— Иногда.
— Не помните ли вы пьесы Уичерли «Прямодушный»? Ее ставили седьмого января. Вы играли роль Оливии?
— Да.
— Приятная роль?
— Очень хорошая роль.
— Я сказал «приятная».
— Мне не нравится это слово.
— Оно кажется вам слишком жеманным, мисс Феррар? Это — роль скромной женщины?
— Нет.
— Не кажется ли вам, что эта роль чрезвычайно рискованная? Я имею в виду последнюю сцену в темноте.
— Насчет «чрезвычайно» — не знаю.
— Но вы охотно взялись за эту роль и сыграли ее — такие мелочи вас не смущают?
— Не вижу, что тут может смутить. Если б видела, не стала бы играть.
— Вы выступаете не ради денег?
— Нет, для удовольствия.
— Значит, вы можете отказаться от той роли, которая вам не нравится?
— Тогда мне не давали бы никаких ролей.
— Пожалуйста, не уклоняйтесь. Роль Оливии вы исполняли не ради денег, а ради удовольствия. И это удовольствие вы получили?
— Да, пожалуй.
— Боюсь, милорд, что мне придется попросить присяжных просмотреть эту сцену в темноте из пьесы «Прямодушный».
— Вы хотите сказать, сэр Джемс, что женщина, которая выступает в роли безнравственной особы, сама безнравственна, — ведь так можно погубить не одну безупречную репутацию.
— Нет, милорд. Я хочу сказать следующее: эта молодая леди столь заботится о своей репутации, что считает нужным обратиться в суд, потому что в частном письме о ней сказали, что «она не имеет представления о нравственности». И в то же время она читает и одобряет такие книги, как «Шпанская мушка», выступает в таких ролях, как роль Оливии в «Прямодушном», и вращается в кругу людей, которые, в сущности, не понимают слова «мораль» и смотрят на мораль, как мы смотрим на корь. Я хочу сказать, милорд, что заявление в письме ответчицы «она не имеет представления о нравственности» является скорее комплиментом.
— По-вашему, оно и задумано как комплимент?
— Нет, милорд, нет.
— Значит, вы хотите, чтобы присяжные прочли эту сцену. Ну-с, джентльмены, не удастся вам отдохнуть в перерыве. Продолжайте, сэр Джемс.
— Мой друг мистер Булфри подчеркивает тот факт, что вы, мисс Феррар, обручены с богатым и влиятельным членом парламента. Давно ли вы с ним обручены?
— Шесть месяцев.
— У вас, конечно, нет от него секретов?
— Зачем мне отвечать на этот вопрос?
— Зачем ей отвечать на этот вопрос, сэр Джемс?
— Охотно беру его назад, милорд.
Издевается, негодяй! Как будто у кого-нибудь нет секретов.
— Ваша помолвка была оглашена только в январе, не так ли?
— Да.
— Могу я вывести отсюда заключение, что до января вы еще не утвердились в своем решении?
— Пожалуйста.
— Скажите, мисс Феррар, начиная дело, вы заботились не только о своей репутации? Не потому ли вы подали в суд, что нуждались в деньгах?
Снова кровь прилила к ее щекам.
— Нет.
— Но в деньгах вы нуждались?
— Да.
— Очень?
— Не больше, чем обычно.
— Насколько я понимаю, у вас было много долгов и вас торопили с оплатой?
— Да, пожалуй.
— Я рад, что вы это подтвердили, мисс Феррар; иначе мне пришлось бы приводить доказательства. Значит, дело вы начали не для того, чтобы расплатиться с кредиторами?
— Нет.
— В начале января вы узнали, что вам вряд ли удастся получить какую-либо сумму, если дело не дойдет до суда?
— Мне сказали, что миссис Монт взяла назад предложение, сделанное раньше.
— А вы знаете, почему?
— Да, потому что миссис Монт не хотела дать в письменной форме извинение, на котором я настаивала.
— Совершенно верно. Можно ли считать совпадением, что немедленно вслед за этим вы решили выйти замуж за сэра Александра Мак-Гауна?
— Совпадением?
— Я имею в виду оглашение вашей помолвки.
Негодяй!
— Это не имело никакого отношения к судебному процессу.
— В самом деле? Значит, вы, начав процесс, действительно беспокоились, как бы вас не сочли безнравственной?
— Я начала процесс главным образом потому, что меня назвали «змеей».
— Пожалуйста, отвечайте на мой вопрос.
— Беспокоилась не столько я, сколько мои друзья.
— Но ведь ваши друзья разделяют ваш взгляд на вопросы морали?
— Да, но не мой жених.
— Совершенно верно. Вы сказали, что он вращается не в вашем кругу. Но прочие ваши друзья? Ведь вы же не стыдитесь своих убеждений?
— Нет.
— Так зачем же стыдиться за других?
— Откуда мне знать об их убеждениях?
— Откуда ей знать, сэр Джемс?
— Как угодно, милорд. Ну-с, мисс Феррар, вы, надеюсь, не станете отрекаться от своих взглядов. Разрешите мне изложить вам квинтэссенцию вашего мировоззрения: вы верите, не правда ли, в необходимость полного выявления своего "я", сочли бы своим долгом, не правда ли, нарушить всякую условность — я не говорю закон, но всякую так называемую моральную условность, которая бы вас связывала?
— Я не говорила, что у меня есть мировоззрение.
— Пожалуйста, не увиливайте от ответа.
— Я не привыкла увиливать.
— Приятно это слышать. Вы считаете, что вы одна можете судить о своем поведении?
— Да.
— И не только вы стоите на этой точке зрения?
— Вероятно, нет.
— Такова точка зрения авангарда современного общества, не так ли? Авангарда, в рядах которого вы стоите и гордитесь этим? Вы принадлежите к этому кругу и делаете и думаете, что хотите, лишь бы формально соблюсти закон, так?
— Не всегда поступаешь согласно своим принципам.
— Правильно. Но даже если вы и не всегда поступаете соответственно, все же это принцип ваших друзей — не считаться с чужим мнением и условностями?
— Более или менее.
— И, вращаясь в этом кругу, вы осмеливаетесь утверждать, что слова «она не имеет представления о нравственности» дают вам право требовать компенсации?
Голос ее гневно зазвенел:
— О нравственности у меня есть представление. Быть может, оно не совпадает с вашим но я, во всяком случае, не лицемерю.
Опять она заметила, как блеснули его глаза, и поняла, что вторично сделала промах.
— Моего представления о нравственности мы не будем касаться, мисс Феррар, а лучше поговорим о вашем. Вы сами сказали, что понятие нравственности зависит от темперамента, обстоятельств, среды?
Она молча кусала тубы.
— Будьте добры отвечать.
Она наклонила голову.
— Да.
— Прекрасно! — Он замолчал, перебирая бумаги, и она отступила от перил.
Она вышла из себя и его вывела из себя, теперь одно — не растеряться! Ив это мгновение, собираясь с мыслями, она воспринимала все: выражения, жесты, всю атмосферу — болезненное напряжение сотни застывших лиц; заметила единственную женщину среди присяжных; заметила, как судья, устремив взгляд куда-то в конец зала, сломал кончик гусиного пера. А там, пониже, недовольная гримаса мистера Сэтлуайта, огорченное лицо Майкла, маска Флер Монт с красными пятнами на щеках, стиснутые руки Алека, его глаза, устремленные на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73