер и Майкл уехали в Липпингхолл с девятым и одиннадцатым баронетами, а у Сомса и Аннет гостила Уинифрид с Кардиганами. Только шестого января от мистеров Сэтлуайта и Старка пришло письмо.
"Уважаемый сэр, Ваше предложение было передано нашей клиентке, которая уполномочила нас сообщить Вам, что она согласна принять сумму в полторы тысячи фунтов и извинение, подписанное Вашей клиенткой. Извинение должно быть написано по прилагаемому образцу.
Остаемся искренно вам преданные Сэтлуайт и Старк".
Сомс взял образец и прочел:
«Я, миссис Майкл Монт, беру назад слова, сказанные мною о мисс Марджори Феррар в письмах моих от 4 октября прошлого года, написанных миссис Ральф Ппинррин и миссис Эдуард Молтиз, и приношу извинение в том, что они были написаны». (Подпись.)
Сомс встал, резко отодвинув столик, за которым завтракал.
— Что с тобой. Сомс? — сказала Аннет. — Опять сломал вставную челюсть? Нельзя так неосторожно есть...
— Читай.
Аннет прочла.
— И ты хотел дать этой женщине полторы тысячи фунтов? Да ты с ума сошел. Сомс! Я бы ей и полторы тысячи пенсов не дала. Ты ей заплатишь, а она расскажет всем своим друзьям. Это все равно, что тысячу пятьсот раз просить прощения. Право, я удивляюсь, Сомс! Делец, умный человек! Неужели ты так плохо знаешь свет?
Сомс покраснел. Это было так по-французски и в то же время так верно по существу. Он подошел к окну. Французы — они не допускают компромиссов и знают цену деньгам.
— Как бы то ни было, а с этим покончено, — сказал он. — Флер не подпишет. А я возьму назад свое предложение.
— Надеюсь! Флер не глупа. А на суде она будет очень эффектна. Эта женщина пожалеет, что родилась на свет. Почему ты не приставишь к ней сыщика, который бы за ней следил? С такими особами церемониться нечего.
В минуту слабости Сомс рассказал Аннет о книге и пьесе. Он чувствовал потребность с кем-нибудь поделиться, а с Флер и Майклом нельзя было об этом говорить. Он даже дал ей «Шпанскую мушку» сказав:
— Читать не советую. Написано во французском стиле.
Аннет вернула книгу через два дня и заявила:
— Какой же это французский стиль? Это просто отвратительно! Вы, англичане, так грубы. Книга не остроумная, а просто грязная. Серьезная грязная книга — что может быть хуже? Ты слишком старомоден, Сомс. Почему ты говоришь, что это французский стиль?
Сомс и сам не знал, почему он это сказал.
— Во всяком случае, она издана не в Англии, — пробормотал он и вышел из комнаты, преследуемый, как жужжаньем, словами: «Брюссель, Брюссель, это Брюссель ты называешь...» Самая обидчивая нация эти французы!
Однако ее совет пригласить сыщика запал ему в голову.
К чему щепетильность, когда все зависит от того, чтобы напугать эту женщину? И, приехав в Лондон, он заглянул в некое учреждение, не к мистеру Полтиду, а в другое, и поручил там выяснить прошлое, настоящее и будущее Марджори Феррар.
Фирме «Сэтлуайт и Старк» он написал на бланке своей конторы короткий и решительный ответ:
"6 января 1925 г.
Уважаемые сэры, Узнав из Вашего письма от 5-го с/м, что Ваша клиентка отклонила мое предложение, сделанное, как Вам известно, совершенно беспристрастно, беру его назад in toto .
Преданный Вам Солю Форсайт".
Они пожалеют! Наверняка пожалеют! И он вперил взор в слова in toto; почему-то они показались ему забавными. In toto! А теперь посмотрим «Прямодушного»!
Театр общества «Nec plus ultra» отличался неказистой внешней отделкой, гипсовой маской Конгрива в вестибюле, своеобразным запахом и наличием просцениума. Оркестра не было. Перед поднятием занавеса три раза во что-то ударили. Рампы не было. Декорации были своеобразные. Сомс не отрываясь смотрел на них, пока в первом антракте разговор двух сидящих за ним людей не открыл ему глаза на их принцип.
— В декорациях самое важное то, что на них можно не смотреть. Это самый крайний театр в этом смысле.
— В Москве пошли еще дальше.
— Вряд ли. Кэрфью ездил туда. Вернулся в диком восторге от русских актеров.
— Он знает русский язык?
— Нет, это и не нужно. Все дело в тембре. По-моему, Кэрфью недурно справляется со своей задачей. Такую пьесу нельзя было бы ставить, если б можно было разобрать слова.
Сомс, который очень старался разобрать слова — за этим, собственно, он и шел сюда, — скосил глаза на говоривших. Они были молоды, бледны и продолжали разговор, нисколько не смутившись от его взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73